Священник плотно сжал губы.
— Я провожу внутреннее расследование, — напомнил он.
Подойдя к узкому переулку, что вел прямо к его дому, Мартин остановился:
— Не сочтите, пожалуйста, за грубость, однако, на мой взгляд, нам лучше было бы поговорить об этом в рабочее время. После того как я получу на это разрешение секретариата.
Орландо выдавил успокаивающую улыбку.
— Понимаю…
— Рад был познакомиться с вами, отец Орландо, — кивнул Мартин.
— Взаимно.
Мартин сунул руки в карманы и свернул в переулок. Едва он собрался обойти коренастого курьера, выгружавшего коробки из урчавшего на холостом ходу фургончика, как вновь услышал голос священника и быстрые шаги по булыжнику древней мостовой.
— Отец Мартин!
Мартин остановился, устало ссутулившись. Прежде чем он обернулся к Орландо, тот успел обойти его и стать к нему лицом.
— Пожалуйста, еще секундочку…
— Слушаю вас.
Позже, как ни старался, Мартин не мог вспомнить, что же сказал ему Орландо. Взгляд священника вдруг стал ледяным, скользнул назад, затем вверх — на выходящие в переулок окна — и, наконец, за плечо Мартину — на курьера.
Внезапно две сильные руки ухватили Мартина за плащ, резко рванули и, развернув, швырнули в распахнутый кузов фургончика.
«Господи, что это?!»
Резкий удар по коленям бросил его на холодный металлический пол.
— Aiuto![10] — крикнул он в надежде, что хоть кто-то услышит. — Aiu…
Курьер мгновенно откликнулся на его призыв — метнулся в фургон и прижал широченную ладонь ко рту и носу Мартина. За ним следом внутрь вскочил Орландо и резко задвинул раздвижную дверь. Краешком глаза Мартин успел заметить лысый череп и четкий контур профиля третьего соучастника, сгорбившегося за рулем.
Машина рванула с места, колеса глухо застучали по мостовой.
Полные ужаса глаза Мартина встретились с пугающе спокойным взглядом курьера. Отчаянно пытаясь глотнуть воздуха из-под ладони, он почувствовал запах лука-порея и базилика. Курьер сел на него верхом и держал мощной хваткой, давая понять, что о сопротивлении и помышлять не стоит.
— Сейчас отпущу, и потолкуем. Рыпнешься или заорешь — он тебя пристрелит.
Свободной рукой верзила показал на человека, сидевшего на корточках у глухих, без стекол, задних дверей. Тот держал черный пистолет, направленный Мартину в голову.
С отчаянием в глазах Мартин двинул головой вверх и вниз. Курьер отнял ладонь от его лица и уселся напротив, скрестив мощные руки на согнутом колене.
Мартина едва не вырвало, когда он судорожно глотнул воздуха.
— Сядьте, отец, — велел ему Орландо, махнув пистолетом.
Мартин отдышался и сел, привалившись спиной к стальному борту. Машина резко притормозила и повернула направо. Булыжная мостовая сменилась гладким асфальтом.
— Чего вы хотите?
— У нас к вам несколько вопросов. Нужны кое-какие подробности смерти Берсеи.
— Я ведь уже говорил… Я ответил на все вопросы карабинерам. Я…
— Дело в том, что за несколько часов до того, как отправиться в катакомбы, — перебил его итальянец, — Берсеи пообщался с карабинерами…
Произношение злоумышленника вдруг заметно изменилось — в его речи стал угадываться акцент явно не итальянского происхождения. Да и беспристрастная манера, с которой этот человек говорил об итальянских силовых структурах, дала возможность Мартину сделать вывод, что он не имел отношения ни к одной из них.
— Он оставил сообщение детективу Перарди о том, что обладает информацией о причастности Рима к похищению артефакта из Иерусалима. А буквально через несколько дней артефакт чудесным образом возвращается в Израиль в упаковочном ящике, на котором пунктом отправления обозначен Рим.
— Так это… — Бровь Мартина изогнулась. — Вы имеете в виду каменный ларец?
Он вспомнил сюжет в выпуске телевизионных новостей Си-эн-эн.
— Оссуарий, — поправил его «священник». — Ящик с костями.
«Ящик с костями?»
Машина свернула еще раз, и Мартина качнуло из стороны в сторону, когда водитель резко прибавил газу, набирая скорость. Куда его везут? Сбитый с толку и расстроенный, Мартин покачал головой и сказал:
— А я-то здесь при чем?
— Терпение, отец. Доктор Берсеи в тех катакомбах был убит. И несколько свидетелей видели подозрительного мужчину, вскоре после того покидавшего Вилла Торлониа.
— Тогда почему бы вам не попробовать отыскать его?
