Хавьер бросил взгляд на шкаф с ключами.
— Его ключи у меня, — сказала Луиза. — В номере его нет. Со вчерашнего утра, уже почти сутки.
На Хавьера ее беспокойство, казалось, не подействовало.
— Его вещи по-прежнему в комнате?
— Ничего не тронуто.
— Но тогда он наверняка вернется. Может, какое-то недоразумение?
«Он считает, что мы поругались», — со злостью подумала Луиза.
— Никакого недоразумения нет. Мой муж пропал. Боюсь, случилось что-то серьезное. Мне нужна помощь.
Хавьер посмотрел на нее с сомнением. Луиза не отвела взгляда.
Хавьер кивнул и поднял телефонную трубку. Что-то сказал на каталонском. И тихонько положил трубку на рычаг, точно боясь разбудить постояльцев гостиницы.
— Начальник безопасности гостиницы, сеньор Кастельс, живет совсем рядом. Он придет через десять минут.
— Спасибо за помощь.
Тридцать лет назад я бы влюбилась в него, как влюбилась в человека в самолете, летевшем в Шотландию. Но теперь такого не будет. Ни в него, ни в Арона, которого я откопала в Австралии и который опять исчез.
Она ждала. Хавьер принес ей чашку кофе. Страх не давал ей покоя. Мимо бесшумно проскользнул старик-уборщик.
Сеньору Кастельсу было около шестидесяти. Он беззвучно открыл входную дверь — в длинном пальто и шляпе-борсалино. Хавьер кивком указал на Луизу:
— Госпожа Кантор, номер пятьсот тридцать три, потеряла мужа.
Для Луизы это прозвучало как реплика из фильма. Сеньор Кастельс снял шляпу, острым изучающим взглядом оглядел ее и повел в свой кабинет рядом со стойкой портье. Тесная комната, без окон, но обставленная удобной мебелью. Он предложил ей сесть и снял пальто.
— Рассказывайте. Не упускайте ничего. Не спешите.
Она говорила медленно, стараясь связать детали — не только для сеньора Кастельса, но и для самой себя. Сеньор Кастельс временами записывал что-то в блокнот. Казалось, каждый раз, когда она упоминала о Хенрике и его смерти, он настораживался. Он ни разу не прервал ее, пока она не договорила до конца. Потом словно бы на мгновенье задумался и выпрямился на стуле.
— У вас нет разумного объяснения, почему он скрывается?
— Он не скрывается.
— Я сочувствую вашему горю в связи со смертью сына. Но, если я правильно вас понял, нет никаких доказательств, что причиной его смерти является кто-то другой, кроме него самого. Шведская полиция дала свое заключение. Может быть, ваш муж просто испытал потрясение? И чувствует потребность побыть одному?
— Я знаю, что-то произошло. Но не могу доказать. Именно поэтому мне нужна помощь.
— Может, несмотря ни на что, следует набраться терпения и подождать?
Луиза рывком встала с кресла.
— По-моему, вы не понимаете. Я превращу эту гостиницу в ад, если мне не помогут. Я хочу поговорить с полицией.
— Разумеется, вам предоставят возможность поговорить с полицией. Я понимаю ваше возмущение. Но предлагаю вам все-таки сесть.
Похоже, ее вспышка ничуть не вывела его из себя, он поднял трубку и набрал запрограммированный номер. Последовал короткий разговор. Сеньор Кастельс положил трубку на место.
— Сейчас сюда придут двое полицейских, владеющих английским языком. Они запишут ваши показания и позаботятся, чтобы поиски вашего мужа начались незамедлительно. Пока мы их ждем, давайте выпьем по чашечке кофе.
Полицейские — один пожилой, другой помоложе — устроились в пустом баре. Луиза повторила свой рассказ, молодой полицейский записывал, вопросов задавали мало. По окончании беседы пожилой попросил фотографию Арона.
Она захватила с собой его паспорт. Арон никуда бы не уехал без него, заметила она. Они попросили разрешения взять паспорт с собой, чтобы скопировать фотографию и переписать определенные данные. Через несколько часов они его вернут.
На рассвете полицейские ушли. Начальник безопасности исчез, дверь в его кабинет была заперта. Хавьера за стойкой не видно.
Луиза поднялась к себе, легла и закрыла глаза. Арон пошел в церковь, зажег свечу. Потом что-то случилось.
Она села в кровати. А дошел ли он до церкви? Она встала, развернула карту центральной части Барселоны.
Какая церковь ближе всего к гостинице или к улице, где жил Хенрик? Карта была нечеткая, Луиза не могла с уверенностью сказать, какую церковь он выбрал. Но наверняка самую ближнюю. Арон не ходил к нужной цели окольными путями.
