— Я очень рад вас видеть, — повторил он, открыв три замка на передней двери своей квартиры.
Квартира была обставлена в классическом нью-йоркском стиле: стена с камином, облицованная кирпичом, мягкая мебель белого цвета, поблескивающая стеклом и кожей: на стенах — несколько хороших репродукций и множество киноафиш — среди них были «Касабланка», «По ком звонит колокол», «Пятница его девушки». На полках были расставлены по названиям что-то около тысячи видеокассет с фильмами.
Винни включил автоответчик.
— Майкл, дорогой, — произнес низкий женский голос, — я жду тебя к обеду в девять. Не опаздывай. А еще лучше постарайся и приди пораньше.
Винни снял черный костюм, в котором он ходил к должникам, — нечто вроде униформы. Затем залез под душ, вымыл голову и уложил волосы феном. Убрав два золотых браслета и блестящие часы в корзину на верху вешалки, он надел позолоченный «Ролекс» и маленькое золотое кольцо с семейным гербом. Винни нашел его изображение в архиве генеалогического департамента Нью-Йоркской публичной библиотеки; после этого он отправился в ювелирный магазин, выбрал себе кольцо и выгравировал на нем свой герб. Это была едва ли не единственная вещь, за которую он заплатил сам.
У него был скромный гардероб, состоящий из костюмов и пиджаков от Ральфа Лауренса, которые ему регулярно доставляли по заказу из полудюжины магазинов. Сегодня он выбрал клетчатый твидовый пиджак и фланелевые брюки; хлопчатобумажная рубашка и итальянские мокасины дополнили его туалет — теперь он был готов к занятиям. Он посмотрел на часы; у него было еще целых двадцать минут.
Винни добрался до Ваверли-плейс на Бродвее за пять минут до начала занятий. Он уже сидел в аудитории киношколы при Нью-Йоркском университете, когда вошел профессор. Темой занятия было составление бюджета.
Профессор Варинг, держа в руках письменные работы своих студентов, произнес:
— Мистер Винсент.
Винни поднял руку.
— Вы действительно считаете, что могли бы снять этот фильм за два с половиной миллиона?
Все тридцать человек в классе, как один, посмотрели на Винни.
— Я думаю, что смог бы, — произнес он мягким голосом Тирона Пауэра.
— Каким же образом, расскажите, — предложил Варинг.
Винни сел.
— Ну, если действие фильма происходит в Нью-Йорке, то это вовсе не значит, что он должен быть отснят в Нью-Йорке. Моя смета предусматривает съемки в Атланте с частичным использованием готовых уличных кадров, сделанных в Нью-Йорке; это, кстати, заложено в бюджете фильма.
На другом конце аудитории молодой человек с рыжими вьющимися волосами кивнул головой.
— И на чем вы экономите, снимая фильм в Атланте? — спросил Варинг.
— Почти на всем, — произнес Винни. — Стоимость жилья, перевозок, съемочных площадок. И никаких беспокойств по поводу профсоюзов. Я экономлю на этом полмиллиона.
— Вы можете привести хоть один пример фильма, действие которого происходит в Нью-Йорке, а съемки производятся в Атланте?
— На прошлой неделе я смотрел по телевизору фильм «Майская женщина». Это была нью-йоркская история, отснятая в Атланте; фильм произвел на меня хорошее впечатление.
— Но разве в моих инструкциях съемки в Нью-Йорке не являются необходимым условием? — спросил Варинг.
Винни вынул свои бумаги и внимательно просмотрел их.
— Нет, — ответил он. — Вы подразумеваете съемки в Нью-Йорке, но нигде не говорите о них как о необходимости.
— Вы правы, мистер Винсент, — произнес Варинг, — и вы единственный во всей группе, кто заметил это. Именно поэтому-то у Вас и самая дешевая смета, в восемьсот тысяч долларов. Я поздравляю вас, это хороший рентабельный бюджет. Вы сохранили инвесторам большие деньги.
— Благодарю вас, — произнес Винни, очень гордый собой.
