Подозвал рукой Андрея:
– Ты открой ворота, я выведу машину на улицу. Потом ворота закрой и выходи. Хоп?
У Андрея мелькнула гнусная мысль: а что если Мурад не станет ждать и умотает, оставив его за воротами? Кто они, эти бандиты? Но все же протянул Мураду открытую ладонь.
– Хоп!
Мурад звонко шлепнул по ней двумя пальцами и пошел к машине.
Андрей взялся за железный стержень, воткнутый в две металлические петли, и вытащил его. Ворота распахнулись на удивление легко.
Машина медленно выехала на улицу.
Андрей, не выглядывая наружу, стал закрывать ворота. Не оставлять же тюремный двор открытым.
– Эй, давай быстрее! – Мурад, приоткрыв дверцу и высунувшись из машины по пояс, махал ему.
Когда Андрей забрался в салон, густо провонявший бензином, и машина тронулась, Мурад вдруг спросил:
– Почему ты поверил, что я тебя не оставлю?
– А почему я должен думать, что у туркмена нет чести?
– Спасибо, Андрей.
Теперь уже Мурад протянул ему ладонь, и Андрей ударил по ней всей пятерней.
Машина резко рванулась с места.
– Ты случайно не танкист? – спросил Андрей Мурада.
– Все умеем, – весело крикнул тот. Похоже, он балдел от того, что держал в руках руль. А насчет того, не был ли танкистом – Андрей спросил, заметив, что водитель не знает разницы между ездой по ровной дороге и ямам. На избитой дороге Мурад словно нарочно выбирал рытвину поглубже и старался попасть в нее всеми четырьмя колесами. Может быть, конечно, дело было в том, что их машина была слепа на одну фару, а та, что работала, бросала на дорогу бледный пучок света, в котором на скорости что-либо разглядеть толком не удавалось.
Дурды стиль вождения брата переносил стоически. Когда машину мотало из стороны в сторону, он хватался здоровой рукой за спинку переднего сиденья и лишь скрипел зубами. Больное плечо все время давало о себе знать, но просить брата сбавить скорость Дурды не пытался. В ту ночь в скорости было их спасение.
Эта скорость стала причиной первого инцидента, которого беглецы никак не желали.
На одном из перекрестков, который Мурад пытался проскочить с ходу, без задержки, они зацепили бампером «Мерседес», пересекавший улицу справа. Громкий звук, такой, словно кто-то ударил молотком по пустой железной бочке, заставил Мурада выругаться.
– Они здесь не умеют ездить! Там за рулем совсем ишак! Надо ему морду бить! – За рулем Мурад потерял чувство реальности и ощущал себя крутым автоджигитом, который при любом дорожном инциденте начинает качать права, считая себя заведомо правым. – Глаза ему… – Мурад не закончил фразу – сзади замигал синий маяк и залилась воем сирена.
«Мерседес» оказался патрульной полицейской машиной.
Автомобиль следует выбирать, как коня. Садиться в первую попавшуюся колымагу допустимо только в крайней нужде. Андрей это прекрасно знал, но поделать ничего не мог – нужда у них была самой что ни есть крайней.
Долбаный рыдван с кольцами на черном капоте в молодости носил гордое имя «Ауди», но какой-то лихой наездник загнал тачку до крайности, и теперь она воспринимала каждый посыл вперед с громким чиханьем и пуканьем. Чихало в карбюраторе, пукало в выхлопной трубе. Последнее меньше всего раздражало Андрея. Выстрелы, громыхавшие через неравные промежутки времени, в какой-то мере сдерживали рвение преследователей: попробуй угадай – лупят в тебя из охотничьего обреза или из чего другого с еще большим дулом.
Расстраивало другое: подвеска звонко бренчала на рытвинах амортизаторы не держали и кузов ударялся об ограничители так, что казалось, в какой-то момент вся эта безумная конструкция разлетится на части.
Серый «Мерседес», словно привязанный, сохранял дистанцию – катил, не отставая и не приближаясь. Кто знает, может, там уже угадали, что старый рыдван не выдержит серьезной гонки и вскоре развалится по дороге. Значит, главное не догнать, а загнать старую клячу.
– Зараза! – выругался Андрей, когда в очередной раз на выбоине колымага вздрогнула, а все они подлетели до потолка.
– Не ругай его, – по-русски сказал Дурды. – Он хороший, только старый очень. И муки дорожные лучше мук загробных…
Они проехали еще километра два, когда Мурад сказал:
– Держитесь крепко, сейчас налево пошел!
И тут же, не дав никому понять, что делает, вертанул руль. Машина застонала, как живое существо. Карбюратор чихнул. Выхлопная пукнула сдвоенным залпом.
– Ты куда?! – заорал Андрей с нескрываемой яростью. Его шарахнуло о борт с такой силой, что бок заныл и локоть пронзила острая боль.
