– Да. Но только не сейчас. Я поговорю с ним потом, когда он протрезвеет, – сказала я вполголоса. – Иначе он разгромит мне всю хату, и предки меня в асфальт закатают.
Мы прошли в комнату. Если бы я была бы внимательнее, то заметила бы, как Женя, бледный словно полотно, взял на кухонном столе чей-то оставленный мобильник и принялся кому-то звонить.
Я рассеянно раскладывала тарелки, решив, что вряд ли буду устраивать подобные мероприятия. Я имею в виду день рождения. Хватит, наигралась. Одна только уборка займет
(Антон)
полдня.
Я замерла на полдороге к ножу, которым намеревалась резать торт. Посмотрела на часы. Полдесятого. Где Антон?
«Ты так и не поговорила с Женей».
Мне стало не по себе. Как я могла забыть?!
В комнату, качаясь, вошел Дэн.
– Ты сегодня видел Хлебникова? – задала я вопрос, стараясь, чтобы мой голос звучал равнодушно.
– А что? – процедил Дэн. – Соску… ик! Соскучилась?!
Я не успела ничего ответить, потому что он заметил шмыгнувшего на балкон Женю и грубо отпихнул меня в сторону, словно мешавшую ему швабру.
– Стой, толстяк! – заорал Власенко. Оскалившись, он кинулся за ним. У меня подкосились ноги, и я вцепилась в Анатолия.
– Не дай им сцепиться, – взмолилась я.
На балконе раздался истошный крик.
Ребята бросились к дерущимся.
– Не убивай!! – вопил Сбежнев. Он забился в угол, с ужасом глядя на разъяренного Дэна.
– Ты все-таки приперся сюда, говнюк?! – прорычал Власенко. Он схватил парня за шиворот его новой рубашки и с силой потянул к себе. Затрещала материя, и Женя заголосил еще громче.
– Парни, брейк! – рявкнул Анатолий (он единственный в классе после Антона, кто мог соперничать с Денисом в физической силе). Но здесь ему не повезло. Дэн резко повернулся и точным ударом свалил одноклассника с ног. Изрыгая ругательства, Анатолий барахтался на полу.
– Не лезь, Толечка, – прошипел Дэн и снова повернулся к Жене.
– Помогите!!! – завизжал тот. Он закрыл лицо руками, неуклюжим тестом сползая вниз.
– Дэн, остановись! – заголосила я.
Он обернулся, тяжело дыша.
И в этот момент в квартиру снова позвонили.
– Кто вызывал милицию? – поинтересовался тучный сержант. На плече висел укороченный «калашников».
Мы растерянно переглянулись.
– Где взрослые? – хрипловатым голосом поинтересовался второй милиционер. – Кто из вас…
Он взглянул на клочок бумажки.
– …Сбежнев Евгений?
Через минуту взъерошенного Женю, словно прокаженного, буквально вытолкали наружу. Как жертву на алтарь.
– Ты звонил?
– Да, – хрюкнул он.
Сбежнев смотрел в пол, нервно теребя оторванный лоскут рубашки.
А он подготовился, внезапно посетила меня мысль. Помыл голову, надел новую рубашку… И носки чистые.
В следующее мгновение он произнес слова, которые долго мне снились после всей этой истории:
– Власенко убил Антона. Власенко Денис и его друг, Вардан. Они зарезали его.
Милиционеры переглянулись, после чего прошли в квартиру.
– Они убили бы и меня, – прошелестел сзади Женя. – Но я… убежал.
Брыкающегося Дэна выволокли с балкона – он, услышав разговор в прихожей, намеревался спрыгнуть с четвертого этажа.
– Сука!! – орал он, брызгая слюной. – Я никого не убивал! Отпустите, твари!!
В кармане куртки Власенко нашли нож с выкидным лезвием. Сержант что-то сообщил по рации, пока второй милиционер держал бьющегося в истерике Власенко. Мы сгрудились в комнате, притихшие, испуганные и мигом протрезвевшие. Еще я обратила внимание, что Женя так и остался стоять в прихожей, упершись невидящим взглядом в пол.
Вернувшись с кухни, сержант поинтересовался, есть ли в квартире другие вещи, принадлежащие Дэну. Я указала на рюкзак, валявшийся среди ботинок и женских туфель.
– А это что? – спросил патрульный, в упор глядя на Власенко. Он уже перестал бесноваться и затравленно глядел на извлеченную из рюкзака куртку. Она была вся в красных пятнах. За курткой последовали хозяйственные перчатки, совсем новые.
– А где старые? Выбросил? – задал вопрос сержант.
– Я не убивал, – тупо произнес Дэн.
Сержант кивнул напарнику, и тот заковал Власенко в наручники.
– Ты тоже собирайся, – сказал он, обращаясь к Жене, и тот послушно кивнул, начиная обуваться.
– Нет!! Нет, нет! – снова заверещал Дэн, но, получив ощутимый удар в бок, тут же умолк, закашлявшись.
