– Замолчи, – прошипел за спиной мужской голос.
Я прикусила язык, ощущая во рту солоноватый привкус. В голове раскатисто выстукивали клавиши:
«Маньяк».
Маньяк. Насильник. Он сейчас меня изнасилует, а потом отрежет голову. Или наоборот. Все это пронеслось в моей голове меньше чем за тысячную долю секунды.
– Не надо кричать, – сказал незнакомец. На нем была серая кепка, надвинутая на глаза. Одного взгляда в его худощавое лицо было достаточно, чтобы убедиться – это тот самый человек, что разглядывал меня у школьных ворот.
Двери лифта закрылись, и лифт с тихим урчанием потащил нас наверх. Он приподнял козырек кепки.
Когда его палец нажал на кнопку «стоп», у меня потемнело в глазах. Очевидно, он увидел захлестнувший меня ужас и тихо сказал:
– Я ничего тебе не сделаю. Только не кричи.
«Боже, он убьет меня».
– Повторяю, я не трону тебя, – сказал он, словно читая мои мысли. – Всего пять минут, и я тебя отпущу. Что ты знаешь о семье Сбежневых?
– Я… Я ничего. Ничего не знаю, – пролепетала я. – Я была у него… То есть у Жени, всего один раз. Он учится у нас в классе.
– Что он тебе рассказывал?
Я моргнула. Лицо незнакомца нависло надо мной, словно инопланетный корабль межгалактических агрессоров над тихим, сонным городком, который ничего не подозревает о нависшей опасности.
– Ну… он хорошо учится. Он любит лепить. Он…
– Любит лепить? – повторил мужчина. Он издал нервный смешок. – Он постоянно ошивается у твоего дома. Ты в курсе?
– Я не заметила, – выдохнула я. У меня начали дрожать коленки. Я скосила взгляд на панель с кнопками. Успею ли я дотянуться?.. А если даже успею, как он поведет себя после этого?!
– Что ты знаешь о его отце? Ну?
На его красном от напряжения лице выступили капли пота, они поблескивали в свете ламп как стеклянные шарики. Как те шарики, что Женя впихнул в мое «лицо» вместо зрачков.
– Я с ним мало знакома. Он…
Я сглотнула.
– Он работает в каком-то научно-исследовательском институте. И все. Я никогда не разговаривала с папой Жени.
Мне показалось, что мужчина издал расслабленный вздох. Черты его лица выровнялись. Он протянул ко мне руку, и я в ужасе закрыла глаза.
– Не бойся, – он поправил мне воротник на куртке. – Просто… держись от них подальше. Поняла меня?
Я с такой силой закивала, что еще немного, и я вывихнула бы себе шею.
На его лице появилась ухмылка, от которой моя кровь смерзлась в лед. Изловчившись, я резко выбросила руку вперед, метя в кнопку вызова диспетчера. Незнакомец нахмурился.
– Дура, – хмыкнул он, нажимая на кнопку четвертого этажа. Моего этажа.
– Держись от этой семьи подальше, – повторил он. Подождал, пока я выйду, точнее, вывалюсь наружу. – Я говорю совершенно серьезно.
– Да пошел ты! – закричала я, когда двери за ним закрылись. – Чтоб ты сдох, придурок!!!
Лифт с характерным гудением поехал вниз, а я, едва сдерживая слезы, побрела в квартиру.
Я рассказала о произошедшем матери и отчиму. Мать позвонила в милицию, но те, равнодушно выслушав ее, посоветовали в следующий раз никуда не отпускать меня одну. Можете себе представить?!
Отчиму же вообще было все до лампочки. Впрочем, как всегда, когда дело касалось меня.
* * *
Ночью я видела ужасный сон. Будто я еду в автобусе и рядом со мной сидит Дэн. В залитой кровью куртке, пьяный, ухмыляющийся. Искаженное, злобное лицо тоже в кровавых брызгах.
«Ты же в тюрьме!» – говорю я. «Ты что, сбежал?!»
Он смеется, показывая желтые зубы. В его руках большой рюкзак, судя по всему, внутри что-то круглое.
«Они не нашли самое главное, детка» – шепчет он, нежно поглаживая рюкзак, будто он был живым. Я с ужасом вижу, как сквозь материю проступают алые пятна.
Он неожиданно наклоняется ко мне и облизывает мою щеку. Я с отвращением отстраняюсь назад. Он смеется, показывая язык – он коричневого цвета.
«Некоторые делают их из глины» – хрипит он. «А я делаю из шоколада. Хочешь попробовать? Оглянись!»
Я верчу головой по сторонам и замираю – у всех пассажиров крошечные головы, а вместо глаз мерцают искусственные шарики из стекла. Затем, как по мановению волшебной палочки, их гротескные головки с шуршащим звуком скатываются вниз, но безголовые тела продолжают стоять, как ни в чем не бывало.
