— Покажи.
Пахомов посветил фонарем на Ольгино ухо.
— Действительно, — пробормотал он.
— Что случилось? — хором спросили подошедшие Гром и Иркут.
Пахомов ответил за них:
— Ольга потеряла сережку. Давно, еще полчаса назад. А пока она была без сознания, кто-то вставил сережку ей в ухо.
Гром глянул на ухо девушки.
— Похоже, у тебя появился тайный поклонник, — с холодной улыбкой сказал он.
После этих слов все невольно повернули головы и посмотрели во тьму, туда, куда уводил кровавый след — все, что осталось от Кости.
Катя помогла Ольге сесть на шпалы. Ту буквально качало от усталости и пережитого потрясения.
— Мы все здесь умрем, — сказала внезапно Ольга.
— Оль, не нагнетай, — одернула ее Катя. — Гром и Иркут здоровые мужики, и у них есть оружие. Гром никого не боится.
Ольга подозрительно на нее посмотрела:
— С каких это пор ты так веришь этому грабителю?
Катя фыркнула:
— Верю? Ничего я ему не верю. Просто с ним как-то… спокойнее, что ли.
Оля покачала головой:
— Нет, Катя, когда я увидела это, я поняла, что его никто не остановит. Даже твой Гром. Это… это не человек.
— Тут темно, а в темноте все видится иначе, — заметила Катя.
Ольга передернула плечами.
— Нет, Катя. Нет. Ой, что это?! — она быстро обернулась. — Ты видела это?
— Нет. — Катя тоже завертела головой. — А что? Ты что-то видела?
— Тень! Она только что была у нас за спиной.
Катя испуганно обернулась.
— Там ничего нет, — ответила она. — Тебе просто показалось.
— Правда? — Ольга нахмурила лоб. — Может быть… Может быть, мне вообще все это почудилось? — с надеждой спросила она. — И не было никакого… монстра?
— Ну конечно! — улыбнулась Катя, ухватившись за спасительную мысль. — В потемках еще не то может привидеться.
Забрезжившая было улыбка медленно сползла с губ Ольги. Она снова нахмурилась и покачала головой:
— Нет. Если мне все это привиделось, то где Костя? И кто вставил мне в ухо сережку?
Катя промолчала. На этот вопрос она ответа не знала.
За двадцать пять лет жизни Катя перевидала всякого. Два раза чуть не вышла замуж, простых же влюбленностей было просто не перечесть. Около года она встречалась с университетским преподавателем химии. Пару месяцев — с владельцем одного из самых престижных ресторанов Москвы (в наследство от него у Кати осталась машина «Ауди S-6», которую она вскоре благополучно разбила). Среди ее поклонников был даже один парень-китобой, который терпеть не мог рассказывать о море и своих приключениях, а на все вопросы о работе отвечал: «Работаем помаленьку».
В общем, Катя повидала множество мужчин. Но таких, как Гром, она еще не встречала. От него исходили такие мощные флюиды лидерства, что хотелось лечь перед ним на спинку и поднять лапки. Катя видела, как Гром расправился с Костей — легко, словно с ребенком, и невольно подумала: какая же силища спрятана в этих руках и плечах!
А еще она подумала: интересно, сколько человек он убил? Не то чтобы Катя была кровожадной, но мысль о том, что Гром убивал людей, ее волновала. Что ни говори, а убийц среди ее знакомых еще не было. Если не брать в расчет одного прыщавого второкурсника, который по пьяной лавочке застрелил в лесу — а дело было на пикнике — собаку, а потом целый месяц обливался по этому поводу горючими слезами.
Все подруги считали Катю изнеженным и капризным созданием. Она и дня не могла прожить без йогурта с активными биодобавками и чувствовала себя без стодолларовой губной помады как без рук. На туфельки, которые стоят меньше двухсот долларов за пару, она и смотреть бы не стала. Родители Кати отнюдь не были богачами. Но всегда находился кто-нибудь, кто готов был преподнести Кате дорогой подарок. Да что там готов — за честь почитал!
Работала Катя пиарщиком в крупной корпорации, но работа у нее была не бей лежачего: нужно было приходить в офис на пару-тройку часов в день, чтобы сделать несколько звонков и просмотреть кое-какие бумажки. Только и делов. Место ей, ясное дело, устроил один из поклонников, с которым Катя даже не переспала ни разу. Всего лишь позволила ему раз-другой сводить себя в ресторан. Поклонник, впрочем, вскоре исчез — поговаривали, что ему светило уголовное дело за сокрытие налогов или что-то в этом роде, — а работа у Кати осталась.
Вот каким человеком была Катя. По крайней мере, такой ее считали окружающие, да и она сама.
