Выдернув ружье из рук священника, я оттолкнул его что было сил. Отец Кирилл протяжно взвыл и шлепнулся на пол. Оружие осталось у меня.
В этот момент вернулся Куля — грязный и всклокоченный. Левый глаз слегка подергивался, поперек щеки расчерчивалась свежая царапина.
— Грешники! — вопил отец Кирилл. — Продали душу сатане! Вы все в аду сгорите, нехристи!
В его глазах плясала бесовщина. Батюшку трясло, как в лихорадке, но сопротивляться больше он не смел. Просто лежал и молотил руками по полу, словно рассерженный ребенок, не получивший желаемую игрушку.
Со стороны двери раздался грохот. Мощный и раскатистый. Сперва удары были одиночными, некрепкими, потом долбить стали сильнее и без остановки.
Мы с Кулей бегло переглянулись. Было заметно, как друг стремительно меняется в лице: краска отхлынула от пухлых щек, глаза залило ужасом.
— Вот черт! Сказал же идиоту не стрелять!!
Удары в дверь усилились. Грохот напоминал стук множества рук, как будто там их было не две и даже не двадцать две. Сомнений в том, что с улицы ломились зомбаки, не оставалось.
Отец Кирилл вскочил и заметался в ужасе по комнате, о нас совсем забыв.
Я начал лихорадочно осматриваться, ища пути отступления.
Вход был один единственный — центральный, но за ним топтались зомбаки.
Передо мной нарисовался Куля, перепуганный, взъерошенный:
— Окна! Поищи, чем можно доски выломать!
Я коротко кивнул и начал поиски. На безумного святошу никто внимания уже не обращал.
Через несколько секунд случилось то, отчего все наши планы рухнули. В животе у меня будто расплескали кислоту, а к горлу подкатила тошнота. Очертания огромной комнаты поплыли, ноги подкосились, пол метнулся на меня.
Удар. Перед глазами взвилась пыль, щеку скрутило резкой болью. Ружье скользнуло из онемевших пальцев, откатилось в сторону.
— Ванек!
Резвый топот. Крик. Тяжелая рука, ложащаяся на плечо. Побледневшая физиономия и звонкий, прорывающийся в сознание, как пленку, крик.
— Что с тобой?! Говорить можешь?
В ответ — слабый кивок. Я сам пока не понимал, что могу, а что нет.
— Уже началось, да? Ты превращаешься?
— Откуда я, блин, знаю?! Просто мне хреново!
Куля подхватил меня под руки, потащил к столу и усадил на стул. Гаркнул что-то угрожающее батюшке, отчего тот взвизгнул и зажался в угол.
Началась возня. Потом в руках у Кули непонятно откуда появилась кирка, и он стал поспешно выдирать ей заколоченные в одно из окон доски.
Видимость была паршивая — все заслоняла пелена белесого тумана.
Слышалось, как острие, звеня, вгрызается между прибитых досок и с натужным скрипом выдирает их, как стоматолог зубы. Куля пыхтел, кирка со свистом рассекала воздух, в помещении гремела ругань запыхавшегося друга.
— Потерпи, братуха! Уже скоро…
Последняя доска слетела, и глазам открылось широченное окно с начисто выбитым стеклом. На улице раскинулась глухая ночь. С холодной усмешкой на нас уставились блестящие, как бисер, звезды.
Лязгнула отброшенная кирка, Куля кинулся ко мне.
Трясущиеся после взмахов руки подняли меня за плечи и взвалили на плечо. Комната перевернулась, пол поехал — и меня поволокли к окну. Шаг, второй, рывок — и я уже стоял в проеме и покачивался, точно пьяный. Позади вытягивался Куля, собираясь прыгнуть следом. В правой руке было ружье, отобранное у священника.
— А как же батюшка? — спросил я хрипло.
— Да он один в сто раз опаснее, чем вся орава мертвяков! Прыгай давай!
Замок, повешенный на дверь, слетел, тихонько звякнув. Двери распахнулись.
В церковь повалили сразу несколько десятков человеческих фигур. Шатающиеся, в оборванных одеждах, агрессивные и неуклюжие. Движения их были шаткими и неуверенными, зато скорость зомби стали развивать немалую.
Двадцать голов с голодными глазами и оскаленными мордами рванули к батюшке, и комната взорвалась истеричным воплем. Вскоре его погасило хищное рычание. Брызнула кровь, раздался хряск разрываемой плоти и жадное чавканье.
Это дало нам фору в несколько секунд.
Я прыгнул, выставляя руки, и в ладони врезалась сырая, словно слизь, земля, Запахло зеленью. Погрязнув в черной влажной жиже, я с трудом поднялся, покачнулся.
Не знаю, как, но я нашел в себе остатки сил и побежал. Кулю ждать мне не пришлось — я знал, что он бежит за мной и даже слышал торопливый стук шагов и частое дыхание, напоминающее о его присутствии.