Дэн хохочет, начиная открывать рюкзак. Я закрываю глаза и визжу, как ненормальная…
…и просыпаюсь.
На полу какое-то движение, и я, затаив дыхание, долго вглядывалась в темноту. Я видела стол, который тускло освещала лунная дорожка из приоткрытого окна. На лампе висел подарок Евгения, в безжизненных стеклянных глазах кукольной головы отсвечивались серебристые блики луны.
Крик снова рвется из глотки – мне кажется, что глиняная копия моей головы слегка покачивалась. Покачивалась и подмигивала мне своими прозрачными глазами.
Тихий шорох, и по ковру бесшумно проскользила Масяня – наша персидская кошка.
«Елки-палки».
Значит, Масяню привлекла поделка Жени. Вероятно, она тронула «мою» голову лапкой.
(нет)
(голова живая)
Мне стало жутко. Будто чьи-то ледяные руки затаскивали меня в сырой, заброшенный колодец.
Я вышла на кухню и вдруг разрыдалась. Приготовила себе кофе и легла спать только под утро. И уже спала без сновидений.
* * *
Дэна выпустили из-под стражи через неделю после похорон Антона. Его родители наняли одного ушлого адвоката, который сутками рыл землю, пытаясь опровергнуть выдвинутые против Власенко обвинения. Ему удалось запросить информацию с камер наружного наблюдения. На одной из записей было видно, как Вардан с Дэном помогают Антону дойти до автобусной остановки. Усадив его на лавку, они быстро шагают прочь. Через некоторое время Антон, не дождавшись автобуса, уходит куда-то, пошатываясь и качаясь.
Следователь возразил, что убийство могло произойти после этого эпизода, но адвокат парировал этот выпад убийственным аргументом – сразу после ухода с остановки подозреваемые пошли в кафе, где просидели почти час. И свидетелей этого факта было как минимум десять человек, не считая персонала заведения.
Более того. Как мне потом объяснила Инга…
(боже, не могу об этом говорить без содрогания!)
в общем…
голова…
голова Антона была даже не отрезана, а отрублена. И предмет, которым это делали, был чрезвычайно острым, как скальпель. Тем жалким ножичком-ковырялкой, который обнаружили у Дениса в моей квартире, можно было разве что с яблочка кожуру снять. Но никак не перерубить шейные позвонки человеку. К тому же на ноже не было обнаружено ни капли крови. Дэн, конечно, мог бы вымыть нож, но тогда за каким чертом он не избавился от куртки? Зачем он притащил такой опасный компромат с собой, да еще сразу после расправы?!
Сам же Дэн неустанно твердил на допросах:
Да, напали.
Да, брызнули баллоном.
Да, били, и даже ногами.
Зачем нож? Хотели напугать. И даже порезали брюки Антону.
Порезали, разумеется, на заднице. Кстати, съемку унизительного действия запечатлел на телефон Вардан, и сейчас этот короткий ролик приобщен к уголовному делу.
Ко всему прочему Дэн с Варданом прошли проверку на полиграфе, результаты которого показали, что подростки говорят правду.
Все это легло в основу защиты наших одноклассников, и следствие пошло на попятную. Расследование дела оказалось запутанней и сложнее, чем предполагалось в самом начале. По всему выходило, что настоящий убийца на свободе.
Собственно, оставался последний, самый болезненный вопрос – где голова?!
Оперативники облазили каждый квадратный сантиметр в округе, но все поиски были тщетны. Водолазы тоже ничего не нашли.
Все это мы обсуждали с Женей, сидя в «Бургер-Кинге». Я смотрела на его стильную прическу, на чисто вымытые волосы, на аккуратно подстриженные ногти без разлохмаченных, как раньше, заусенцев, на свежий, модный свитер, я вдыхала исходящий от него приятный аромат мужского одеколона и не могла поверить, что еще месяц назад этот парень смахивал на бомжа, спустившегося с чердака за опохмелом. Мне даже показалось, что у парня изменилась фигура – грудь выпрямилась, плечи расправлены, в глазах уверенность, а не страх быть заклеванным и побитым.
Я с изумлением разглядывала чудное превращение из гадкого утенка в лебедя, а в моем мозгу неприятно зудели слова странного незнакомца:
«Держись от этой семьи подальше»
– Меня сегодня опять к следователю вызывали, – сказал Сбежнев, помешивая трубочкой колу. – Надоели со своими расспросами, хоть на стенку лезь.
– Да уж. Не повезло, – сочувственно произнесла я. Взяла из пакетика картофелину-фри и отправила ее в рот. – Мне почему-то кажется, что если бы вы с Антоном поехали ко мне в тот день раздельно, ничего бы не случилось.
Женя окинул меня внимательным взглядом, и я почему-то подумала о стеклянных шариках в глазницах.
