Ознакомительная версия.
На плите были выбиты: сверху – изображение Георгиевского креста.
Ниже крупными буквами значилось – СЫРЦОВ ДАНИЛА ИОНОВИЧ, ниже – мелкими: «Погиб геройски 7 сентября 1915 года».
А в самом низу было выбито: «В память о погибших – от оставшихся в живых».
Часом позже, когда ушли рабочие, ветераны войны, помогавшие устанавливать памятник, когда возле гранитной плиты остались только Алексей Петрович Русин и его сын, молодой еще Петр Алексеевич, проезжающие мимо водители могли увидеть следующую картину.
Пожилой мужчина в генеральской парадной форме, со Звездой Героя Советского Союза на груди и второй, одетый в черный костюм, сначала налили по стакану водки и, не чокаясь, выпили. Генерал что-то сказал.
Те, кто смог бы разобрать, что именно сказал генерал, услышали бы примерно следующее: «Спасибо тебе, Данила!»
И после этого генерал, выпрямившись, взял под козырек форменной фуражки, отдавая тем самым честь Сырцову, Перепелкину и многим-многим солдатам, воевавших и умерших за тех, кто оставался жить…
Проезжающий в это время мимо большой грузовик международных перевозок притормозил, шофер потянул за шнур экстренного сигнала, и гудок автомобиля заревел, присоединяясь к генералу, молча стоящему у плиты.
А вслед за ним и все следующие автомашины, идущие в обеих направлениях, притормаживали и медленно проезжали мимо, сигналя клаксонами и присоединяясь тем самым к скорбящим о героях давних и близких времен…
Отдавая тем самым дань и своего уважения.
Вот примерно так и закончил свой рассказ Алексей Русин-младший.
– х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-
Некоторое время в купе царило молчание, а потом Сергей спросил:
– Алексей Петрович, а родные были у этих солдат? Сырцова и Перепелкина?
Русин, складывая листы рукописи в папку, пожал плечами:
– Неизвестно. Дед смог начать поиски только в тридцатых годах, когда написал рукопись. А до этого то мировая война была, потом – гражданская, дед на Дальнем Востоке воевал, и вернулся в Москву только году в 27-м.
Пока обустроился, пока на новом месте притерся, в общем – описал все это уже в начале тридцатых. Вот только после этого и поехал в Херсонскую губернию – он ведь тогда еще, в 1915-м, в штабе полка данные о мобилизации Перепелкина и Сырцова себе записал.
Ну, а выбрался на родину погибших только почти вот через двадцать лет.
Деревня Перепелкина была цела – но куда в гражданскую войну делась его семья – никто не знал. А деревня, из которой родом был Сырцов – сгорела. Сожгли бандиты вместе с жителями во время гражданской войны – там были банды и зеленых, и розовых и черт еще знает, каких – один батька Махно чего стоил. Но, правда, махновцы орудовали не на Херсонщине.
В общем, не смог найти. Попытался позже запросы организовать – искать через милицию, но начались репрессии, и привлекать к себе внимание было опасно. Дед ведь не мог сказать, что ищет родственников солдат, которые геройски пали в борьбе с инопланетянами – тогда ведь инопланетян мигом переделали бы в японцев – и вот вам, враг народа! Связанный с японской разведкой!
– А почему именно с японской? – спросил я.
– Так ведь дед воевал в гражданскую с японцами!
– Действительно… – сказал Сережа. И, отодвинув дверь купе, отправился в тамбур покурить.
А мы засобирались в вагон-ресторан на обед
В заключение хочу обратить внимание на следующее.
Географические названия мною изменены – кроме города Львова. И, конечно, названия собственно места действия – Прикарпатья.
Все расстояния – произвольны, я потому и использовал не «версты», как значится в рукописи, а более привычные нам километры и метры.
Время действия также изменено. А так как в течение Первой мировой войны этот район не менее, чем дважды менял своих хозяев – то русская армия наступает, выбивая отсюда австрийцев, то она отступает, и вновь австрийцы возвращаются сюда… А через год – вновь наступает русская армия… Так что, не стоит пытаться определить точнее время происходящих событий, а также – их точный географический район.
После обеда мы некоторое время постояли второем у окна (Сережа ушел покурить в тамбур, да там и застрял надолго – видно нашел себе компанию поинтересней нашей).
Мы почти не разговаривали. Наверное, мы каждый думали о многом. О судьбе российских офицеров после революции, да и во время первой мировой – тоже.
Я думал – вот ведь подпоручик Русин… Пережил многое, но жизнь прожил – достойно. Героем стал, генералом. И закончил жизнь п р а в и л ь н о – поставив памятник тем, кто, как он считал, отдал жизнь за других. Не геройствуя при этом – просто честно служа Отечеству.
