– Лидия!
– Да, Медвежонок, я готова.
Она взяла мобильник с фальшивым номером и посмотрела на Хеши. Лицо его было ужасно, только не для Лидии. Он кивнул ей. Она нажала на кнопку, регулирующую тембр голоса, и, услышав ответ Марка Сайдмана, сказала:
– Ну что, попробуем еще раз?
Прежде чем я успел ответить, Рейчел положила мне ладонь на руку.
– Не забывай, это переговоры, – предупредила она. – Их инструмент – запугивание. Держись уверенно. Если они действительно хотят отпустить девочку, будут сговорчивы.
Я глубоко вздохнул и включил мобильник.
– Ну что, попробуем еще раз?
Голос звучал по-прежнему механически. Чувствуя, как клокочет в жилах кровь, я закрыл глаза.
– Нет.
– То есть?
– Мне нужны доказательства того, что Тара жива.
– Вы должны были получить прядь волос.
– Получил.
– Ну и?..
Я оглянулся на Рейчел. Она кивнула.
– Анализ не дал определенного результата.
– Что ж, – после недолгого молчания произнес механический голос, – похоже, говорить больше не о чем.
– Минуту, – сказал я.
– Да?
– В прошлый раз вы скрылись.
– Верно.
– Где у меня гарантии, что это не повторится?
– А вы в полицию на сей раз обращались?
– Нет.
– Ну так и беспокоиться не о чем. Итак, вот что вам надлежит сделать.
– Нет, на этот раз так не пойдет, – сказал я.
– Что-что?
Я чувствовал, что весь дрожу.
– Только обмен. Вы не получите денег до тех пор, пока я не получу свою дочь.
– Вы не в том положении, чтобы торговаться.
– Вы возвращаете мне дочь, – слова падали медленно и весомо, – я плачу деньги.
– Не пойдет.
– Еще как пойдет. – Я старался говорить властно. – Только так. А то вы опять скроетесь, а потом предъявите новые требования. Так что – обмен, и на том покончим.
– Доктор Сайдман.
– Да?
– Выслушайте меня внимательно.
Наступило продолжительное молчание. Нервы у меня были на пределе.
– Если я сейчас повешу трубку, то снова позвоню только через полтора года, не раньше.
Я зажмурился и теснее прижал мобильник к уху.
– Задумайтесь о возможных последствиях. Разве вам не интересно, где все это время находилась ваша дочь? Разве вам не интересно, что с ней будет? А ведь если я отключусь, раньше чем через полтора года вы всего этого не узнаете.
Грудь у меня точно стальным поясом стянуло. Я не мог дышать. Посмотрел на Рейчел. Она твердо выдержала мой взгляд, явно призывая сохранять стойкость.
– Сколько ей, кстати, тогда будет? Если доживет, конечно.
– Прошу вас.
– Продолжать?
– Мне всего лишь нужны гарантии. – Я плотно зажмурился.
– Мы послали вам волосы.
– Я доставляю деньги. Вы доставляете мою дочь. Покажите мне ее – и деньги ваши.
– Вы диктуете нам условия, доктор Сайдман?
Механический голос словно слегка ожил.
– Мне все равно, кто вы. Мне все равно, почему вы это сделали. Я просто хочу вернуть свою дочь.
– В таком случае делайте, что вам говорят.
– Нет. Сначала гарантии.
– Доктор Сайдман.
– Да?
– Всего хорошего.
Голос в мобильнике замолк.
Здравомыслие – тонкая струна. Моя задрожала. Нет, я не вскрикнул. Как раз наоборот. Сделался невероятно спокоен. Я отнял мобильник от уха и принялся изучать его, словно в первый раз увидел такую диковину.
– Марк?
Я повернулся к Рейчел:
– Они отключились.
– Позвонят еще, – сказала она.
Я покачал головой:
– Говорят, не раньше чем через полтора года.
– Марк. – Рейчел внимательно посмотрела на меня.
– Да?
– Я хочу, чтобы ты внимательно выслушал меня.
Я ждал продолжения.
– Ты все сделал правильно.
– Спасибо. Это сильно облегчает мое положение.
– Поверь, кое-какой опыт в таких делах у меня есть. Если Тара жива и если они намерены вернуть ее, никуда не денутся. Единственное, что может удержать их от обмена, – нежелание. Или невозможность.
Невозможность. Те немногие клетки моего мозга, что сохраняли способность мыслить, немедленно отреагировали на эти слова. Я напомнил себе о своей профессиональной подготовке. Отделяй одно от другого.
– И что дальше?
– Пусть все идет по плану. Оборудование у меня с собой. Мы начиним тебя электроникой с головы до пят. И если они позвонят, встретим их во всеоружии.
Я тупо кивнул:
– Ладно.
– А пока давай подумаем, что еще можно сделать. Ты совсем не узнал голос? Может, вспомнишь что-нибудь еще о человеке во фланелевой рубахе или фургоне? Словом, какие-нибудь подробности?