Курьер подался вперед, замахнувшись огромным кулаком, и Мартин вздрогнул. Орландо вытянул руку придержать громилу. Тот уселся обратно — на его челюстях играли желваки.
— А мы нашли его, отец Мартин, на отшибе, в сельской местности, с пулей в голове.
Мартин поежился.
«Священник» запустил руку в нагрудный карман, вытянул фотографию и протянул Мартину:
— Узнаете?
Он увидел белое, как у призрака, лицо и остекленевшие глаза. Череп над правым ухом был расколот — багровое месиво плоти и костей на фоне каталки из нержавеющей стали. Тем не менее, лицо было узнаваемо. Подняв глаза, Мартин понял, что выдал себя, — бандит явно обрадовался. Он выхватил у Мартина снимок и сам взглянул на него.
— Власти Израиля также полагают, что этот человек причастен к июньскому похищению на Храмовой горе в Иерусалиме.
Мартин не смог припомнить, говорилось ли вообще об этом в каких-либо новостях.
Фотография отправилась обратно в карман.
— По милости этого человека погибло много ни в чем неповинных людей. Солдат. Полицейских… А сейчас очень прошу вас крепко подумать и назвать мне его имя.
Перед лицом Мартина маячило дуло пистолета, а ему вспомнилось первое впечатление от встречи с наемником. Какой смысл покрывать его? В конце концов, единственной ниточкой, связывавшей этого человека с Ватиканом, был последний кардинал Сантелли.
— Сальваторе Конте.
Курьер вытащил из кармана блокнот и ручку, уточнил имя по буквам и быстро записал.
Орландо еще раз вгляделся в снимок.
— А теперь давайте увяжем факты, отец. Сальваторе Конте похитил оссуарий из Храмовой горы и привез его в Рим. Он же имел отношение к гибели Джованни Берсеи, нанятого Ватиканом для участия в некоем внутреннем проекте. Удивительное совпадение — в проекте по изучению загадочного оссуария, о котором Ватикан якобы не имеет понятия.
Мартин смотрел в пол. Откуда он все это знает? Сразу после смерти компьютер Сантелли, архив и личные вещи забрали в секретариат. Можно только догадываться, что некая секретная информация могла быть уничтожена либо тщательно скрыта в архиве секретариата. Итальянским властям известно, что Ватикан никогда не слышал о человеке по имени Сальваторе Конте, а Джованни Берсеи всего лишь выступал в роли консультанта по реставрационным работам, проводившимся в помещении отдела христианского искусства музеев Ватикана.
— Посмотрите-ка на меня, отец, — велел Орландо.
Священник повиновался.
— Тело Берсеи нашли на дне шахты, на нем живого места не было. А труп Сальваторе Конте — далеко за городом, на виноградниках. Все это в течение нескольких дней после кражи в Иерусалиме. Нетрудно заметить четкую ассоциацию с Ватиканом. И как это частенько бывало в прошлом, Ватикан с его — как бы поточнее выразиться? — безошибочными и надежными связями убедил карабинеров не принимать во внимание эти факты. Нас, однако, этим не купишь.
— Кого — вас?
Бандит самодовольно усмехнулся, прежде чем продолжить допрос.
— Большинство этих формальностей нас не интересует. За исключением одной детали. Так что у меня к вам всего лишь единственная просьба, отец.
Мартин тяжело сглотнул.
— Какая?
Орландо подался к нему и, понизив голос, проговорил:
— Оссуарий вернули пустым. Вы должны сказать мне, что случилось с его содержимым.
— Содержимым?
Бандит покачал головой, взвел курок «глока» и прижал ствол ко лбу Мартина.
Священник зажмурился и инстинктивно попытался отвернуться. Холодный ствол больно врезался в кожу.
— Я не… Я не понимаю, о чем вы!
— Кости, отец Мартин. В оссуарии был скелет. Где кости?
Он еще сильнее прижал дуло ко лбу священника.
Поначалу Мартин даже опешил. Кости? Мысль о том, что его похитили с этой целью, казалась просто нелепой. Стволом пистолета священника резко толкнули назад, и он больно ударился затылком о стену фургона.
— Отец Мартин! — рявкнул мужчина. — Вы что, не слушаете меня? Доктор Берсеи был судебным антропологом. Судебные антропологи не занимаются изучением картин или скульптур. Они изучают кости.
— Я не знаю! Клянусь!
Мужчина достал из кармана вторую фотографию.
— Ну-ка, взгляните хорошенько.
Он протянул снимок священнику.
Мартина била дрожь. Глаза его широко раскрылись, когда он увидел на фотографии семью: симпатичная пара лет сорока, мальчик-подросток и его сестра чуть постарше.
