— Ваши высокопреосвященства, — сказал брат Гаспар, — где здесь уборная?
Их высокопреосвященства переглянулись, и после показавшейся бесконечной паузы кардинал Кьярамонти прокаркал:
— Налево, в конце коридора.
Брат Гаспар встал и, выйдя из зала, свернул налево, как ему и сказали, и добрался до сортира: страх и голод в равной степени мучили его.
Когда монах вернулся, на лице его, должно быть, отражались одновременно недомогание и паническая растерянность, почему кардинал Кьярамонти спросил:
— С вами все в порядке, брат Гаспар? У вас странный вид.
— В полном порядке, — нашел в себе силы ответить брат Гаспар, — хотя, говоря по правде, я голоден. Некоторые обстоятельства, которые не заслуживают ни упоминания, ни того, чтобы я на них останавливался, обременяя ваши высокопреосвященства своими личными неурядицами, никак не идущими к делу, однако эти обстоятельства, повторяю, привели к тому, что за прошедшие сутки у меня и маковой росинки не было во рту. Не могли бы вы попросить, чтобы мне подали сандвич и кока-колу?
Кардинал Джузеппе Кьярамонти посмотрел на него с удвоенным любопытством, но затем встал, подошел к телефону, снял трубку и, выдержав паузу, как показалось бедному монаху, не без заднего умысла, спросил, ни к кому отдельно не обращаясь, не проголодался ли кто-нибудь еще и не пожелает ли кто-нибудь кофе или лимонаду. И ему не только никто не ответил, но все, как по уговору, отвернулись, словно вопрос относился не к ним, так что кардинал Кьярамонти набрал двузначный номер и, открыто, без тени стеснения, глядя на Гаспара, распорядился, чтобы ему принесли кока-колу и сандвич.
— С чем вы хотите сандвич, брат Гаспар? — спросил он.
— С чем найдется, ваше высокопреосвященство.
— Есть с лососиной и с винегретом. Что вам больше нравится?
— По правде говоря, и то и другое, — сказал брат Гаспар.
— То есть?
— Мне могли бы принести по три или четыре каждого, или это слишком?
— Да, конечно. Почему бы и нет? — несколько недоверчиво произнес кардинал, после чего, ни на секунду не сводя глаз с брата Гаспара, добавил в трубку: — Три или четыре каждого и одну кока-колу. Хорошо. И поскорее.
Сказав это, он повесил трубку.
— Изголодались, а, брат Гаспар? — спросил кардинал со снисходительной любезностью.
Само собой разумеется, брат Гаспар готов был сквозь землю провалиться.
— Ладно, ладно, — сказал кардинал, снова усаживаясь вместе с остальными, — чем еще нас удивите кроме вашего непомерного аппетита?
Брату Гаспару показалось, что желудочный сок вызовет у него сейчас прободение.
— Почему вы ничего не хотите сказать, брат Гаспар? Если ваше молчание вызвано удивлением от присутствия здесь их высокопреосвященств Хавьера Ксиен Кван Мина и Эммануэля Маламы, то смею вас заверить, что на них можно полностью положиться. Не сомневайтесь, брат Гаспар, что они, как знатоки нечистой силы, в курсе всего происходящего и, кроме того, — одни из наших самых верных сторонников. Кстати, полагаю, вы не забыли захватить досье?
Брат Гаспар слегка кивнул, но на долю секунды испугался, что сейчас с ним приключится инфаркт миокарда.
— Как вы нашли Папу? Вы ведь с ним виделись, верно?
Монах снова кивнул.
— Мы звонили вчера весь день, но так вас и не застали. Куда вы запропастились?
— Я молился.
— Весь день?
Брат Гаспар кивнул.
— О, это прекрасно, брат Гаспар, прекрасно. Молодец. Так как вы нашли Папу? Вы уже сделали для себя какие-то выводы?
— Да, — еле слышно ответил Гаспар.
— Ну, и какие же?
Брат Гаспар затрепетал и почувствовал неудержимое желание расплакаться, уткнувшись в подлокотник кресла.
— Мы ждем от вас новостей, брат Гаспар, и не просто так, а потому, что вы единственный среди нас, кто волею судьбы, не принадлежа к курии, удостоился привилегии получить доступ к самому Папе.
Сейчас монаху больше всего хотелось поведать его высокопреосвященству о грехах, замаравших душу Его Святейшества, но ему приходилось блюсти тайну исповеди, хотя раскаяние, выказанное таким прославленным грешником, со всех точек зрения оставляло желать много большего.
— Мы с огромным нетерпением ожидаем, что вы скажете.
Брат Гаспар ничего не сказал, не мог сказать, все внутри у него тряслось, как желе, и было такое ощущение, что в любой момент их высокопреосвященства могут наброситься и пожрать его, особенно призрачный кардинал Хавьер Ксиен Кван Мин, чья улыбка была одной из самых чудовищных, какие ему приходилось видеть.
