всё горло, бревном скатился вниз.
Мимо него пронёсся Хирург, издавая звук, похожий на затяжной вдох. Поскользнулся на тушке мёртвой птицы и, не удержав равновесия, упал плашмя.
На почтительном расстоянии друг от друга в овраг съехали Бузук и Шнобель.
Почёсывая исколотую хвоей задницу, Бузук взглядом измерил высоту склона:
— Нам точно туда?
— Туда-туда, — протараторил Сява, закидывая ботинки на край обрыва. Ловко, по-обезьяньи, взобрался по корням деревьев. Махнул Хирургу. — Бросай поршни. Без них проще.
— Ага, щас… — буркнул Хирург, отряхивая колени. Затолкал обувь за пазуху и полез вверх.
Поправив на плечах ремни рюкзака и ружья, Бузук поплевал на ладони. Подпрыгнул раз, другой… Наконец уцепился за корень. Скребнув ногами по земле, повис мешком. И разжал пальцы:
— Шнобель!
Тот подбежал с видом побитой собаки.
— Сфоргань табурку, — приказал Бузук.
Шнобель опустился на четвереньки. Бузук встал ему на спину, как на табурет. Вновь ухватился за корень, но подтянуться не хватило сил.
— Гвоздь!.. Чёрт бы тебя подрал! Гвоздь!..
Бузук предпринял ещё одну попытку: упёрся ногой в пласт листьев, застонал от натуги, силясь поднять тело… и сдался.
— Вот ты где, — прозвучало сверху.
— Почему так долго? — рявкнул Бузук.
— А ты звал? — удивился Гвоздь.
— Чего тогда припёрся?
— Смотрю, тебя нет. Решил проверить.
— Подсоби.
Гвоздь сполз до середины склона:
— Давай ружьё. — Мёртвой хваткой вцепился в ствол ружья. — Держись за приклад.
Шнобель затрясся от напряжения, еле удерживая на спине Бузука. Ещё немного, и «табурка» сломается.
— Свалишь меня — грохну! — пригрозил ему Бузук.
Просунув руку в ремень, крутанул кистью, чтобы на запястье получилась петля. Ругаясь, пыхтя и обливаясь потом, выбрался из оврага. Плюхнулся на корягу и вдавил кулак в правый бок.
Приплясывая от возбуждения, Гвоздь закинул ружьё на плечо:
— Ну я поскакал?
— Кличь всех сюда.
— С чего вдруг?
— Побазарить надо.
— Да ты что, Бузук! Он же сбежит.
— Он даже не пытается сбежать. Он нас заманивает.
— Он шкуру свою спасает.
— Тут что-то не так, — упорствовал Бузук.
— Да что не так? — начал заводиться Гвоздь. — Его надо поймать, иначе нам хана. И братва на кураже. Они не поймут.
— Шума от него слишком много.
— Конечно много. Кругом ветки, сучья…
— Рыскает как заяц.
— Хирург говорил, что у него дезори… с головой непорядок, потому он плутает.
— А я говорю: это ловушка! — Бузук зыркнул из-под седых бровей. — Усёк? Зови братву!
— Вот это облом, — расстроился Гвоздь. Вытер вспотевшие ладони о ляжки и проорал: — Хрипатый! Жила! Все сюда!
Голос полетел вдаль, но словно ударился о что-то невидимое и вернулся тихим эхом.
— Щас, — прошипел Гвоздь и скрылся в зарослях.
Над краем обрыва показалась голова Шнобеля. Лицо пунцовое от натуги, глаза вот-вот вылезут из орбит. Напряжённые пальцы вонзились в землю и заскребли, оставляя борозды. Голова исчезла. Донёсся звук упавшего тела.
— Жив? — спросил Бузук, разглядывая две зарубки на коряге.
До слуха долетело:
— Вроде бы.
Вытащив из кармана складной ножик, Бузук колупнул лезвием кору. Нет, метки делали не этим ножом.
***
— Странный лес, — произнёс Жила и взмахнул рукой.
Слоистый воздух колыхнулся, будто кисель. Границы между слоями размылись.
— Лес как лес, — откликнулся Сява, наблюдая, как Хрипатый бродит между деревьями, что-то выискивая.
— Птиц не слышно, вообще ни хрена не слышно, — вновь проговорил Жила. — Странная тишина.
— Ага, аж ухи заложило, — поддакнул Сява.
