Потом они пили и беседовали на разные темы. Ракитина, слегка захмелев и осмелев, задала Росси колкий вопрос.
— Неужели тебе нравится убивать людей? Тебе их ничуть не жалко?
— Мне нравится убивать плохих людей. И мне их вовсе не жалко. Даже ни капельки.
Ироничная улыбка промелькнула по губам Ракитиной.
— А как ты это определяешь: хороший этот человек или плохой? Где критерии?
Росси с предельной и циничной и откровенностью объяснил:
— Если человек нечестным путем свой капитал нажил — значит, он плохой. Если он кого-то обманул, лишил жизни — он тоже плохой и достоин смерти! Я никогда не граблю бедных людей, клерков, студентов, пенсионеров, а только зажиточных. Или негодяев и мошенников. Люблю также убивать педофилов и разного рода насильников. Раз государство им оставляет жизнь — то я нет. Меня не устраивает мягкотелый и разжиревший Евросоюз. Мое правило просто: глаз за глаз, око за око. Типа вендетты.
— Значит, ты благородный Робин Гуд? — с язвительной насмешкой спросила Ракитина.
Росси утвердительно кивнул.
— Типа того… Думаешь, я всегда хотел вертеться в криминале? Так получилось. Но я не жалею. Мне в детстве и в юности жизнь ничего не дала хорошего, я сам все взял! Я сам всего добился. Меня государство считало изгоем общества, ставило вне закона. Теперь я сам — закон! Я — власть, я — сила, реальная сила. Могу убить любого, могу подкупить кого угодно…Я организовал большое дело, поднял крутые деньги, заимел крутые подвязки. Я дал работу людям, они мне поверили и пошли за мной.
— Ты берешь на себя функции государства — не тяжела ли эта ноша для тебя?
— Вполне, пока я с ней справляюсь.
— А не надоело ли тебе играть в героев: Че Гевара, Робин Гуд, Дубровский?
— Нет, не надоело и никогда не надоест.
— А я вот, допустим, служу благородной цели, я служу государству, а ты, наоборот, идешь протии него.
— Но в обоих случаях требуется мужество и героизм. Я безумно люблю риск. Люблю водить врагов и полицейских за нос. А еще я удачлив!
— Это я заметила.
— Да, мне повезло, я снова оказался на свободе, и у меня в гостях женщина, в которую я невероятно влюблен.
— Сказки для наивных дурочек! — сердито выпалила Ракитина.
Росси пристально посмотрел ей в глаза.
— Серьезно, Ольга…
Он позвонил кому-то по телефону. Спустя минуту зашел еще один боевик с роскошным букетом чайных роз, вручил главарю и исчез.
— Это тебе от меня в знак моей симпатии к тебе! — торжественно объявил Росси. — Мне пятьдесят один год — значит, количество цветов тоже пятьдесят один.
Ольга растерялась от приятной неожиданности.
— Спасибо большое, — только и могла она сказать. — Только мой любимый цвет бордовый.
— В следующий раз подарю бордовые розы, обещаю.
Он поцеловал ее в губы, затем еще… Она хотела ответить, но Серджио резко отстранился.
— Вот и все, — сказал Росси. — Я уезжаю на два дня, а затем открою тебе одну страшную тайну.
— Какую тайну? — заинтриговано произнесла Ольга.
Росси сделал таинственное лицо.
— Самую страшную и загадочную на свете. Но всему свое время… Тебя здесь никто не тронет пальцем. Только не пытайся сбежать — честно скажу, скрыться отсюда нереально. Видимо се ускоро, драга моя!
— Что-что? — переспросила Ракитина.
— Это по-нашему, по-сербски. Что значит: скоро увидимся, моя дорогая.
— Понятно…
Дверь за Росси закрылась…
Ольга села с цветами на кровать и понюхала их… Какой аромат! Просто прелесть! Вино так приятно кружило голову. А на губах горели сладкие поцелуи. Какой сегодня был романтический и незабываемый вечер! Ах, Серджио, ты только раздразнил ее женскую душу и ушел… Нехороший ты человек… Балканский Дубровский…
Глава 19. Письмо ценою в миллионы
1947, г. Констанца, Румыния
Никола Ракитич открыл одну из местных газет, и ему сразу в глаза бросился кричащий заголовок: «Сенсация века! Маньячка из Бухареста отравила более 30 мужчин!»
Никола открыл другую газету, третью, и там та же тема:
«Музей смерти Веры Ренци!» «Мумии в подвале!» «Кладбище в особняке»
Никола прочитал все статьи и сильно удивился: Вера Ренци — убийца?! Неужели это его Вера, та нежная, красивая и надменная девушка, которую он когда-то любил. Не может быть! Как такое могло случиться?