— Брат Гаспар, почему вы молчите? Что происходит?
— Мне надо отлучиться в уборную.
— Как, снова?
К счастью, в этот момент в дверь постучали.
— Войдите, — с досадой откликнулся кардинал.
Филиппинская монахиня, почти карлица, которая вся цвела оттого, что прислуживает кардиналам Церкви Царства святого Петра, внесла поднос с горой сандвичей и бутылкой, поставив его в центр стола, и, почтительно поклонившись, сказала:
— Кока-кола у нас кончилась, но я позволила себе принести пепси.
— Спасибо, Фернанда, — сказал Кьярамонти. — Приятно слышать, что иногда вы думаете самостоятельно.
Сестра Фернанда снова низко поклонилась и вышла, не сказав ни слова.
— Если хотите… — сказал брат Гаспар, указывая на сложенные горкой восемь сандвичей.
Их высокопреосвященства отказались, а Гаспару как-то не елось без компании.
— Итак, брат Гаспар, — сказал Кьярамонти, — мы ждем, пока вы нам что-нибудь скажете. Как вы нашли Папу? Каков ваш вердикт?
— Мой вердикт?
— Да.
— Лучано Ванини… — произнес Гаспар, постепенно начиная понимать, что к чему.
— Лучано Ванини? — спросил кардинал Кьярамонти, не скрывая удивления. — Что случилось с Лучано Ванини?
— Он — Вельзевул, — решительно произнес брат Гаспар.
— Что? Этот шут? — ответил кардинал. Гаспар кивнул.
— Не могу в это поверить.
— А на чем, брат Гаспар, вы основываете ваше рискованное утверждение, которое, безусловно, и мне представляется более чем невероятным? — вмешался монсиньор Луиджи Бруно.
Доминиканец рассказал им кое-что из произошедшего между ним и монсиньором, благоразумно опуская наиболее пикантные подробности, равно как и то, что теперь Ванини — его личный секретарь.
С другой стороны, чтобы сделать свою аргументацию более весомой, он почел за лучшее добавить анекдотическую выдумку собственного изобретения, а именно, что однажды он застал Лучано в состоянии левитации.
Их высокопреосвященства были немало удивлены всем услышанным.
— Ваши высокопреосвященства знают монсиньора Лучано Ванини? — спросил Кьярамонти у кардиналов Ксиен Кван Мина и Эммануэля Маламы.
Оба согласно кивнули.
— Можно назвать его идиотом?
И снова оба кивнули.
— И вы искренне верите, что он может быть Вельзевулом?
Кардинал Ксиен Кван Мин, ни на йоту не изменив застывшую у него на лице улыбку, явно отрицательно покачал головой, но кардинал Малама сказал:
— Я и без того это знал.
Зазвонил телефон. Все, включая Кьярамонти, устремили свои взгляды на аппарат.
— Но разве я не распорядился, чтобы нас не беспокоили? — недовольным тоном спросил государственный секретарь.
Малейшего жеста кардинала хватило, чтобы монсиньор Луиджи Бруно решительно поднялся и снял трубку, а брат Гаспар, улучив момент, наугад схватил сандвич.
— Государственный секретариат, — сказал монсиньор, пока Гаспар разворачивал сандвич, и поглядел на присутствующих так, словно хотел приобщить их к разговору. — Да, — сказал он, — да, да… — и вонзил взгляд в брата Гаспара, как раз когда тот заглатывал первый кусок. — Он здесь.
Все поняли, что речь идет о брате Гаспаре, и внимательно на него посмотрели. На протяжении всего разговора лицо монсиньора было достаточно выразительным: глубокое удивление сменилось не менее глубокой озабоченностью, та, в свою очередь, явным желанием поделиться новостями с их высокопреосвященствами, и, наконец, он каким-то образом дал понять, что монах, поглощавший сандвичи один за другим, и был главным поводом неурочного звонка.
— Что происходит? — спросил Кьярамонти, едва дождавшись, пока монсиньор Луиджи Бруно повесит трубку.
— Сообщение Хакера. Кажется, ему удалось узнать, что сегодня утром Папа и брат Гаспар прогуливались по ватиканским садам.
— Это правда, брат Гаспар? — недоверчиво спросил Кьярамонти. — На машинках?
— Кажется, — продолжал монсиньор Луиджи Бруно, не дав брату Гаспару возможности ответить на заданный ему вопрос, — речь идет о второй встрече нашего монаха с Папой за какие-то сутки, и не только об этом: кажется, Папа всего каких-то десять минут назад отдал министерству прессы приказ распространить через все средства информации срочное и пространное сообщение о том, что завтра утром он появится перед верующими в соборе Святого Петра, где, пользуясь своим правом говорить с кафедры, возвестит нечто важное относительно сути послания Христова.
