Стянув с Дины платье, под которым не было нижнего белья, я коснулся ладонью ее промежности, надавил на нее, будто бы стараясь сделать больно. Она тихо застонала. Другой рукой я схватил ее за шею. Мои пальцы оставляли на ее коже следы, но мне было все равно.
Я нащупал ее клитор средним пальцем и стал массировать его, наблюдая за тем, как извивается ее тело под действием возбуждения. Я быстро двигал рукой до тех пор, пока она не кончила. Все это время я держал ее за шею.
— Войди в меня, — тихо произнесла она.
Я ощутил ее внутреннее тепло. Оно обволакивало меня, как и раньше. Мои руки гуляли по ее телу, касались груди и живота. Я входил в нее снова и снова, отчего вены на моей шее вздувались, а тело напрягалось так, будто готово было разорваться на куски.
— Еще… да… не останавливайся…
Дина взмокла. Мне хотелось тонуть в жидкостях ее тела, слизывать их языком. Достигнув оргазма, она выгибалась, словно желая встать на мостик без помощи рук. Ее тело казалось мне сильным, а чуть заметные кубики ее пресса наводили меня на мысли о всех обидах и ударах, которые я получал в своей жизни. Я отвечал жестокостью на жестокость.
Извергнув семя в Дину, я, выдохнув, лег на нее сверху, не отрывая от пола ноги. Моя рубашка была скомкана и лежала на полу, штаны были спущены. Мы соприкоснулись губами.
Мое внимание привлек хлам, разбросанный по полу. Бумаги с ненужными записями, рабочий компьютер, набор ручек… и что-то еще. Что-то, о существовании чего на моем столе я не мог догадываться. Протянув руку, я поднял с пола старый фотоаппарат марки «Polaroid».
Дина загадочно посмотрела на меня. Я все еще был в ней, и мне казалось, будто я чувствую, как внутри ее тела шевелятся мысли. Они, подобно крысам, убегали с тонущего корабля.
— Что это? — дрожащим голосом спросил я.
— А на что это похоже? — ответила она вопросом на вопрос. — Неужели ты не видишь, что тебя окружают иллюзии? — она приподнялась на локтях, приблизилась своим лицом к моей груди. — Неужели ты ничего не помнишь?
— Это ты делала снимки, да? И видео… там были мы вдвоем, и больше никого…
Я медлил с выводами, но все больше и больше свыкался с мыслью, что корень зла оказался прямо передо мной. Я буквально углубился в него, проник в его сознание.
— Но… зачем?
— Это все твоих рук дело. Точнее, какой-то из твоих частей, твоих личностей. Пора бы тебе понять, что все, что происходит вокруг тебя, все эти заговоры и странности — все это твоих рук дело.
Я крепко сжимал в руках фотоаппарат. Он казался мне фонарным столбом, за который я ухватился при сильном порыве ветра.
— Ты… сука…
— Нет. Это ты сука…
Обезумев до крайней степени, я замахнулся и ударил Дину по голове фотоаппаратом. Треснувший пластик впился в кожу, соприкоснулся с лобной костью.
— Тварь!
Я снова замахнулся и снова ударил, но сила удара уже была несравнима с прежней. Третий удар заставил фотоаппарат расколоться на две части. Они упали на пол, туда, где уже образовалась небольшая лужица крови, вытекающей из головы Дины.
Возможно, рефлекс заставил ее толкнуть меня в грудь. Я отпрянул назад. Воспользовавшись моментов, Дина, окровавленная и голая, вскочила со стола и рванула к двери кабинета, но упала, не добежав нескольких метров.
Я рванул к ней. Упав на колени и прислонив свою пятую точку к ее паху, я вцепился руками в нежную шею, которую когда-то целовал в порывах страсти. Секс и смерть…
Задыхаясь, Дина размахивала руками, будто бы пытаясь схватиться за жизнь, столь стремительно уходящую из ее покалеченного тела. Рана на голове сочилась кровью, которой были измазаны наши тела. Я хотел слизывать эту кровь с ее остывающей груди, целовать окровавленные губы.
Когда последний вздох был сделан, и сердце ее остановилось, я разжал руки и упал на спину рядом с ней. Мысли о том, что в кабинет могут войти, не покидали меня, но сил для того, чтобы встать, буквально не осталось.
Не помню, сколько времени я пролежал рядом с бездыханным телом своей любовницы. Быть может, это были минуты. Быть может, часы.
То, что происходило дальше, было похоже на бред. Поднявшись с пола и коснувшись лица окровавленными ладонями, я ужаснулся, будто и не знал, что лежу рядом с мертвой Диной. Окинув взглядом разгром, случившийся в моем кабинете, я встал на ноги и принялся натягивать на себя вещи.