Никола вышел из дома в расстроенных чувствах. Ему захотелось просто прогуляться.
Кругом все по-прежнему утопало в зелени, хотя уже был конец сентября. Улицы Констанцы изобиловали великолепной красоты фонтанами. В городе было большое количество бульваров, по которым гуляло много народа. Нельзя было не заметить, что в городе было много советских военных. После окончания войны по договоренности с союзниками советские войска не были выведены из Румынии.
После поражения на выборах 1946 года националистические партии оказались в изоляции. Ослабла и королевская власть. А коммунисты при поддержке советских войск набирали силу в стране. Народ все больше и больше их поддерживал. Коммунисты сменили руководство министерства национальной обороны для ликвидации срыва возможного сопротивления монарха. Король обещал отречься от короны и покинуть страну. И в стране многие уже знали и не скрывали, что скоро Румыния станет народной республикой.
Ракитич не поддерживал ни коммунистов, ни националистов, ни монархистов, он был сам по себе. Хотя воевал на стороне югославских партизан. Он, как и многие его соотечественники, ненавидел фашизм. В любой форме. Что немецкий, что итальянский, что румынский или венгерский.
…Никола не спеша дошел до набережной. Там он постоял возле разрушенного древнегреческого храма и спустился вниз. Он побрел по практически пустому пляжу вдоль кромки берега, слушая плеск набегающих на песок волн и размышляя. Морская вода в Констанце отличалась безупречной чистотой и прозрачностью. Видно было, как вдоль песчаного дна проносились стайки мелких рыбешек и желеобразные белые медузы небольших размеров. Пахло морскими водорослями. А вдали, у горизонта, самое синее на свете Черное море сливалась с небом.
Ракитич вышел на длинный дощатый пирс… Мысли продолжали роиться в мозгу Николы…
«Почему так происходит на свете? Был человек милым и небесным созданием, рос, развивался, любил кого-то, мечтал о светлом и прекрасном будущем, а потом раз — и стал исчадием ада! Ирония судьбы или козни дьявола? Или господне наказание? Вера — маньячка! Вера — серийная убийца! Вера — коварная отравительница! Кто бы мог подумать, что она будет в этих ипостасях?! Как такое можно было представить тогда, когда они, шестнадцатилетние подростки, валялись и курили в постели и пили «Мускат»… Интересно, помнит ли она о нем? Вряд ли. У нее было столько мужчин — сразу и не пересчитаешь! Тем более, вряд ли она помнит и о своем первом сыне? Да что и говорить, прославилась его Вера со знаком минус!»
Ракитич сел на край пирса и продолжил размышлять над превратностями судьбы.
…Через два гола Ракитич решил поехать в Бухарест и проведать Веру Ренци, но ему отказали в свидании без объяснения каких-то причин. Потом Никола написал письмо Вере, но ответа не последовало. И он успокоился… И подумал: «А может это и к лучшему?»
В пятьдесят восьмом году Ракитич, видимо под влиянием нахлынувших воспоминаний и алкоголя, снова написал Вере письмо, но опять не было ответа. И он снова успокоился. Хотя время от времени припоминал свою первую любовь — Ренци. А жизнь продолжала идти своим чередом.
И вот спустя два года….
Ференц и Сабо сидели в глубокой задумчивости…
Наконец, Сабо нарушил тишину.
— Как же ее «расколоть» эту чертову маньячку, чтобы не было излишнего шума?
— Без излишнего шума не получится, — возразил Ференц.
— Может, применить изощренные пытки, а потом быстренько похоронить. Все равно у нее нет родственников. Никто к ней не приходил за все время. Кому нужна маньячка и убийца. И журналисты давно о ней забыли.
— А если она во время допроса умрет, не дай бог. Откуда мы тогда узнаем тайну ее сокровищ?
— Пожалуй, она может.
— Вот поэтому нам нужно исключить любую случайность, слишком лакомый кусок нам светит… поверь, очень приочень жирный… Я вот что думаю… Необходимо найти этого Никки и заодно ее сына. Помнишь, два года назад приходило письмо на ее имя от какого-то… Николы, точно Николы… Я тогда удивился, кто это мог написать ей. Ведь ей столько лет никто не писал. А что если это он! Я печенкой чувствую, это — он!
— Почему бы и нег?
— Возможно, она до сих пор хранит это письмо? Недаром она все уши прожужжала ныне покойной Марте Мольнар об этом Никке. И это будет великое счастье, если она сберегла эпистолу. Конверт с адресом и будет той тоненькой ниточкой, которая поможет нам распутать этот сложный клубок под названием «Сокровища маньячки»… Надо под благовидным предлогом убрать Ренци из камеры и произвести обыск. Ты спец, Сабо — тебе и карты в руки! Давай, действуй!