– Сейчас хорошо будет! – Мурад выкрикнул это и засмеялся. – Сейчас хорошо!
– Зачем свернул?! – Андрей шлепнул Мурада ладонью по спине. – Э, зачем?!
– Я хитрый, – голос Мурада озорно звенел. – Этот ишак не умеет здесь ездить. Ты увидишь!
Мурад резко прибавил газу. Машину теперь трясло прямо лихорадочно. Луч фары вдруг вонзился в темное небо и дорога исчезла из виду. Когда нос «Ауди» резко клюнул, Мурад опять крутанул руль влево, и стало видно, что они по узкой дорожке спускаются в глубь огромного котлована.
– Ты куда поехал?! – закричал Дурды. – Там же нет выезда!
– Все! – радостно ответил ему Мурад. – Подохли собаки!
Андрей и Дурды обернулись и увидели, как, сверкая огнями, будто огромный снаряд, в пустоте летит «Мерседес».
В момент, когда на взгорке свет фар ушел вверх, преследователи, не знавшие дороги, вовремя не повернули налево и с ходу влетели в котлован.
– Как ты угадал, что они не остановятся?
– Маленький дурак по сравнению с большим – мудрец. А ты видел в нашей милиции маленьких дураков?
– Надо съехать вниз, – предложил Андрей. – Возьмем оружие и документы.
– Э, – возразил Дурды, – у нас много оружия.
– Перестань, – остановил его брат, – оружия, как денег, не бывает много.
Он осторожно съехал в глубину котлована, направил фары на «Мерседес». Тот был перевернут и сплющен, как консервная банка.
Андрей и Мурад вышли из машины.
– Не подходи слишком близко, – посоветовал Мурад. – Может взорваться.
– Это они в американском кино взрываются, – возразил Андрей. – На самом деле такое случается редко.
Он подошел к «Мерседесу», но понял, что из него ничего не извлечешь, и вернулся к своей машине:
– Поехали!
Начальник караульной смены тюремной охраны капитан Атамурадов к полудню оставил зиндан и уехал домой пообедать. Обед затянулся до позднего вечера.
Войдя в дом, капитан снял мундир, умылся и плотно поел. Сытость, наполнившая здоровое тело, заставила взбурлить и без того горячую кровь. Та загуляла по жилам, разбудила желания, заставила напружиниться и закаменеть мужскую мышцу сладострастия.
Атамурадов прошел на женскую половину и позвал Айшу – старшую жену. Это положение она приобрела в восемнадцать лет, будучи еще худенькой недоразвитой девочкой. К двадцати одному году Айша налилась соками и расцвела. Пышная упругая грудь так и распирала ее платье, а бедра, широкие и фигуристые, покачивались на ходу, всякий раз заставляя мужа плотоядно облизываться.
В страсти Айша становилась яростной, как тигрица, она извивалась, рычала, царапалась и, казалось, на ристалище любви энергия ее никогда не иссякнет.
Первым схватку проигрывал Атамурадов. Силы оставляли его, он вдруг отваливался от разгоряченной жены, как пиявка, напившаяся крови досыта, и мгновенно засыпал.
Во время праздничного свадебного пира – тоя – отец Атамурадова Саддык предупредил сына, что взойти на супружеское ложе сын ислама имеет право только после молитвы. Молитва была простой, и Атамурадов ее легко запомнил: «С именем Аллаха, о Аллах, удали от нас шайтана и от того, кем Ты наделил нас». Последние слова относились к детям, поскольку молитва играла и определенную противозачаточную роль. Но Атамурадов правил не принял и, поднимаясь на ложе любви, не молился. Во-первых, потому, что повторять одни и те же просьбы, обращенные к Аллаху, ему пришлось бы слишком часто. Во-вторых, таблетки, которые давал аптекарь, предохраняли от нежелательных последствий ничуть не хуже любых заклинаний.
Утомленный Айшой, капитан проспал более часа. Проснувшись, попросил, чтобы ему принесла попить Гюзель – младшая сестра старшей жены. Чтобы сэкономить на калыме, хитрый Атамурадов взял в дом двух сироток – худышку Айшу восемнадцати лет и гибкую как лоза Гюзель – пятнадцати. Через год и вторая сестра стала женой Атамурадова.
Выпив большую пиалу чала, капитан уложил в постель младшую жену. Ему нравилось чередовать ласки двух женщин. Поначалу сгорать и изматывать силы в неравной борьбе со страстной Айшой, а затем отдыхать, сжимая в объятиях ласковую и покорную Гюзель.
После чая капитан стал собираться на службу, чтобы проверить, как его подчиненные несут наряд.
Он медленно вел машину по узкой улочке квартала частных домов, когда на углу у пересечения с главной дорогой увидел женщину. Она махнула рукой. Он узнал Лалу, вдову бывшего директора хлопкозавода. С этой веселой и смелой в общении красавицей он уже давно втайне от всех амурил.
