– Вы будете моими генералами, – объяснял им Фелтон при первой встрече. – Мы с вами должны действовать как хорошо отлаженная военная машина. Пока это будет так, мы будем живы и богаты. Богаты по-настоящему.
– А можем стать трупами, – пробурчал Мошер.
– Можем, если не избавимся от тех, кто может сделать нас трупами.
Первым по счету стад Альфонсо Дегенерате, глава рэкетиров в Бронксе, живший в абсолютно неприступном особняке на Лонг-Айленде. На свою беду он был совсем в другом месте, когда к нему явился новоиспеченный маршал наемной армии убийц Норман Фелтон со своей четверкой.
Альфонсо в это время лежал в постели с какой-то хористкой и считал себя в абсолютной безопасности, поскольку его местонахождение было известно только его племяннику, Кармине Виазелли. Вода Ист-Ривер показалась бы Альфонсо очень холодной, если бы не свинцовое успокоительное, которым его нашпиговали пятеро молодых людей. К тому же Альфонсо и в реке находился в компании прелестной, хотя и мертвой барышни.
Джакомо Джанинни никогда не увлекался барышнями, он был человек дела. По совету Кармине Виазелли, погруженного в траур племянника Дегенерато, Джанинни встретился с наемным убийцей для выработки плана отмщения Альфонсо. Встреча произошла на крыше пентхауза. Молодой пистолетчик зачем-то привел с собой четверых товарищей, но ни один из них, несмотря на отчаянные усилия, не смог удержать Джакомо от прыжка с крыши.
Вскоре Фелтону позвонил Виазелли.
– Они узнали, что это ты, Норман.
– Тогда они понимают, что за моей спиной стоишь ты!
– Да ладно, не так уж все и плохо. Остался один Луи, но на этот раз без сюрпризов: он понимает, что к чему. Я тебя прошу только об одном: сделай так, чтобы его тело никто никогда не нашел.
– Почему?
– Удобнее будет торговаться: итальянцы очень суеверны.
Луи жил на яхте, которую он никогда не покидал. Корабль был связан с берегом телефоном, катера перевозили на сушу приказы и распоряжения Луи, а на корабль – деньги.
Фелтону показалось, что он попал в безвыходное положение: убрать Лун невозможно, а его исполнители раньше или позже расправятся с Фелтоном. Но тут Луи неожиданно совершил ошибку, отдав приказ встать на якорную стоянку в устье реки Хакенсак. Место это находилось на окраине Нью-Джерси. Рядом, на берегу, была свалка старых автомобилей и небольшой заводик по прессовке и упаковке металлолома. Шла вторая мировая война. Металлический лом пользовался огромным спросом.
Луи поставил яхту в док у самого берега. Сообразив, что получил один, возможно, последний шанс, Фелтон приступил к решительным действиям и через сорок пять минут стал владельцем «кладбища автомобилей» со всем сопутствующим оборудованием, переплатив раза в четыре больше настоящей цены. Отдать пришлось все до последнего цента. Фелтон об этом не жалел, справедливо рассудив, что трупу деньги вообще не нужны.
Бывший владелец автокладбища, получив причитающийся ему чек, кратко рассказал Фелтону, как действуют механизмы по обработке металлолома. Выслушав его, Фелтон понял: судьба преподнесла ему настоящий подарок!
– Перед нами счастливое будущее, джентльмены, – сообщил он своим генералам.
Этой же ночью в результате загадочного инцидента была повреждена подводная часть яхты Луи. На следующее утро Джимми через рупор осведомился у команды, не нужна ли им помощь в ремонте.
– Мы не можем оставить судно, – последовал ответ.
– И не надо. Мы вас вытащим вместе с судном по слипу, поставим в сухой док и починим вашу яхту.
Через десять минут, посоветовавшись, экипаж согласился.
К берегу были подведены мощные краны. Яхту подцепили толстыми стальными тросами. Краны приподняли судно, а заблаговременно прицепленные лебедки начали вытягивать его по слипу на берег. Достигнув высшей точки подъема, яхта медленно спустилась по наклонной плоскости и очутилась в закрытом со всех сторон доке, со стенами из монолитного железобетона. Что произошло потом, неизвестно, но на белый свет больше не появилась ни сама яхта, ни те, кто находился на борту…
На следующий день опять позвонил Виазелли.
– Восхитительно! Я обещал тебе миллион? Пусть будет два миллиона! Как тебе это удалось? И команда, и яхта, и все прочее…
– Я не трачу времени на шахматы, – ответил Фелтон.
Несколько лет прошли легко и спокойно, без проблем. Снайпер Мошер занимался устранением свидетелей, имеющих какие-либо факты против Виазелли. Тела исчезали бесследно.