Что касается любовных связей, то Катя вовсе не была неразборчивой. Но что делать, если на свете так много классных мужиков и все они вьются вокруг тебя, как ночные мотыльки вокруг горящей свечи? Только дура этим не воспользуется.
И Катя пользовалась. Нет-нет, она вовсе не была стяжательницей, она могла бы полюбить и нищего. Но любить мужчину с толстым бумажником, разъезжающего по городу в дорогом лимузине и ужинающего в приличном ресторане было куда приятней. У Кати даже была своя градация мужчин. Состояла она всего из двух пунктов-категорий. Первая называлась «богатые козлы», вторая — «бедные козлики». Первых Катя уважала, вторых жалела.
Гром не подходил ни под первую, ни под вторую категорию. В нем чувствовалась не только сила, но и… как бы это лучше сказать… тайна, что ли. Когда он смотрел на Катю в упор, по спине у нее пробегали мурашки, и это было чертовски приятное ощущение.
Пока Катя размышляла об этом, к ним подошли мужчины.
— Как она? — тихо спросил Гром, глазами указывая на Ольгу.
— Нормально, — ответила Катя.
Гром кивнул и повернулся к Иркуту:
— Надо найти Костю.
Ольга, до сих пор сидевшая уставившись в одну точку и не отреагировавшая на приближение мужчин, вдруг вскинула голову и яростно проговорила:
— Он убил его.
— Кто убил? — спросил Пахомов.
Ольга нахмурилась и покачала головой:
— Не знаю.
— Ну хоть как он выглядел, этот монстр? — не унимался старший сержант. — Руки у него были или хобот?
Веки Ольги дрогнули. Она медленно подняла взгляд на Пахомова и произнесла абсолютно серьезным тоном:
— Он… похож на циклопа.
— Бред какой-то… — пробормотал Иркут.
— У него нет лица! — продолжала нести околесицу Ольга. — Совсем нет лица!
Иркут усмехнулся:
— Судя по тому, как хорошо он здесь ориентируется, лицо ему ни к чему.
— А, черт, — прорычал вдруг Пахомов. — Как меня все это достало.
Он повернулся и быстро зашагал по тьму.
— Эй, ты куда? — крикнул ему Иркут. — Стой! Стрелять буду!
Пахомов даже не обернулся на окрик. Он прошел еще несколько шагов и остановился. Поднял руку, словно хотел обнять всю эту огромную, зловещую пустоту и громко прокричал:
— Я сотрудник милиции, старший сержант Пахомов из сто тридцать пятого ОВД! Требую прекратить кровопролитие и вызвать сотрудников линейного участка метрополитена! В противном случае с нашей стороны будет применено оружие, согласно инструкции, без предупреждения!
Пахомов замолчал и прислушался. Ответа не последовало. Чья-то тяжелая рука легла ему на плечо. Пахомов вздрогнул и обернулся.
— Все сказал? — насмешливо поинтересовался Гром. — Напоминаю, мистер мусор, что вы — наш заложник. Больше никакой инициативы. Ясно выражаюсь?
К ним подошел Иркут.
— Да, мужик, с мозгами у тебя беда, — посочувствовал он Пахомову.
Гром внимательно вгляделся в лицо старшего сержанта, потом вдруг снял с плеча Иркута автомат и протянул его Пахомову:
— Держи, старший сержант Пахомов из сто тридцать пятого ОВД.
— Гром, ты чего? — удивился Иркут.
— Пользоваться-то хоть умеешь? — спросил Гром милиционера.
Тот взял автомат и усмехнулся:
— Шутишь?
— В банке ты не знал, что с ним делать, — напомнил Гром.
Пахомов метнул на него гневный взгляд.
— Ладно, — примирительно сказал Гром. — Мы вперед пойдем, а ты прикрывай нас. Барышни на тебе. И не разбредайтесь, держитесь кучнее.
— Поучи отца отжиматься, — угрюмо бросил Пахомов.
Гром снова пристально всмотрелся в его лицо. Потом вздохнул и сказал:
— Смотри, сержант, не подведи. Я на тебя надеюсь.
Шли медленно. Пожалуй, слишком медленно. Иркут продвигался по туннелю, время от времени втягивая ноздрями воздух. Ему казалось, что он чувствует слабый, едва уловимый запах какого-то крупного зверя.
— Стой, — шепотом приказал Гром.
Он нагнулся и поднял с земли фонарь. Ручка фонаря была испачкана кровью, лампа не зажигалась. Гром пристально вгляделся во тьму. Иркут усмехнулся. Он знал, что Гром видит в темноте, как кошка, но сам похвастаться этим не мог. Зато у него было классное обоняние. Он уже был уверен, что различает среди десятков подземных запахов запах чего-то живого. Живого и очень опасного.
— Пошли, — тихо сказал Гром и двинулся во тьму.
