Не знаю, видят ли в нем это другие. Я вижу.
Рядом с Дэей – за всю её историю, рядом с нами – за время нашего соседства, я перевидала множество мужчин, самых разных. Знаете, какая черта отличает большинство из них? Нежелание чувствовать. По-моему, это проблема большинства современных людей. Проще закопаться в свои ракушки-панцири, в них никто не сделает тебе больно. Да что говорить, я сама такая была до встречи с Дэей.
Сэту легко сделать больно. Он доверяет людям, подпускает к себе, он умеет любить, радоваться по-настоящему. Быть его другом или подругой, просто находиться с ним рядом уже счастье. По крайней мере, для меня.
Дэи по-прежнему нет, как назло, а я ведь собиралась о многом поговорить. Зато в тишине внутреннего молчания я поняла, что давно хотела сделать. Раньше задуматься всерьез возможности не было. Да и желания, наверное, тоже. С сестрой мы никогда не дружили, отец до сих пор считает меня самым большим разочарованием в своей жизни. А мама… Хм, я даже не помню, как мы попрощались. И попрощались ли.
Память вырванных из жизни эпизодов возвращается ко мне вместе со свободой, но в отношении отъезда из родительского дома – по-прежнему чистый лист. Я могу бояться сколько угодно, но лучше сделать это прямо сейчас. Пока у меня есть шанс. Неизвестно, что будет завтра. Может, мое сознание вытечет вместе с мозгом через уши.
Набрав номер, я с замиранием сердца прислушивалась к гудкам, и уже почти утратила надежду на то, что мне ответят, когда на том конце раздался мамин голос.
– Алло.
– Алло, мам… – я поперхнулась и закашлялась, понимая, как хрипло и сдавленно звучит мой голос, – мам, привет. Это Мелани.
– Ах, решила позвонить все-таки.
– Да, – я чувствовала, что вот-вот расплачусь. Последние месяцы моей жизни напоминали хождение по углям, но я в самом деле с трудом сдерживалась, чтобы не закатить истерику в лучших традициях мелодрам. Почему я не героиня голливудского сопливо-слезливого кино? Ей было бы простительно.
– Есть что сказать?
– Да, мам. Что бы я там ни сделала… я люблю тебя… вас. Простите меня, пожалуйста.
– Что значит, что бы ты там ни сделала? Ты сломала отцу руку, подралась с Патрисией, и думаешь, что тебя примут с распростертыми объятиями? Перед тем как уйти из дома, сказала, что чихать хотела на таких гадов, и захлопнула дверь. Да ты радоваться должна, что мы отпустили тебя в Сиэтл, а не отправили в полицию. Посмотрела бы я, как тебе понравилось сидеть в камере вместо лекций…
Я нажала отбой и вместе с трубкой сползла прямо на пол. Что ж, вот я все и узнала.
«Чихать хотела на таких гадов».
Да, это моя семья… Точнее, когда-то она у меня была. Наверное. Не могла же я родиться с мыслью о собственной полной никчемности в культе Патрисии? Не мог отец, посмотрев на меня в колыбели сказать: «Дорогая, во второй раз у нас получилось полное дерьмо!» – а мать развести руками и молча согласиться.
Почему я не реву? Собиралась же. Говорят, от слез становится легче.
– Мой отец продал меня похотливому борову, а до этого я для него была чем-то вроде старой стиральной машинки. Ничего, жива, как видишь.
От неожиданности возвращения я подпрыгнула на месте. Мда, ну лучше так, чем сразу инсульт, ангельские арфы или адские вилы в задницу.
– Не знаю, как насчет тебя, – огрызнулась я, – но мне больно. Я всегда хотела, чтобы у меня была настоящая семья, понимаешь? В твоем времени это было нечто из разряда фантастики, но сейчас такое бывает. И я безмерно рада, что ты добавила мне на этом фронте проблем.
Последнее вырвалось помимо моей воли. Дэя тут не при чем, меня с самого детства терзала мысль, что меня подбросили инопланетяне. Я замолчала, понимая, что только зря распинаюсь. Не нужны ей мои откровения, желания и все остальное скопом.
– Мало кому везет родиться в настоящей семье, – неожиданно услышала я, –счастливчиков можно пересчитать по пальцам.
– А что делать остальным?
– Искать. Учиться. Чувствовать. И не переставать верить в то, что однажды рядом окажется не просто случайный путник, решивший погреться у твоего костра или просто насрать на твоей полянке.
– Для тебя таким вот, не просто случайным был Натан?
Она ответила не сразу, а когда заговорила, от её слов повеяло холодом и пустотой.
– Да. Был.