И ведь что важно – не себе памятник поставил, как нынешние. Другим – простым русским солдатам.
Наверное, и остальные думали примерно о том же. Как бы то ни было, но молчали мы с одинаковыми и н т о н а ц и я м и.
Между тем незаметно наступил вечер. Время было ужинать и немного расслабиться. Как мы и договорились в начале пути.
Угощал нас всех Игорь Сергеевич. Он достал странные трубки из поджаренного пресного теста, внутри их был соленый сыр брынза.
– Это лаваши, – пояснил нам он, доставая чайничек. Онищук насыпал в него заварки и попросил Сережу сходить к титану и если он кипит – залить заварку крутым кипятком. Он так и сказал: «крутым».
А когда Сережа принес полный кипятка чайничек, он положил его под подушку.
А через полчаса мы, откусывая лаваши с сыром, запивали их крепким вкусным чаем с сахаром. И похваливали.
Вот в процессе того, как Игорь Сергеевич доставал из-под полки продукты и накрывал на столик, кто-то и обратил внимание, что он нет-нет, да и поморщится при резких движениях. Ну, слово за слово, и мы вытянули из него признание, что перенес он не так давно хирургическую операцию, и в результате грудь болит до сих пор.
Естественно, кто-то спросил – «а какую именно операцию?», пришлось в двух словах рассказать ему, к а к у ю, ну и затем в ходе дальнейшего разговора мы сумели вырвать у него обещание рассказать нам все подробно. И об операции, и обо всем, что явилось причиной ее.
Потому что операцию ему делали по поводу проникающего ножевого ранения в грудную полость рядом с сердцем.
Поезд между тем шел и шел по бескрайним сибирским степям.
– Ну, чья очередь сейчас нас развлекать? – спросил Игорь Сергеевич.
Сережа в это время уже вновь перекуривал в тамбуре, а мы трое стояли в коридоре у окна. Пейзаж за стеклом был унылым-преунылым – а что вы хотите – степи! Кое-где на поросшей редкой, даже на вид – жесткой травой, темной почве мелькали, проносясь назад, белесые разводы выступившей соли – у нас в Сибири такие почвы называют солонцами.
Потому только трава – жесткая, какого-то зеленосерого оттенка, только и может расти здесь.
– А давайте попросим Сережу, – предложил я. – У него наверняка имеются еще не одна интересная история в запасе.
– Может быть, все-таки вы, Игорь Сергеевич? – спросил Онищука Алексей Петрович.
– Да нет, – ответил Игорь Сергеевич. Правильные черты его лица скрасила легкая улыбка. – Я уж под занавес – завтра на ночь! А вот ваша когда очередь, господин писатель? – неожиданно обратился Онищук ко мне.
Признаться, я не был готов к ответу на его вопрос – я как-то привык в дороге с л у ш а т ь чужие рассказы, а не рассказывать самому. Хотя, конечно, мог и рассказать – что же, у писателя, да чтобы не было всегда про запас какой-нибудь занятной истории?
Тем более что сегодня, когда мы частью читали текст рукописи, частью слушали Алексея Петровича, на словах поясняющего нам истертые и выцветшие от времени места в тексте, у меня вдруг проявилось пресловутое дежа вю – впечатление, что я слышал уже когда-то о чем-то похожем…
Я напряг память – и внезапно вспомнил! Потому, что это касалось также история, которую я услышал в поезде. Правда, давно!
– Давайте так! – ответил я. – Я, так и быть, рассказываю сейчас, а вы, Игорь Сергеевич – завтра, после ужина, на ночь перед Москвой. А днем попросим Сергея – он наверняка знает что-нибудь этакое! При его-то работе!
А за мной сейчас…
Тут я многозначительную сделал паузу, припоминая услышанную когда-то историю… И закончил словами:
– …За мной история про заколдованную деревню!
Мои попутчики при слове «заколдованную» сразу же насторожились. Кто же из нас, современных цивилизованных людей не любит, да что там – не просто не любит! Не обожает всяческую мистику и колдовство!
Вот так и порешили, на этом и остановились. И когда довольный Сергей подошел к нам после перекура, мы принялись уговаривать его взять на себя обязанность скрасить наш завтрешний день еще каким-нибудь рассказом. Майор ломаться не стал, и, улыбаясь, поведал нам, что и сам хотел предложить нам рассказать об одном уникальном человеке. Он узнал о нем давно, еще в те времена, когда сразу после окончания милицейского института начал работать в уголовном розыске.
Ознакомительная версия.