Пока милиционер переписывал наши данные и телефоны, он тихо поскуливал, с надеждой выискивая меня среди ребят. Но я делала вид, что не замечаю его. Мне было очень страшно.
Мы ошалело смотрели на происходящее. Если бы в тот момент треснул потолок и сверху на нас шлепнулся бы Человек-паук, это вряд ли бы поразило нас сильнее.
– Извини… – пропыхтел Женя. Глядя куда-то в сторону, он сунул мне пакет:
– С днем рождения. Прости… что так получилось.
– Почему ты молчал? – с трудом выдавила я.
Он удрученно сгорбился, ничего не ответив.
– Расходитесь по домам, – приказал сержант, подхватывая рюкзак Дэна вместе с курткой. – Вечеринка окончена.
Обмякшего Дениса потащили наружу, и Женя заковылял следом.
Мой день рождения был завершен.
* * *
… – С чем я тебя и поздравляю, – сообщил Сергей, когда старуха перевела дух. – Ты что, на «ручнике», Олеся?
Пожилая женщина с недоумением и даже с обидой посмотрела на незваного гостя.
– Хочу тебе напомнить, что у тебя осталось полчаса. Пока что я не услышал ничего полезного.
Он наклонился ближе к застывшей старухе:
– Ты хорошо меня понимаешь, ведьма?
Она с трудом выбралась из-за стола и пробормотала:.
– Я хочу курить.
– Ты же вроде бросила? Там, на балконе.
– Бросила, – подтвердила Олеся Викторовна. – А вот теперь захотела.
Она сняла с полки какую-то блеклую коробочку, из которой извлекла сигарету. Открыла заслонку в печке, ловко прикурив от уголька.
– Ну, сынок, продолжим?
Сергей, не меняя выражения лица, ударил ее по уху. Голова старухи беспомощно вильнула, как надломленный подсолнух.
– Бей, бей, – закивала она, с наслаждением затягиваясь. Олеся Викторовна зашлась сухим кашлем, в покрасневших глазах показались слезы. – Можешь сразу меня убить, сынок.
Он побагровел.
– Издеваешься, сука? – зашипел Сергей. Схватив за тонкую кисть старухи, он вывернул руку. Она закричала.
– Я тебя слушаю. Очень внимательно, – сказал он.
Олеся Викторовна поднесла ко рту дрожащую руку с сигаретой и продолжила рассказ.
* * *
Женя вернулся только под утро. Его до сих пор трясло от пережитого. Кто бы мог подумать!
Сразу после его показаний их вместе с Денисом повезли на место драки. Однако, кроме нескольких капель крови и рассыпанных цветов, полицейские ничего не обнаружили. Да, еще нашли пакет, в котором был раздавленный домашний фонтанчик. Подарок для Олеси.
Кинолог пустил служебную собаку, и крупная овчарка по кличке Джесс, обнюхав место происшествия, кинулась в глубь парка. Оперативная группа ринулась за псом. Джесс остановился у набережной, под мостом, вопросительно глядя на кинолога. Тот посветил фонариком, выхватывая желтым лучом из темноты засохшие пятна крови. Рядом валялись окровавленные хозяйственные перчатки.
– Утонул? – спросил уставшим голосом следователь и повернулся к Денису. – Или утопил?
Дэн разрыдался.
Поскольку тело Антона так и не было найдено, к реке вскоре прибыла водолазная бригада.
А Женю с Власенко повезли обратно в милицию. В кабинете следователя он уговорил оперативников дать ему возможность подзарядить мобильник.
Женя молча глядел на мокрые от росы туфли. Отец наверняка будет орать на него. А может, и не будет. В последнее время он стал очень странным.
Сбежнев снова прокрутил в памяти прошедшую ночь. Пожалуй, самую длинную в его жизни. Но ему не в чем себя упрекнуть. Единственный его прокол – то, что он испугался. Да-да. Испугался и бросил друга. Но попробуй не испугаться, когда у Власенко нож!
По правде говоря, он не видел, что делали хулиганы с его другом. Он только успел заметить, как Вардан держал Антона, а Дэн поднес к его лицу нож, что-то говоря при этом. Он не расслышал, что именно, да это и не важно. Что может говорить этот дебил, у которого всего одна извилина, да и то, прямая?!
Как только он увидел, как нож касается лица Антона, он кинулся наутек. Не разбирая дороги.
Вот, собственно, что он и рассказал оперативникам.
Он открыл дверь и на цыпочках проскользнул внутрь.
Отец сидел на кухне, устремив потухший взгляд в стену. На столе стояла чашка с давно остывшим чаем и стопка исписанных листов.
– Ты…
Женя проглотил подступивший комок, про себя подумав о недожаренно-«сопливой» яичнице, которая никак не желала проваливаться в желудок.
– Ты что, не спал?
– Я ждал тебя, – ответил Петр Георгиевич. В голосе прозвучал мягкий укор. Мол, посмотри на меня. Я волнуюсь, мой мальчик. Очень волнуюсь.
