– А как же отец ребенка? Что он думает обо всем этом?
Мэгги вся съежилась.
– Никакого отца нет. Этого никогда не должно было случиться. По крайней мере, сейчас из-за этой нелепой ошибки может выйти что-то хорошее. Я могу все изменить.
– Не сомневаюсь, – кивнула Кэролайн. – Конечно сможешь. Я просто хочу быть мамой, Мэгги, вот и все. Хорошей мамой.
– Вы ею будете. У вас есть идеи, какое имя можно ему дать?
– Ему? – Кэролайн перевела дыхание. – Почему ты уверена, что это будет мальчик?
Мэгги пожала плечами.
– Не уверена. Просто чувствую, наверное. Так как вы его назовете, если это будет мальчик?
– Джексон, – ответила Кэролайн без колебаний, глаза у нее отчаянно заблестели. – Мы бы назвали его Джексоном.
– Джексон? – Мэгги посмотрела на свой живот, склонив голову набок и погладив упругую теплую плоть. – Джексон Тейлор. – Впервые за неделю она улыбнулась по-настоящему, и на душе потеплело. – Мне нравится.
* * *
Годы спустя она сидит в аэропорту, и часть того разговора сейчас отдается у Мэгги в голове: это ее собственный голос, который говорит: я не хочу этого ребенка, я не хочу этого ребенка, я не хочу этого ребенка…
Минуты через две после того, как Мэгги отправила ответ на сообщение Кэролайн, она торопливо допивает остатки своего пива и одноразовый телефон начинает вибрировать на столе, заставляя ее закашляться. Не обращая внимания на удивленные взгляды окружающих пассажиров, она вытирает салфеткой заплаканные опухшие глаза и читает пришедшее сообщение:
«ЭТА ЧАСТЬ ИГРЫ НАЗЫВАЕТСЯ ПРЯТКИ. ТВОЙ ДАЛЬНЕЙШИЙ УСПЕХ БУДЕТ ЗАВИСЕТЬ ОТ ТВОЕЙ СПОСОБНОСТИ СТАТЬ НЕВИДИМКОЙ. ПОДСКАЗКА: ПЛАТЕЖИ ПО КРЕДИТНОЙ КАРТЕ ЛЕГКО ОТСЛЕДИТЬ. ТАК ЖЕ, КАК И ТВОЙ ТЕЛЕФОН. УНИЧТОЖЬ ИХ ДО ТОГО, КАК ДОБЕРЕШЬСЯ ДО МЕСТА НАЗНАЧЕНИЯ. И СЧАСТЛИВОГО ПУТИ».
Наконец, после всего того, через что ей пришлось пройти за этот долгий день, она громко хохочет. Хохочет от души. Кульминация этой шутки просто чудесна. Похоже, у кого-то отличное чувство юмора. Молодцы. Не в силах ответить, она смотрит в фронтальную камеру и показывает средний палец.
– Как тебе такой счастливый путь, ты, больной ублюдок?
Она захлопывает одноразовый телефон и возвращается к своему настоящему телефону, который только что ей приказали уничтожить. В нем вся ее жизнь. Тридцать тысяч фотографий – хроника окончания ее подростковой жизни и перехода к взрослой. И она не помнит, когда в последний раз делала резервную копию.
Мэгги не знает наизусть ни одного номера из сохраненных контактов – потому что кому это вообще нужно? А еще это улика, и об этом тоже нужно помнить. Игра блестяще справляется с тем, что заставляет написать Мэгги свою криминальную повесть, и ей для этого даже особо стараться не приходится. С тех пор, как она проснулась сегодня утром, кто-то говорит ей «прыгай», а она только спрашивает: «Как высоко? Спасибо, сэр, можно еще разок?»
Что ж, этому не бывать. Чисто из принципа она не станет уничтожать еще одну улику.
Но узнают ли они? Она не уверена. Можно ли отследить выключенный телефон?
Она задается этим вопросом, в то время как телефон в ее руках начинает звонить.
Это не Игра, но от этого не легче. Мэгги задерживает дыхание, как будто сильный выдох может нажать «принять» до того, как телефон перестанет звонить.
Кэролайн Тэйлор
Пропущенный звонок
Наконец она делает выдох, и телефон тут же начинает звонить снова.
– Черт! Черт-черт-черт!