Город за окном покрылся вспышками огней. Мчались по железнодорожным путям поезда, взлетали в небо самолеты. По ночам в этом городе ярче, чем при свете солнца, — подумал я тогда. В тот момент на мне уже были брюки и белая рубашка, перепачканная кровью.
Я не знал, что делать с телом. Спрятать его в кабинете было невозможно: попросту некуда. Выбравшись из кабинета в коридор с трупом на руках, я рисковал быть пойманным с поличным. Трудно было бы придумать историю, объясняющую внезапную находку в виде бездыханной сотрудницы офиса. Паника раздирала меня на части.
Я посмотрел на окно. Огни города светились так ярко, что мне казалось, будто я слепну. Мои глаза стали чувствительны к свету, а голова нещадно разболелась, будто бы от виска до виска протянули раскаленную проволоку.
Перебарывая резко нахлынувшую боль, я взял в руки офисное кресло, подошел к окну и, замахнувшись, ударил по ровной глади. Стекло затряслось, но выдержало удар. Я повторил попытку. Тщетно.
На третий раз стекло дало трещину. Замахнувшись посильнее, я швырнул кресло в окно, чуть было не угодив вслед за ним. Преодолев стеклянный барьер, кресло покинуло пределы здания и со свистом устремилось вниз. Покачиваясь, я стоял и смотрел ему вслед.
Меня трясло, когда я, перетаскивая за ноги тело Дины, смотрел на дыру в ее голове. Падение с огромной высоты должно было прикрыть все следы насилия, как я полагал. Мысли сталкивались в моем сознании хаотично, тело же просто выполняло случайные команды мозга.
Глядя на дыру в голове Дины, я думал о том, что можно было бы залезть в ее мозг и узнать, что она скрывала, будучи живой. Что за тайна заставляла меня убивать людей, которые были похожи на меня как две капли воды?
Я коснулся ее лица окровавленными пальцами. Ее губы, не так давно пылавшие жаром, теряли цвет. Она, некогда настоящая для меня, становилась искусственной, пластмассовой, как и многие из тех, кто бродил по улицам города. Я сбрасывал ее вниз, чтобы она вернулась в свою стаю. Стаю пластмассовых людей.
Полет ее тела не был грациозен. Ноги и руки невнятно болтались из стороны в сторону, кожа на груди вздымалась, отчего красота ее тела сразу же исчезала. Ветер трепал ее волосы.
Прощай, Дина.
* * *
Я бежал по коридору. Он казался мне бесконечным. Линии, проведенные неизвестным мне божеством, или, быть может, каким-то высшим разумом, внимательно следящим за моими хаотичными действиями, направляли меня в сторону пожарной лестницы.
Преодолевая каждый метр коридора, я постигал истинную силу времени. Оно буквально остановилось тогда. Время будто бы давало фору загнанному в угол беглецу, коим я себя ощущал и коим, вероятно, являлся. Тем не менее, за мной никто не гнался. Не было сигналов тревоги, криков, предупредительных выстрелов. Была только тишина коридора, которая сводила меня с ума.
Я бежал вниз по пожарной лестнице. Пятьдесят этажей стальных ступеней, от вида которых у меня рябило в глазах. Пролет, еще пролет. И вот лестница стала закручиваться, будто я покидал не офис, но стены темной башни, рожденной воображением какого-то второсортного фантаста.
Дыхание мое сбилось. Я остановился, чтобы закинуть в рот таблетки. Выдавив из пластины сразу несколько штук, я широко открыл рот и закинул все разом. Я жевал их так старательно и с таким наслаждением, будто это было самое прекрасное из всех тех угощений, которые я когда-либо в своей жизни пробовал.
Нельзя останавливаться, — говорил я себе. Мне вторила тишина. Будто все люди в один миг испарились, и я остался один на задворках своих фантазий. Но даже в своих самых необычных фантазиях я никогда не убивал Дину.
Мои ноги подкашивались, а тошнота медленно, но верно брала верх над моим желудком. На уровне десятого этажа меня вырвало прямо на стену. Теперь, спустя какое-то время, мне кажется, что именно эта случайность, эта реакция моего слабого желудка спасла меня от передозировки таблетками и самого страшного их побочного действия — смерти. Считай, удача.
Мне повезло, что на парковке я не столкнулся ни с кем из офиса. Лица тех редких людей, что встречались мне по пути, были мне незнакомы. Я скрывал следы крови на белой рубашке под черным пиджаком, так что выглядел не слишком подозрительно. Уставший, потрепанный клерк, спешащий домой. Не более.
Мой напряженный мозг рисовал передо мной картины идеального финала той истории. Взрыв, превращающий следы преступления в обугленную массу. Очищающее действие огня, охватившего весь офис. Огня, выжигающего из людей желание быть подделками и испытывать поддельные эмоции.
