– Я знаю, – повторил он.
Саймон держал голову прямо, не в силах смотреть на мать, зная, что причиной всему была его вина. Но он не мог ничего изменить. При этом он также знал, что, по сути, не имел иного выбора, поэтому извиняться было не за что.
Они сидели молча, пока Би везла их к центру города, затем продолжила путь по дороге, ведущей к промышленной зоне и проходившей вдоль железнодорожной линии. Через пару кругов она остановила машину на обочине.
Саймон знал это место. Они жили недалеко отсюда, когда он был ребенком: он, его мать и его отец Алфи, прямо через дорогу от водоочистной станции. Запах проникал в дом всякий раз, когда ветер дул в их сторону, что случалось часто. Он почесал затылок, задаваясь вопросом, почему эти воспоминания всплыли именно сейчас.
Он почти никогда не думал о своем отце. Не хотел тратить на это время. Алфи сделал свой выбор в тот день, когда ушел. Но Саймон не хотел злиться на него. Он не позволял эмоциям брать верх. Какой смысл? Это было просто еще одно обстоятельство, которое он не мог изменить.
Би оглянулась, затем проехала вперед и свернула налево по узкой колее, ведущей под железнодорожный мост. Она выключила двигатель и вышла, оставив дверь машины открытой.
Саймон примерно догадывался, что она планирует сделать, когда они ехали по этой дороге, но теперь в своей догадке был уверен.
– А нам обязательно так делать? – уточнил он, сглатывая внезапно подступивший к горлу ком.
– Есть идеи получше? – спросила она его.
– Разве мы не можем ее продать?
– У нас нет документов на нее, она не застрахована, и эта машина связывает нас с фермой, – пояснила Антония. – Что скажешь?
Саймон опустил голову. Трава под его ногами была усеяна окурками самодельных сигарет и маленькими серебряными канистрами. Когда он был ребенком, этот район имел репутацию места тусовок людей определенного типа, и, похоже, ситуация не изменилась. Он почувствовал, как от слез у него защипало глаза, наплыв эмоций одновременно шокировал и смущал его. Ему нужно было взять себя в руки.
Но она выбрасывала единственное, что у них было.
Он мог остановить ее. Он мог бы рассказать ей, что сделал этим утром. Но прежде чем он успел что-то произнести, она повернулась и пошла обратно вверх по склону к дороге. Она двигалась быстро, но он легко успевал за ней.
– Мам, – начал он, – мне нужно тебе кое-что сказать.
– Мне точно следует это услышать?
Он мог просто сказать это. Он мог рассказать ей всю правду, все, что держал в себе, и предотвратить все нежелательные последствия. Он ненавидел себя за то, что солгал. Но он также знал, что иногда ложь лучше правды. Что взрослые при детях уделяли особое внимание честности, но все время лгали. Они притворились, что это не так, но рассказывали при этом пятилетним детям, что толстяк в красном костюме прокрался к ним в дом и оставил подарки на Рождество.
– Наверное, нет, – признал он.
– Тогда оставь это при себе, спасибо.
– Мам, сегодня утром я сдал анализ.
Би резко остановилась. Она положила руки на бедра, глядя прямо перед собой, но не на Саймона. Он постарался взять себя в руки. Он был готов к ее гневу. Но мать вела себя иначе, что застало его врасплох.
– Я видела, как вы двое ускользнули, – призналась она тихим голосом. – Я думала о том, что вы могли бы делать.
– Ты на меня злишься? – Она медленно повернулась и посмотрела на него.
– Какой в этом смысл?
– Я знаю, ты не хотела, чтобы я делал это. Просто… Ты сама как-то сказала одну вещь, мам. Так больше продолжаться не может.
– И ты действительно думаешь, что тестирование исправит ситуацию?
Да. Это слово было на кончике его языка. Но он его не произнес.
– Я не знаю. Но, блин, хуже уже быть не может.