Я помнила, как во время беседы с Сэтом, когда Дэя вытряхивала камень из обуви, меня обожгло. Яркой, ни с чем не сравнимой болью: точной, как удар стилетом в сердце и столь же безжалостной. И пусть ты знаешь, что уже не сможешь выжить, все равно цепляешься за эту боль до последнего вздоха.
Это произошло весной. Натан умер. Кто или что его убило, я не знала, потому что не знала и она. Дэи доставили письмо от Дариана, в котором была всего одна строка.
«Ты наказана за своеволие».
Нихрена себе, наказана. Написал так, будто в угол поставил.
Мудак.
– Кто такой этот брюнет? Тот, кого ты вспомнила? Фальшивый друг Сэта?
– Сэмюэль Шеппард. Нарощенный хвост Дариана, – слова она будто выплевывала.
– А что он делает рядом с Сэтом? Они не причинят ему вреда?
– Следят за тем, чтобы ему не причинили вреда – до тех пор, пока он им нужен. Сэм приглядывает за ним и за теми, кто за ним приглядывает. Помнишь, я показывала тебе того парнишку? Он их координатор, если можно так выразиться.
Я не стала акцентировать внимание на словах «пока он им нужен». Если я сейчас начну думать о том, что будет после, ни к чему хорошему это не приведет.
– Сколько ему лет?
– Около пятисот.
– Ух ты.
Дэя промолчала. Понимаю, что для неё пятисотлетний измененный – что для меня годовалый малыш, но я себе не представляю, что было бы, столкнись я с ним в темном переулке. Мне жутко даже думать, что они могли ходить мимо меня, а я ничего не знала. Совершенно ничего! Пять столетий… Вы только представьте! Пять! Сотен! Лет! Существо, которое прошло огни и воды. Он может заставить меня танцевать брейк без трусов, а я буду думать, что так и должно. Или свернуть шею легким нажатием пальцев. Бррр!
Чтобы лишний раз не нагнетать, я решила сменить тему. Поговорить о женщине Сэта, например.
– Ты видела её?
– Она красивая.
Вот ведь стерва!
– Не видела, так ведь?
– Не видела, – легко сдалась она, и в голосе я расслышала искреннюю усталость. Да что там – расслышала! Я чувствовала её. Чем больше мы становились единым целым, чем чаще я ловила Дэю.
– Ведь он тебе не нужен? – я представила, что мы сидим друг напротив друг и я смотрю ей в глаза. Не уверена, что выдержала бы, но так проще. Особенно когда хочешь попросить о чем-то сокровенном.
– Не нужен, – призналась Дэя, – сначала я собиралась свернуть ему шею и устроить Дариану временные заморочки с поиском замены. Понимаешь ли, дорогуша, твой Сэт – гений. Он видит то, что не видят другие, и делает то, на что иным потребовались бы года, в считанные недели. Если бы ему систематически не промывали мозги, он уже раскрыл бы все тайны расы измененных.
– Эм… – на мгновение я даже забыла о том, о чем хотела попросить. – А это самое… промывание или внушение… оно не повлияет на… ну, в общем, оно не сделает из него…
– Сразу не сделает. Он нужен им здесь и сейчас. Несмотря на всю свою гениальность, Сэт для них – расходный материал. Были умники до него, будут и другие.
Некоторое время назад я бы для начала выпала в нерастворимый осадок, а потом начала сходить с ума от беспокойства, но сейчас мои рассуждения выстроились в несколько иную цепочку. Поверить не могу! Если Дариан, такой весь из себя загадочный-продуманный, так легко разбрасывался бы интересными кадрами, он бы далеко не уехал. Взять хоть ту же самую Дэю, например. В пересчете на человековес, она куда как менее значима, чем Сэт.
Прости, Дэя, но разве я не права?
– У него свои критерии отбора. Кто-то может пригодиться здесь и сейчас, зато в будущем создать кучу проблем со своей гениальностью. Кто-то придется к месту позже, поэтому они живут чуть дольше.
– Кошмар какой-то!
Я просто не могла поверить в то, что существо, сколь бы расчетливым и циничным оно ни было, способно оценивать всех только по степени пользы для себя. Какая ужасная у него, должно быть, жизнь. Если можно назвать это жизнью.
– Послушай… – я не знала, с чего начать, потому что боялась, что она просто-напросто меня пошлет. Пока я в холодном поту комкала дорогущее покрывало, подбирая слова, Дэя все сказала за меня.
– Хочешь попросить меня спрятать Сэта от Дариана?
– Да, – не сказать, чтобы я вздохнула с облегчением – скорее наоборот, напряженно замерла, ожидая ответа.
– Нет.
Разочарование нахлынуло волной, смывая все надежды на наше перемирие и на возможность более-менее нормального общения. И я правда неисправимая дура. Чтобы до меня дошло, нужно раз сто ткнуть меня носом в лужу и напоследок пнуть ногой.