За спиной хлопнуло два гулких выстрела.
— Ваня!
Истошный крик ударил по ушам — по голове как будто треснули чем-то тяжелым. Я едва не рухнул. Куля подбежал и подхватил меня за руки. Сам он побледнел, как полотно, рот распахнулся в немом крике.
— Почему мы остановились? — слабым голосом осведомился я.
И лишь когда я огляделся, понял, почему.
Со всех сторон широкой проступью к нам приближались зомбаки. Из окна церкви высыпало тридцать мертвых тел — и все, будто заговоренные, шагали к нам. Сзади, от рядов жилых домов и магазинов, надвигалась целая толпа, не меньше полусотни сморщенных кровавых морд. Впереди покойники выстраивались в плотный ряд, перекрывая нам дорогу. Не было даже малейшего пространства, чтобы проскочить.
— Куля…
Сердце больно сжалось.
Зомбаки были повсюду. Слышалось утробное рычание и шорох приближающихся ног.
Стена из трупов, промелькнуло в голове. Иначе и не скажешь.
Ощущение недомогания усилилось. Мир вокруг поплыл, держаться на ногах с каждой минутой было все сложнее.
— Беги, — сказал я Куле. — Иначе их станет еще больше!
— Чокнулся? Я без тебя и с места не сдвинусь!
— Беги, сказал! Мне все равно уже трындец. А так хоть сам спасешься.
— Да заткнись ты!
Мертвяки все прибывали. Складывалось впечатление, будто они собрались здесь со всего города — и кроме нас им было некого сожрать.
Куля поравнялся со мной, вскинул ружье.
В глазах его я прочитал два чувства: страх и обреченность.
Взрыкнуло. Мощно, агрессивно. Появилось ощущение, словно поблизости на полной мощности работал двигатель. К шуму добавился протяжный скрип колес.
Куля резко опустил ружье, прислушался. Я огляделся.
Впереди, за рядом движущихся зомбаков, раздался зычный хруст. Потом, проламывая «стену» трупов, на дорогу выскочил уазик. На переднем стекле автомобиля разбегалась паутина трещин, а коричнево-зеленый корпус сделался темно-бордовым от кровавых пятен и прилипших внутренностей.
УАЗ подмял несколько ходячих трупов и, подпрыгивая, пролетел через шумящую толпу покойников. Раздался хруст костей и треск расплющиваемой плоти. Громко заскрипели тормоза — машина остановилась прямо перед нами.
Открылась дверь. Из салона высунулась голова с коротким ёжиком волос, густыми линиями бакенбард и маленькими, еле обозначенными усиками.
Незнакомец полоснул по нам коротким взглядом, прокричал:
— Садитесь!
В тот момент мне словно по ногам ударили. Я упал, свернувшись в три погибели, и кое-как пополз к машине. Куля мигом подбежал, поднял меня и запихнул в салон. Потом запрыгнул сам, захлопнув дверь перед лицом бегущего к машине зомбака.
— Петрович, жми! — проорал над ухом «ёжик».
Мотор тотчас взревел, машина устремилась сквозь толпу шатающихся силуэтов. Зомбаки упорно наступали на уазик, но уже через секунду их тела оказывались под колесами. Со всех сторон брызгала кровь, взвивались внутренности, волосы, ошметки плоти.
Через минуту мы прорвались сквозь толпу. Машина выскочила на дорогу, стремительно набирая скорость.
Я осмотрел салон, заметил, что в машине, кроме «ёжика», находится кто-то еще.
Низкорослый старичок с короткой стрижкой, лет шестидесяти, в клетчатой рубашке и со вздувшимися шишками артрита на руках. Дедуля, именуемый Петровичем, крутил баранку и не отрывался от дороги.
— Что это с ним? — я поймал на себе настороженный взгляд «ёжика», и по спине рассыпались мурашки. Неужели догадался?
— Консервами просроченными траванулся, — тут же соврал Куля. — Его уже так час воротит. Если заблюет салон, не обижайтесь.
— А его случайно не кусали?
— Издеваешься? — наигранно усмехнулся Куля. — Как будто я настолько идиот, чтобы позволить будущему зомбаку забраться к вам в машину!
Незнакомец посмотрел на меня пристально еще секунды три, кивнул. Похоже, что поверил. Потому что если нет, меня либо прикончат, либо вышвырнут отсюда к черту.
Мы с Кулей поспешили представиться — на этом началось знакомство.
— Алик, — «ёжик» протянул костлявую ладонь сначала Куле, потом мне. — Приятно.
— Взаимно, — Куля натянул дружелюбную улыбку. — Мы уж думали, что в городе остались только зомби.
— Так и есть. Вы первые, кого мы встретили, — ответил Алик. — Надеюсь, не последние.