Когда через два часа принесли паспорт, она взяла куртку, сумку и покинула номер.
При появлении Луизы Бланка протирала стекло входной двери.
— Нам надо поговорить. Немедленно.
Голос Луизы звучал резко, будто она ругала до крайности нерадивого студента, не справившегося с заданием на месте раскопок. У Бланки на руках были желтые резиновые перчатки. Луиза положила ладонь ей на плечо.
— Арон вчера пошел в церковь. И не вернулся. Какую церковь он мог выбрать? Здесь поблизости должна быть церковь.
Бланка покачала головой. Луиза повторила вопрос.
— Церковь или часовня?
— Там, где открыты двери. Где можно зажечь свечу.
Бланка задумалась. Желтые перчатки раздражали Луизу, она с трудом сдержалась, чтобы не сорвать их.
— В Барселоне много больших и маленьких церквей. Ближайшая — Иглесия-де-Сан-Фелип-Нери, — сказала Бланка.
Луиза встала.
— Мы идем туда.
— Мы?
— Мы с тобой. Сними перчатки.
Фасад церкви был весь в трещинах, двери из темного дерева полуоткрыты. Внутри царил полумрак. Луиза постояла, привыкая к изменившемуся освещению. Бланка перекрестилась, преклонила колени и еще раз осенила себя крестом. У алтаря какая-то женщина вытирала пыль.
Луиза передала Бланке паспорт Арона.
— Покажи ей фотографию, — прошептала она. — Спроси, не узнаёт ли она Арона.
Луиза держалась поодаль, когда Бланка показывала фотографию. Женщина разглядывала ее при свете, падавшем из красивого витражного окна. Мария рядом с распятым сыном. Отвернувшаяся Магдалина. С неба льется голубое мерцание.
Можно нарисовать небо. Но не волну.
Бланка обернулась к Луизе:
— Она узнала его. Он был здесь вчера.
— Спроси, когда.
Вопросы и ответы, Бланка, женщина, Луиза.
— Она не помнит.
— Она должна вспомнить. Заплати ей, чтобы она вспомнила!
— По-моему, она не возьмет деньги.
Луиза поняла, что в лице Бланки оскорбила всех каталонских женщин. Но ей было наплевать. Она настояла, чтобы Бланка повторила вопрос.
— Наверно, между часом и двумя, — сказала Бланка. — Отец Рамон как раз в это время проходил мимо и сообщил, что его брат сломал ногу.
— Что делал человек с фотографии, придя в церковь?
— Он сел на переднюю скамью.
— Он зажег свечу?
— Она не видела. Он смотрел на окна. На свои руки. И просто сидел, закрыв глаза. Она только изредка поглядывала на него. Как глядят на людей, которых толком не видят.
— Спроси, был ли в церкви кто-нибудь еще? Он пришел один?
— Она не знает, пришел ли он один. Но на скамье рядом с ним никто не сидел.
— Кто-нибудь еще заходил в церковь в это время?
— Только две сестры Перес, которые приходят каждый день. Зажигают свечи в память о своих родителях и сразу уходят.
— И больше никто?
— Она больше никого не помнит.
Луиза не понимала каталонского языка прислужницы, но услышала в ее голосе неуверенность.
— Спроси еще раз. Скажи, что для меня очень важно, чтобы она вспомнила. Скажи, что дело касается моего умершего сына.
Бланка покачала головой.
— Это ни к чему. Она отвечает как может.
Женщина молча постукивала метелкой для пыли по своим ногам.
— Она может показать место, где сидел Арон?
Женщина удивилась, но показала. Луиза села.
— А где находилась она сама?
Женщина указала на алтарь и боковой свод. Луиза оглянулась. Со своего места она видела лишь половину притвора, по-прежнему полуоткрытого. Кто-то мог войти так, что Арон не слышал. Но кто-то ведь мог и ждать снаружи.
— Когда он ушел?
— Она не знает. Выходила за новой метелкой для пыли.
— Сколько она отсутствовала?
— Минут десять.
— А когда вернулась, его уже не было?
— Да.
Луиза решила, что узнала много важного. Арон не оставил никаких следов, поскольку не подозревал, что что-нибудь может случиться. Но что-то случилось.
— Поблагодари ее и скажи, что она очень мне помогла.
Обе вернулись в квартиру Бланки. Перед Луизой стояла дилемма. Уличить ли Бланку в том, что она лгала, утверждая, будто к Хенрику никто не приходил? Или осторожно повести разговор так, чтобы Бланка добровольно рассказала, как обстояло дело? Может, Бланка чего-то боялась? Или на то были другие причины?
