День был хорош. Снова установилась теплая солнечная погода, и лишь с запада наползали темные тучки. Надоедливо жужжали мухи, и зудела парочка занудных ос. Ласточки все еще медлили с отлетом.
Энни с удовольствием любовалась остатками каменной стены, взбиравшейся по холму, где у верховья реки белели пласты известняка. Внизу зеленела долина, а справа, в двух милях от них, виднелись домики Фортфорда, разбросанные между трех прихотливо извивающихся речных рукавов. Она видела черепичные крыши домов и беленый фасад «Розы и короны» неподалеку от кургана, сохранившегося со времен римских завоеваний. Мощеная римская дорога пересекала долину наискосок и уходила вдаль, за холмы. Пахло свежим сеном, унавоженной землей и дымком. Суета полицейского участка и Чамберс с его деловитыми присными временно ее не волновали. Как хороша жизнь в такой чудесный день уходящего лета, вздохнула Энни. Такие дни остаются в памяти — подернутые легким, печальным очарованием, они долго хранят ненавязчивую прелесть покоя. Она невольно вспомнила Китса, его «Оду к осени» они учили в школе:
Как вдруг заблеют овцы по загонам,
Засвиристит кузнечик, и в садах
Ударит крупной трелью реполов,
И ласточка с чириканьем промчится.[4]
— Я смотрю, у нас на участке какая-то возня происходит, — лениво заметила Уинсом.
— Вот поэтому я и решила хоть ненадолго оттуда смыться, — ответила Энни. — А еще потому, что…
Уинсом задрала изящно очерченную бровь:
— Что? Говори-говори. Я как раз недавно подумала, что мы как-то скучно живем в последнее время.
— С тех пор как ты ловким пинком отправила того наркошу с балкона четвертого этажа? Помнишь заголовки: «Черный дроп-кик выбивает драг-дилера»?
— И не пинок, и не дроп-кик, а йоко-тоби-гери.[5] Но и того не было. И этаж всего третий.
Энни прихлебнула пива. Тогда пресса уделила Уинсом массу внимания, вот почему местные ее знают и пялятся на нее.
— Да, сейчас-то каша заварилась та еще, — сказала Энни.
— Только я не знаю деталей и подробностей. Мы с Дугом занимались потасовкой на Линдгарт-роуд.
— И как?
— Дело закрыто. Хотя нам не слишком помогло, что двое потерпевших не стали заявлять.
— Мм? А почему так?
— На всякий случай. Они же по уши обдолбанные были. — Уинсом слегка усмехнулась.
— Ну, значит, пора тебя ввести в курс дела. Кстати, как Гарри Поттер, в смысле Дуг? Справляется?
— Да, и в общем, неплохо. Ему пока не хватает упертости и хватки, которые нужны хорошему детективу. — Она пожала плечами и улыбнулась. — Знаешь, в чем-то он мне как младший брат. Я стараюсь держать его подальше от неприятностей.
— Вот уж никогда бы не подумала, что ты такая заботливая мамаша. И потом, Уинсом, не сможешь же ты его постоянно опекать.
— Я и не собираюсь. Он внимателен к деталям, а память просто запредельная. Да и часто ли нам в работе нужна физическая сила?
— Это верно, все не могут быть бесстрашными воинами, — согласилась Энни.
— Мне это перешло по наследству, на генетическом уровне. Все мои предки были бесстрашными воинами. Надо, я думаю, копье прикупить.
Энни рассмеялась:
— Ты и без копья довольно опасный человек. — Энни отпила еще пива. — Хотя было бы интересно поглядеть на мадам Жервез, когда ты явилась бы на работу с копьем.
— Тут бы она и призадумалась.
Они громко расхохотались.
Худенькая бледная девчушка, которая явно смотрелась бы более уместно за школьной партой, принесла их заказ: бургер и хрустящий картофель для Уинсом и сэндвич с помидорами и сыром для Энни.
— Так что же мне следует знать? — спросила Уинсом, прожевав первый кусок.
— Даже затруднюсь, с чего начать, — ответила Энни.
— А что думает босс?
— Мадам Жервез? Осторожничает. Хочет разобраться, куда ветер дует. Ее трудно за это упрекать, учитывая, что под боком шныряет Мэтью Хопкинс — с таким видом, будто исполняет божественную миссию.
— Что еще за Мэтью?
— Да был такой в семнадцатом веке, знаменитый охотник на ведьм. Мэтью Хопкинс, он же Реджинальд Чамберс. Подходящая кличка.
— Кличка неплохая, только вот животное мерзкое. Я бы такое дома держать не стала, — заявила Уинсом.
— Это да, но Чамберс далеко не главная наша проблема. Дело довольно запутанное, и непросто будет разложить все по полочкам. Начать с того — для меня это сейчас основная головная боль, — что в нашем районе был обнаружен пистолет. Ну, это ты знаешь. Родители нашли у дочки заряженный ствол и сдали ее нам.
— Да, я про это слышала. А ты бы что сделала?
— Если б у меня был ребенок? И я бы нашла у него оружие?
— Угу.
— Кто его знает. Как-то это не по-людски. В общем, не знаю, сложно сказать.