Я отрицательно покачал головой.
– Ты говорил, что нашел в подвале лазерный диск.
– Да. На нем ярлык с аббревиатурой СЦС – самые ценные сведения.
– Он при тебе?
– Нет.
– Неважно. Мы ведь в Ньюарке, так что можно на месте узнать, что это за сведения такие.
Лидия подняла над головой пистолет марки «ЗИГ-Зауэр П-226».
– Не нравится мне все, – сказал она.
– Ты все сделала правильно, – откликнулся Хеши. – Завязываем с этим делом.
Она завороженно смотрела на оружие. Очень хотелось нажать на спусковой крючок.
– Лидия!
– Я слышала, что ты сказал.
– Мы взялись за это дело, потому что оно казалось простым.
– Простым?
– Ну да. Мы считали, что это легкие деньги.
– Много денег.
– Это верно.
– Нельзя просто бросить все и уйти, несолоно хлебавши.
Хеши заметил, что глаза ее увлажнились. Дело здесь не в деньгах. Это он знал.
– Ему так и так плохо, – сказал Хеши.
– Знаю.
– Ты только представь, что ты с ним сейчас сделала. Ведь если мы не выйдем на него снова, он до конца жизни будет спрашивать себя, где дочь, и казниться.
Лидия улыбнулась:
– Ты что, стараешься утешить меня?
Она скользнула Хеши на колени и свернулась калачиком, словно котенок. Он обнял ее за плечи могучей рукой, и на мгновение Лидия притихла. Ей было уютно и покойно. Она прикрыла глаза. Она любила это чувство. И знала – как и Хеши, – что никогда им не насытится.
– Хеши!
– Да?
– Я хочу получить эти деньги.
– Знаю.
– А потом, наверное, лучше всего, если он умрет.
Хеши прижал ее к груди:
– Выходит, так тому и быть.
Не знаю уж, чего я ожидал от служебного помещения СЦС. Дверей, застекленных горным хрусталем? Или, наоборот, копоти на выцветших кирпичных стенах? Отсутствия лифта? Полногрудой секретарши с плохо выкрашенными волосами?
Как выяснилось, ничего подобного. Дом оказался новым, нарядным, его явно построили в рамках программы «Городское обновление». Сколько раз я слышал о местном ренессансе, но видеть не приходилось. Действительно, в городе есть несколько отличных зданий, занятых разными учреждениями вроде этого, и, помимо того, совершенно потрясающий Центр исполнительского искусства, расположенный таким образом, чтобы тем, кто может позволить себе купить билеты (иными словами, тем, кто в Ньюарке не живет), не пришлось тащиться сюда через весь город. Но эти вылизанные здания – всего лишь цветы посреди чертополоха, редкие звезды на черном небе. Общего вида города они не меняют. Не мерцают и не пламенеют. Они остаются как бы на отшибе. Их стерильная красота не задевает чувства.
Мы вышли из лифта. Сумка с двумя миллионами долларов была со мной. За стеклянной стеной в приемной за высоким столом сидели три секретарши в наушниках. Мы представились через переговорное устройство. Рейчел предъявила документ о том, что является отставным агентом ФБР.
Дверь открылась, Рейчел вошла первой. Я последовал за ней. У меня было такое чувство, будто из меня весь воздух выкачали, а все-таки я жив и способен действовать. Ужас оказался настолько велик, что изначальный паралич сменился, как ни странно, глубокой сосредоточенностью. Тут напрашивается сравнение с операционной. Я переступаю порог, и мир предстает во всей своей обнаженности. Как-то у меня был пациент – шестилетний мальчик с волчьей пастью. Ничего особенного, заурядный случай. Но вдруг на операционном столе у мальчика стали отказывать жизненно важные органы. Остановилось сердце. Другой бы на моем месте запаниковал, а у меня, напротив, все сошлось в фокус, примерно как сейчас. Операция прошла благополучно.
Помахивая сохранившимся фэбээровским удостоверением, Рейчел заявила, что нам надо поговорить с кем-нибудь из ответственных лиц. Секретарша улыбнулась и кивнула так, как делают, когда не слушают собеседника. Наушников она не сняла. Пальцы забегали по клавишам. Появилась какая-то дама. Она провела нас по коридору в кабинет.
Я не сразу понял, кто перед нами – мужчина или женщина. На бронзовой табличке, стоявшей на столе, было выгравировано: Конрад Дорфман. Мужчина, стало быть. Несколько театрально он поднялся нам навстречу. Голубой костюм в широкую полосу был ему явно велик. Полосы сходились к талии, и полы пиджака так бурно колыхались, что их вполне можно было принять за юбку. Тонкие пальцы, приглаженные волосы, а кожа на лице такая гладкая, что невольно думаешь о чудесах косметики.