Она как могла тянула с этим, и вот в конце концов звонок ее настиг. Ответить – все равно что поднести к уху полностью заряженный револьвер в русской рулетке. Пока не ответит, не узнает, что Тейлоры поняли или не поняли, а если она не ответит и они не дождутся ответа, когда будут звонить в квартиру, тогда они, скорее всего, отправятся в полицию.
Так ли это плохо? Если копы объявят ее в розыск, пока она в Англии и подчиняется правилам? Может и нет, хотя копы будут охотиться за ней, и она может просто сойти с самолета в паре британских наручников, и тогда круг замкнется, потому что если она не сможет закончить игру и не доберется до назначенного места вовремя, Джексон пострадает.
Кажется, голова у нее вот-вот взорвется, и прежде чем Мэгги успевает сообразить, что творит, она на автомате расплачивается и мчится в уборную, сжимая в обеих руках по телефону.
В туалетах аэропорта звучит классическая музыка. Не идеально, но лучше, чем объявление номеров рейсов по громкой связи.
Мэгги запирается в пустой кабинке и когда убеждается, что ее не вырвет тут же в унитаз, наконец отвечает Кэролайн на пятую попытку дозвониться.
28
Второй игрок
– Алекса, подожди, – из кухни вдоль коридора доносится осторожный голос Келли. Саундтрек из «Гамильтона», который играл, когда он открыл дверь, замолкает.
– Бретт это ты?
– Да, детка. Всего лишь я.
В доме стоит густой аромат паприки и чоризо, «легендарной джамбалайи» Келли, но Бретт проходит мимо кухни прямиком в их спальню. Он слышит, как двигаются кастрюли и сковородки, но музыка больше не включается.
– Ты сегодня рано. – Келли уже где-то в коридоре, все ближе. – Тебя отпустили пораньше из-за дня МЛК?
– Типа того, – отзывается он. И добавляет: – Вообще-то у нас собрание, из-за него все смены переставили в последнюю минуту. Серьезно, это какой-то хаос.
Он пару минут летает по спальне как птица, пойманная в ловушку, прежде чем она появляется в дверном проеме. Широко распахнув глаза, Келли переводит взгляд с небольшого чемодана, разложенного на покрывале, на новенький телефон рядом. Телефон – одноразовый, вроде тех, которыми предпочитают пользоваться наркоторговцы и партнеры, ведущие двойную жизнь, и именно этот телефон, как ничто другое, заставляет ее встревожиться.
– Что происходит? – настороженно спрашивает она.
– Работа, я же сказал. – Бретт избегает смотреть ей в глаза, только бросает единственную смену нижнего белья в чемодан и, подумав пару секунд, добавляет еще одну. – У них проблемы с бета-тестом, что-то серьезное. Там такой бардак, полная лажа. Нас отправляют в Лондон на экстренную конференцию.
– Лондон! Когда ты должен ехать?
– Сегодня вечером.
– Сегодня? – Она смеется, но это не похоже на ее обычный смех. Совсем не похоже. – Они серьезно думают, что ты все бросишь и сегодня вечером сядешь в самолет до Англии?
– Ты знаешь, в кого они превратились после той большой утечки? В параноиков, Келли. С катушек слетели. Честно, это такой бардак, полная лажа, – повторяет он. Он успел только грубо набросать план этого разговора, и уже все идет наперекосяк. – Они выдали нам эти телефоны – ты же знаешь, как они относятся к личным телефонам, так что завтра я буду как бы без связи, но это не конец света. Дадим тебе немного покоя, да? А где паспорта?
– Ты положил их в сейф.
– Точно, сейф. Конечно.
Сейф «Yale» – модель с датчиком отпечатка пальца – находится в нижней части шкафа, скрытый под одеждой, висящей на вешалках. Бретт резко дергает за тряпки, раздвигая их как шторы, и одна из вешалок ломается с громким пугающим треском. Этот звук напоминает сломанную кость, и он в ужасе отшатывается.
«Его нога! – раздается вопль его разума. – Ему сломали ногу, раскололи ее, как гребаную косточку желаний, он потерял сознание от дикой боли в момент, когда кость проткнула его кожу…»
Он стискивает кулаки, впиваясь ногтями в кожу ладоней, и горячие слезы наполняют его глаза.
Келли делает движение, как будто собираясь войти в комнату, как будто она может подойти и успокоить его, но колеблется. Он замечает это неловкое движение, бросает на нее быстрый взгляд, и в этот момент действительно кажется, что она его боится. Она начинает теребить манжеты своей толстовки.
– Бретт, – тихо произносит она. – Что случилось?