О'Хара был занят подбором новых кадров, особенно из окружения Виазелли. Как только там появлялся подающий надежды паренек, его тут же приглашал на службу О'Хара, соблазняя хорошим заработком. Затем этих ребят, представляющих потенциальную опасность для Фелтона, тихо и без шума убирали. Таким образом, Виазелли никак не удавалось создать собственную армию. Скотиччио в Филадельфии организовал свою маленькую империю, находящуюся под полным контролем Фелтона.
Джимми был всегда под рукой, вроде адъютанта. Это было гораздо выгоднее и безопаснее, чем объезжать диких лошадей, Фелтон оставался абсолютно чист перед законом. Его имя никогда не всплывало в процессе расследований или судебных разбирательств, он старался держаться подальше от передовой линии фронта и вел жизнь респектабельного гражданина.
О делах Фелтона знали только его генералы, а им было выгоднее помалкивать: полная секретность помогала держаться наверху и жить так, как пожелаешь.
Короче говоря, все были довольны. А сейчас, глядя на забавляющегося своими любимыми шахматами Виазелли, Фелтон думал о том, что спокойной жизни приходит конец.
– Норман, ты все еще мой белый ферзь, – произнес Виазелли, устало опустив ладони на край длинного стола красного дерева. – Ты и только ты моя единственная опора.
– Спасибо за доверие, – медленно проговорил Фелтон, следя за тем, как Виазелли ставит мат. – Но кто же тогда Максвелл?
Виазелли удивленно поднял глаза.
– Максвелл?
Фелтон утвердительно кивнул.
– Одно могу сказать тебе с уверенностью: кто-то вступил с нами в борьбу, и этот человек или эти люди каким-то образом связаны с именем Максвелла. Сегодня пришлось убрать одного типа. Единственное, что его интересовало, это Максвелл.
– Максвелл?
Виазелли недоуменно уставился на шахматную доску. Что это? В игру вступают новые, неизвестные фигуры?
– Максвелл, – повторил Фелтон.
Виазелли пожал плечами, Фелтон поднял бровь.
Римо быстро выяснил, что остаться наедине с воспитанницей Бриарклиффа гораздо легче, чем тайком пробраться в бордель. Оказалось, что хозяйки публичных домов более бдительны, чем деканы привилегированных женских школ. Их вынуждала к этому сама жизнь, ведь они имели дело с вещами гораздо более сложными, чем развитие интеллекта нового поколения передовых американских женщин.
Римо объяснил декану, не особенно рассчитывая на успех, что он, будучи журналистом, собирает материал для очерка «Метафизика разума». Он и сам не знал, что это означает, но декан – толстая коровообразная матрона с волосатым подбородком – сразу же разрешила ему находиться на территории колледжа до одиннадцати вечера. После одиннадцати все мужчины (в соответствии с правилами) должны покинуть территорию. Но Римо, перед тем, как покинуть колледж, следовало бы зайти к ней и обсудить собранный для очерка материал.
Таким образом, Римо оказался в Фэйведер-Холле с дешевым блокнотом в руках. Назвавшись журналистом, он старался делать вид, что постоянно что-то записывает. А в это время, группа сидящих перед ним молодых девушек искренне, с энтузиазмом и очень громко высказывала свое мнение по теме «Как связаны космос и женщина?»
Мнение было у каждой. Каждая стремилась его высказать. На Римо обрушился шквал молодых голосов, улыбок, умных мыслей, не все из которых он понимал. У каждой Римо спрашивал: «А вас как зовут?» И всякий раз ответ его не удовлетворял. Наконец он вынужден был спросить, есть ли еще девушки в этом корпусе?
Они дружно покачали головами. Потом одна из них сказала:
– Больше никого, если не считать Цинти.
Римо вздрогнул.
– Цинти? Как фамилия этой Цинти?
– Цинти Фелтон, – ответила барышня, – наша зубрила.
– Нехорошо так говорить, – вмешалась другая студентка.
– Но это правда!
– А где ее можно найти? – спросил Римо.
– В ее комнате, где же еще?
– Я должен выслушать и ее мнение. Прошу меня извинить, девушки. А где находится ее комната?
– Второй этаж, первая дверь направо, – ответили они хором. – Но туда нельзя, такие у нас правила.
Римо вежливо улыбнулся.
– Ничего, у меня есть разрешение. Благодарю вас.
Римо шел вверх по лестнице, поднимаясь по ступеням, отполированным тысячами ног, хозяйки которых часто становились впоследствии супругами президентов или послов. Ступени поблескивали в свете старинных ламп. Все вокруг Фэйведер-Холла было пропитано традициями, они казалось, витали в воздухе, их можно было при желании разливать в бутылки.