Хрипатый жестом подозвал братков к себе. Указал на раздавленный кустик брусники, усеянный бледно-розовыми цветами.
— И больше никаких следов? — спросил Жила.
Растопырив пальцы, Хрипатый обвёл рукой чащобу без единого просвета.
— Ясно, — кивнул Жила.
— Что — ясно? — не понял Сява.
— Этот ушлёпок опять затаился. Надо прочесать местность.
— Почему не драпает?
— Потому что здесь тихо, как в гробу. Мы сразу услышим. — Жила помассировал плечо. — Ну что, бродяги? Пошли?
— Втроём? — растерялся Сява.
— Нас четверо. Хирург, поднимай жопу.
Сидя на обломке толстой ветки, Хирург утёр рукавом взопревший лоб:
— Меня достала ваша гонка.
— Совсем обурел, сальмонелла? — набычился Жила. — Берегов не видишь?
— Я Бузука подожду.
— И Гвоздя долго нет, — промямлил Сява. — Наверняка заблудился.
— Тихо! — Жила вытянул шею. — Слышите?
Пригнувшись, Хрипатый потянулся всем телом вперёд, готовый к броску.
Макушки кустарников затрепетали, словно их взъерошил ветер. Ветви разошлись в стороны, как застёжка-змейка на кофте, и выпустили из гущи Гвоздя.
— Заблудишься тут. Базлаете на всю округу, — проворчал он и кивком позвал за собой. — Идёмте, Бузук сходку собирает.
— Нашёл время, — нахмурился Жила.
— Идёмте. Побазарить надо.
— О чём?
— Бузук сам всё расскажет.
— А как же наш крендель? — занервничал Жила. — Пока мы лясы точим, он ускачет. Гнали, гнали, и всё зря?
— Вот Бузуку и предъявишь.
Братки с недовольным видом двинулись за Гвоздём.
Шагая последним, Сява проговорил слезливым тоном:
— Водицы б хлебнуть. Во рту пересохло.
— Травы пожуй, — произнёс со злостью Жила и облизал потрескавшиеся губы.
Гвоздь крикнул:
— Хирург, идёшь?
— Иду. — Упираясь ладонями в колени, Хирург встал с обломка ветки. Одёрнув штанины, поднял голову и прошептал: — Идиот…
Прислушиваясь к удаляющимся голосам, Максим вышел из-за лиственницы. До этой секунды он ждал, когда зэки соберутся в одном месте, чтобы погнать свору к старой изгороди, установленной между двумя засохшими деревьями. Чутьё подсказывало ему, что ограда из плотно подогнанных штакетин играет немаловажную роль. Возможно, это черта, за которой искажается пространство и время. Максим хотел привести беглых заключённых к избе, вернуться к изгороди и закрыть калитку, чтобы никому в голову не взбрело пройти через неё. Хотел издали понаблюдать за братками и убедиться, что аномальная зона их не выпустит. Ну а дальше… дальше оставалось только надеяться на оперативность и слаженность действий спасателей и полицейских.
Максим смотрел на заросли, в которых скрылись уголовники, и пытался понять, почему они уходят. Неужели вожак стаи решил прекратить преследование?
— Тебе жить надоело? — послышался шёпот.
Моргнув, Максим перевёл взгляд на Хирурга:
— Зови их.
— Беги отсюда! Беги и не оглядывайся.
Издалека донеслось:
— Хирург!
— Да иду я, иду!
Максим порылся в накладном кармане на колене и, выудив коробок спичек, бросил его на бугор, поросший огромными лопухами:
— Скажешь, там меня видел.
Хирург изумлённо вскинул брови:
— Ты какого чёрта делаешь?
— Обещаю, тебе это зачтётся, — произнёс Максим и побежал, перепрыгивая через припылённые листья-паруса.
Хирург вытер рукавом лицо. Шагнул вперёд, назад. Посмотрел в мертвенно-бледное небо и закричал:
— Я вижу его! Сюда! Быстрей, мать вашу! Быстрее!
Первым появился Жила:
— Где он?
Хирург указал на бугор:
— Там куртка мелькнула.
Охваченный охотничьим азартом, Жила бросился вперёд, молотя кулаками по лопухам. Увязнув в листьях, упал на колени и с радостным воплем поднял руку с зажатым в кулаке коробком спичек.
Максим летел по чащобе, слыша за