Глава семнадцать
Би
Двенадцать лет назад
@ВыбросьтеТест @СпаситеНашихСыновей Школам не должно быть разрешено запрашивать статус M-теста. Это конфиденциальная медицинская информация #защититенашихмальчиков #скажинет
– Стефани говорит, в школах начали спрашивать о результатах тестов, – сказала Би Алфи тем вечером, когда он лежал, растянувшись на диване. В его носке прямо над большим пальцем образовалась дыра, и он продолжал ее дергать. Она протянула ему свой телефон. – Посмотри, что она только что опубликовала в Интернете.
– Нельзя верить всему тому, что люди пишут в Интернете. – Алфи не отрывал глаз от телевизора. – На днях я прочитал где-то, что наш премьер-министр на самом деле – ящерица.
– Она это не выдумывает, – сердито настаивала Би.
Она познакомилась со Стефани несколько недель назад благодаря сообщению на доске объявлений в местном кафе. Теперь у нее всегда была компания, если она хотела пойти выпить кофе или просто поболтать с кем-то. Стефани была нормальным человеком с нормальной жизнью и нормальными детьми, у которой был такой же заработок, как и у нее, и которую заботили те же вещи. И в отношении теста она была на той же стороне, что и Би. Когда Стефани была с ней, Би казалось, что она может дышать.
Она не могла сказать того же об Антонии. В тот день Би посетила ее новый дом. В нем было шесть спален. Она не могла понять, зачем трем людям нужно шесть спален, но сделанная на заказ кухня и ванная комната, выглядевшая так, будто находится в гостинице «Парк Лэйн», были, несомненно, красивы. Там также были домашний спортзал и кинозал с огромным диваном, предназначенным, казалось, для великана. Би прогулялась по дому, пытаясь – безуспешно – не придавать слишком большого значения всему, что видела. Нельзя было отрицать, что именно М-тест дал Антонии возможность вести тот образ жизни, о котором она всегда мечтала.
И это касалось не только ее сестры. С каждым днем тест становился все более популярным. Он воспринимался многими так же нормально, как УЗИ и прививки. Он стал чем-то обыденным.
Похоже, никто не хотел говорить о том, что они на самом деле делают с мальчиками, о стремлении изолировать определенную группу из их числа и лишить их доступа к благам, которые были открыты для их братьев, сестер и одноклассников. Если что-то и могло повести этих мальчиков по темному пути, так это была скорее их изоляция от общества, а не их генетика.
Но Алфи не хотел слышать ничего подобного. Он всегда демонстрировал это, когда она пыталась поговорить с ним об анализе и о том, что происходит в реальности. Би казалось, что единственным человеком, с которым она могла все обсудить, была Стефани, и в основном на тему теста Би разговаривала в ее компании. Но иногда эти мысли все же выливались наружу совершенно не вовремя. И она ничего не могла с этим поделать.
– Это правда, Алфи.
– Ты только не волнуйся. – Он протянул руку, нащупал ее ладонь и сжал, по-прежнему глядя в телевизор. – Все будет хорошо.
– Разве ты не слышал, что я только что сказала? Школы спрашивают о том, прошли ли мальчики тестирование. Разве это нормально?
– Если ты так беспокоишься о Саймоне – пусть его тоже проверят.
– Ты ненормальный?
Последние сорок минут Саймон был в своей комнате после того, как пнул одну из дверок шкафа на кухне с такой силой, что сломал ее. Он вышел из себя, когда Би не позволила ему не ложиться спать в положенное время, чтобы посмотреть фильм, который она сочла неподходящим для ребенка. Саймон отреагировал так, будто это был конец света. Но Би отказалась сдаваться. Границы были четко очерчены, и она хотела, чтобы сын узнал, где они находятся, даже если это убьет ее.
Она была полна решимости предоставить ему такие возможности в жизни, которых не было у мальчиков «М+», а это означало, что он должен был выучить правила и научиться им следовать. Иначе что ожидало его в более взрослой жизни? Образование прокладывало путь к дальнейшему трудоустройству. А что, если в будущем решат, что ты не можешь бракосочетаться, если у тебя положительный результат? Или не дадут возможность пройти стационарное лечение, когда оно будет необходимо? Или, может, запретят иметь своих детей?
