За полночь город выглядел безжизненным. Даже торговый квартал угомонился быстро, ведь назавтра ожидался будний день. С вечера поливал дождь, и теперь асфальт блестел, а в глубоких лужах отражался дрожащий свет фонарей. Клумбы и газоны, избегнувшие асфальтовой гробницы, набухли и хлюпали. Ночь в середине лета была жаркой, за тридцать, и влажная парная духота заставляла пот катиться градом, а зубы — сжиматься в подспудном раздражении.
В узком боковом проулке скорчилась тоненькая фигурка. Девушка в черной школьной форме согнулась, почти повиснув на ограждении тротуара и прижав руку к животу, словно пытаясь облегчить боль. В строгом форменном платье с белым воротником было что-то от монашеского одеяния. Постойте, не совсем так, оно было нарочито скромным, но из дорогой ткани, словно вечерний туалет — это же форма женской академии Рэйен! Кстати, если верить Гакуто, эта форма весьма популярна у настоящих ценителей. По их словам она очень похожа на костюм горничной. Нет-нет, я в курсе вопроса вовсе не потому, что я — фанат горничных или фетишист. Просто моя младшая сестра ходит именно в эту школу.
Сестра говорила, что все ученицы живут в пансионе.
Довольно странно увидеть девушку из такого строгого и чопорного заведения на улице в столь поздний час. Или у нее какие-то неприятности, или она не очень-то строго соблюдает школьные правила — нарушительница, иными словами. Имея некоторое отношение к академии Рэйен — пусть и через сестру — и поэтому чувствуя определенную ответственность, я решился окликнуть ее. Девушка заторможено повернула голову в мою сторону, длинные пряди мокрых волос упали на плечо.
Дыхание ее было тяжелым и болезненным, но лицо выглядело спокойно-безжизненным, а глаза отрешенными. Миниатюрное личико с правильными мелкими чертами — настоящая Ямато Надесико.[1] Длинные прямые волосы — действительно роскошные — ниспадали по спине водопадом, а небольшие прядки на висках, отделенные миниатюрными ушками, были переброшены на грудь. Левая прядь была грубо и косо обрезана, но ровная прямая челка безошибочно выдавала воспитанную молодую леди из хорошей семьи.
— Что вам… нужно?
Ее голос дрожал, хотя она пыталась говорить, как ни в чем не бывало. Но смертельно бледное лицо девушки, синюшные губы, рука, судорожно прижатая к животу, и страдальчески сдвинутые брови свидетельствовали, что ей очень больно.
— У тебя болит живот?
— Н-нет… я просто…
Напрасная попытка — ее вид настолько противоречил едва слышным словам, девушка выглядела настолько хрупкой и готовой в следующую секунду сломаться, лопнуть, как перетянутая струна, что я невольно вспомнил Шики. Такой она была в то время, когда я впервые встретил ее.
— Ты учишься в академии Рэйен, правильно? Но ведь это довольно далеко. Опоздала на последнюю электричку? Хочешь, вызову для тебя такси?
— Н-не беспокойтесь. У меня… у меня все равно нет денег.
— Да? У меня тоже — вот так совпадение.
Она удивленно моргнула. Мда, шутка действительно прозвучала глуповато.
— Так-так. Тогда, наверное, ты живешь недалеко отсюда? Мне рассказывали, что все ученицы обитают в пансионе, но, наверняка, у тебя есть разрешение уйти.
— Нет… мой дом далеко.
Я удивленно наклонил голову.
— Ты что же, сбежала?
— Мне… пришлось.
В затруднении, не представляя, что сказать дальше, я помедлил. Девушка промокла насквозь, с ее платья часто падали капли. Наверное, она не смогла укрыться от недавнего дождя. С тех самых памятных событий несколько лет назад промокшие под дождем девушки вызывали во мне смутное беспокойство. Это было невыносимо, и я сам не заметил, как изо рта вылетели слова:
— Не хочешь переночевать у меня?
— А… можно?
На поднятом ко мне лице мелькнула отчаянная надежда. И я кивнул.
— Конечно. Я живу один, и ты никого не побеспокоишь. Не бойся, я не собираюсь ничего такого делать с тобой, хотя… я все же здоровый парень и стопроцентной гарантии дать не могу. Мало ли что случается. Если не боишься, идем со мной. Хотя получка только завтра, и денег у меня нет, дома в аптечке найдется болеутоляющее.
Девушка робко улыбнулась — беззащитной и невинной улыбкой. Она выглядела настолько счастливой, что я даже слегка застеснялся — ведь я не сделал ничего особенного. Приняв протянутую руку, она грациозно поднялась.
Мне показалось или там, где она сидела, на асфальте остались красные пятна?..
Вместе с незнакомкой мы двинулись сквозь вымерший ночной город.
— Нужно еще немного пройти пешком. Если тебе тяжело, скажи — уж девушку-то я смогу донести на спине.
— Спасибо. Но… уже все зажило… и почти не болит.
Как бы она не отрицала, было видно, что она мучается — ладонь все еще была крепко прижата к животу. Поэтому я переспросил:
— И живот не болит?