— А по мне, так все просто. Я бы пулей понеслась в полицию. О, каламбур.
— У тебя отец коп, а у меня художник.
— Ну и какая разница?
— Не знаю.
— Мы-то с тобой обе служим в полиции.
— Да, но мне кажется, что я постаралась бы сама все уладить. Поговорила бы с ней, попыталась понять. А сейчас у этой девушки с матерью такие отношения, что о понимании можно смело забыть, — сказала Энни.
— Иногда это не самое главное.
— А что — самое главное?
— Чтобы все остались целы.
Энни слегка пожала плечами:
— Справедливая мысль. Очевидно, я зря воображаю, что была бы так либеральна. И на самом деле преспокойно сдала бы поганку и не переживала лишнего. Повезло мне, что у меня нет детей. И им заодно тоже.
— Брось. Я так и вижу, как они бы из тебя веревки вили.
— Короче, — продолжала Энни, — дом до сих пор опечатан, а мы ждем баллистической экспертизы. Кое-что должно проясниться сегодня днем. Девушка под домашним арестом — в гостинице, ее мать временно живет у своих друзей. А что случилось с Патриком Дойлом, тебе известно.
— Да, — кивнула Уинсом. — Это ужасно.
— Плюс к тому вчера вечером ко мне приходила женщина из отряда спецназа, которая участвовала в операции. Желала узнать, на ее ли я стороне.
— А ты?
— Хотелось бы сказать, что я на стороне закона и справедливости, но как-то меня подташнивает от таких слов, когда в дело замешан Чамберс.
— Но ты ж не станешь лгать и кого-то выгораживать, правда? Ты ведь даже их толком не знаешь, этих спецназовцев.
Энни мягко тронула ее за руку:
— Нет, Уинсом, не стану. Господи, да меня и в доме-то не было, я не в курсе, что там действительно произошло. Но когда Чамберс до меня доберется, я постараюсь правдиво ответить на все его вопросы, а если чего-то не знаю, так и скажу.
— Правильно. По-моему, честь по чести.
— Кто сказал, что все это имеет хоть малейшее отношение к чести?
— Ты циник.
— Ну… да. Не забудь, я уже работала с Чамберсом.
Уинсом доела бургер и принялась за картофель.
— А я чем могу помочь? — спросила она, подняв глаза от тарелки.
— Ты знаешь дочку Бэнкса?
— Ее вроде Трейси зовут, да?
— Именно. Хотя с недавних пор она предпочитает другое имя — Франческа.
— А, это не страшно. Дети часто бывают недовольны, как их назвали родители. Типа юношеский протест, — заметила Уинсом. — У меня тоже такое было. Я себя в школе целый год называла Джоаной.
— Трейси двадцать четыре. Она уже не ребенок. — Энни коротко глянула на Уинсом. — А ты правда звала себя так? Джоаной?
— Угу. Я ненавидела имя Уинсом. Мне хотелось чего-нибудь самого обыкновенного. А ты никогда не меняла имя?
— Нет, как-то обошлось, я всю дорогу была просто Энни. Ну ладно, значит, ты знаешь Трейси?
— Мы с ней раза два общались, когда она приходила в отдел. Приятная девчушка, как мне показалось. Но не могу сказать, что знаю ее. А что, есть проблемы?
— Может быть. Она не только поменяла имя, но и сменила внешность.
— И что? Со многими случается. Ты вон тоже подстриглась и покрасилась. Раньше одевалась как хиппушка, а…
— Ну да. Я уловила твою мысль. — Энни смущенно пригладила волосы. — Все правильно. Люди порой хотят что-то изменить. Дело не только в этом. Она, кажется, куда-то исчезла.
— Кажется?
— Ну, тут мы попадаем в область сплошных догадок, или, как выражается мадам Жервез, фантазий. Почему, собственно, я и говорю с тобой обо всем этом здесь, а не у нее в кабинете.
— Потому что я доверчивая?
— Потому что из всех, кого я знаю, ты самая рассудительная и надежная. Так что выслушай меня, пожалуйста, Уинсом. И если тебе покажется, что все это чушь, так и скажи.
Энни отодвинула пустую тарелку и отхлебнула пива. Она почти все выпила и с удовольствием заказала бы еще, но, учитывая, какая сумятица царила на работе, все же сделала выбор в пользу чашки кофе. А заодно попросила принести пудинг и жидкий заварной крем.
— Джульет Дойл, мать той девушки, у которой в комнате нашли пистолет, сказала мне, что Эрин снимает квартиру в Хедингли с двумя соседками. Роуз Престон и Трейси Бэнкс. Лидская полиция провела там обыск в день, когда Эрин арестовали. При этом присутствовала только Роуз. Когда Трейси пришла вечером с работы и Роуз ей обо всем рассказала, Трейси страшно задергалась. Похоже, ее больше всего волновал некий Джафф, бойфренд Эрин. Эрин молчит, и мы ничего не можем от нее узнать об этом парне. Почти сразу после того, как Роуз выложила ей новости, Трейси собралась и ушла. С тех пор о ней ничего не известно. Никто ее не видел и не слышал.