Девушка, не говоря ни слова, помотала головой. Мы прошли еще немного. Она неожиданно нарушила молчание и прошептала, опустив лицо:
— Болит… очень болит. Так, что хочется плакать. Но… мне можно?..
Мой кивок произвел удивительное действие: она зажмурилась с таким радостным и облегченным выражением лица, словно попала в счастливый сон.
Девушка не назвала своего имени, и я тоже не стал представляться. Так будет даже романтичнее. Когда мы добрались до моей тесной однокомнатной квартирки, она попросила разрешения воспользоваться душем и заперлась там. Ей нужно было развесить промокшую одежду, и я, чтобы не смущать ее, решил подождать снаружи. Зачем-то ляпнув, что мне нужно купить сигарет, я стоически проторчал на улице почти час. Черт, деликатность — это отлично, но я же не курю, и мне было совершенно нечем развлечь себя. Нельзя все же быть таким добрым.
Совсем соскучившись, я осторожно приоткрыл дверь и увидел, что девушка тихо спит на диванчике. Поставив будильник на семь тридцать, я тоже улегся. Засыпая, я задумался — откуда на ее школьной форме, сушившейся на плечиках, этот порез чуть выше талии?
Когда я проснулся наутро, девушка уже поднялась и оделась, и теперь молча сидела в уголке. Увидев, что я открыл глаза, она низко поклонилась:
— Огромное вам спасибо. Мне нечем отплатить за вашу доброту, но я очень, очень благодарна.
Поднявшись, она двинулась к двери, но я остановил ее. Мне было неловко, что я заставил ее сидеть и дожидаться только для того, чтобы поблагодарить, и я решил загладить вину:
— Постой. Хочешь позавтракать?
Девушка послушно остановилась. У меня осталось только оливковое масло и макароны, поэтому на завтрак получились спагетти. Быстренько приготовив на двоих, я выставил тарелки на стол. Повисло молчание, и я почел за благо включить телевизор.
Передавали выпуск новостей, и диктор как раз рассказывал о жутком происшествии, случившемся прошлой ночью.
— Мда, история как раз из тех, что интересуют Тоуко-сан.
Если бы та услышала, то наверняка запустила бы в меня чем-нибудь. Впрочем, новости действительно были сногсшибательными.
Этой ночью в заброшенном полгода назад подвальном баре были обнаружены четыре мертвых тела. Конечности жертв были оторваны, и место происшествия превратилось в озеро крови. Это случилось совсем недалеко, остановках в четырех от моего дома. Странно, репортер упомянул о том, что руки и ноги были не отсечены, а оторваны, но не уточнил, что это значило, а перешел к информации о личностях погибших.
Все четверо оказались старшеклассниками. Бездельники и уличные хулиганы из соседних кварталов. Похоже, они не брезговали и наркотиками, и человек, которого репортер расспрашивал о жертвах этой ночи, сердито сказал:
«Подонки заслужили смерть».
Поношение умерших вызывало раздражение, и я выключил телевизор. Взглянув на мою незнакомку, я заметил, что ее лицо опять исказила гримаса боли, а ладонь снова оказалась на животе. Она не съела ни кусочка. Опустив лицо так, что я не мог видеть выражения, она едва слышно пробормотала:
— …Никто не заслуживает смерти.
Ее дыхание снова участилось, девушка простонала:
— Почему?.. Ведь… рана зажила, так почему же?!
Вскочив, она бросилась к двери, не глядя по сторонам. Я попытался ее остановить, но она отшатнулась — кажется, она не хотела, чтобы я подходил близко.
— Постой! Успокойся немного.
— Все… все в порядке. Я так и знала… мне уже не вернуться.
Ее миловидное лицо исказилось от боли — и это выражение вдруг снова напомнило мне Шики — но она остановилась в дверях и низко поклонилась, прежде чем исчезнуть.
— Прощайте. Надеюсь, мы больше никогда не встретимся.
Ее лицо было неподвижным и безжизненным, как у японской куклы, за исключением глаз.
В них кипели слезы.
Граница пустоты: Часть 03 04
Когда незнакомка исчезла, я отправился на работу. Точно подобрать название для того, чем занималась микроскопическая компания, куда я имел счастье трудоустроиться, было тяжело. Она специализировалась на изготовлении кукол, но большая часть заказов, которые мы выполняли, была связана с конструкторскими и архитектурно-дизайнерскими работами. Ее владелица и моя начальница, Аозаки Тоуко, была довольно экстравагантной женщиной лет тридцати, которая выкупила недостроенное и брошенное здание, чтобы устроить там свой офис. Впрочем, все это предприятие и выглядело скорее как продолжение ее хобби, чем обычный бизнес. Причины, которые привели к тому, что я устроился к ней на работу, были довольно сложными, но теперь все это превратилось в каждодневную часть жизни. Иногда я жаловался, но, скорее в шутку. На самом деле, я считал, что мне повезло. Ведь все проблемы, с которыми я здесь сталкивался, можно было отнести к категории решаемых — стоило только поднапрячься.