После занятий к нему подошел рыжий молодой человек. На нем были поношенные джинсы, армейская гимнастерка со следами от сержантских погон и темные очки в металлической оправе. Ему давно следовало бы подстричься.
— Я — Чак Пэриш, — произнес он, протягивая Винни руку.
— Могу я пригласить вас на чашечку кофе? Мне надо поговорить с вами.
Винни посмотрел на часы.
— У меня есть двадцать минут.
Официантка поставила перед ними кофе. Чак Пэриш заплатил и, как только она ушла, вытащил из дипломата рукопись.
— Я хотел бы, чтобы вы прочитали и сказали свое мнение. Я собираюсь поставить это в Нью-Йорке, мне нужен продюсер.
Винни пробежал, пролистал страницы, их было сто девятнадцать.
— Это фильм про нескольких мафиози, которые украли два миллиона долларов у своего крестного отца и едва скрылись с ними.
— Кто финансирует? — спросил Винни.
— Я могу вложить триста тысяч, — произнес Пэриш. — Семейные связи.
— Вы думаете, этого хватит?
— Это то, что я хочу услышать от вас. Моя девушка будет играть главную роль, и в ее группе достаточно людей, чтобы обеспечить актерский состав.
— У вас есть дистрибьютер?
— Нет.
Винни кивнул.
— Я прочту и позвоню вам.
— Мой номер записан на обратной стороне рукописи.
Они пожали друг другу руки и расстались.
Через пятнадцать минут такси довезло Винни до старого дома на Пятой авеню неподалеку от музея искусств Метрополитен.
— Добрый вечер, мистер Винсент, — произнес портье, открывая дверь.
— Добрый вечер, Джон, — сказал Винни мягко. Он поднялся на лифте на верхний этаж и открыл дверь своим ключом.
— Входи, дорогой, — донесся женский голос.
Винни прошел через длинный холл, увешанный картинами не меньше чем на двадцать миллионов долларов, и очутился в роскошной спальне. Она была в постели: ее грудь с розовыми сосками выглядывала из-под простыни. Винни подумал, что для сорокалетней женщины у нее великолепная грудь.
— У нас есть полчаса до того, как придут гости, — сказала она, улыбаясь, — только не размажь мне косметику.
Винни встретил Барбару Мэннеринг в киношколе девять месяцев назад. Он стоял в очереди в баре, когда появилась Барбара.
— Вот черт! — выругалась она.
Он повернул голову и увидел элегантно одетую блондинку со скромными, но настоящими бриллиантами.
— Что-нибудь не так? — спросил Винни.
— Не привыкла стоять в очередях, — ответила незнакомка, — будьте джентльменом, пожалуйста, возьмите мне двойной скотч со льдом.
— Конечно, — согласился Винни.
— Вы будущий режиссер?
— Будущий продюсер.
— Что-то вы староваты для киношколы.
— Я не только студент.
— Чем же вы еще занимаетесь?
— Я писатель.
— И что вы пишите?
— Книги, журнальные статьи, иногда речи.
— Я читала что-нибудь?
— Конечно.
— Что, к примеру?
— У меня довольно редкая специализация — я писатель-невидимка.
— А как вы находите клиентов?
— Они предпочитают искать меня сами.
— У вас, наверное, хорошо идут дела?
— Ну, не так чтобы очень. Я не написал ничего великого. Мои клиенты слишком скромные люди.
— Так вы хотите стать продюсером, чтобы улучшить свое положение?
— Я хочу стать продюсером, потому что люблю кино. И думаю, что люблю его достаточно сильно, чтобы работать хорошо.
— Мне тоже кажется, что это так, — сказала она. — Вы знаете, что у вас голос, как у Тирона Пауэра?
Винни улыбнулся немного шире, чем хотел.
— Неужели?
Он пригласил ее домой, и они начали заниматься любовью прямо в лифте. С тех пор они занимались этим раз или два в неделю. Барбара регулярно давала обеды, дважды в месяц: она приглашала Винни и по другим поводам. У нее он встретил двух бывших мэров, нескольких писателей и множество других интересных людей.
Когда Винни вышел из ванной, она перелистывала рукопись Чака Пэриша.
— Что это?
— Один парень в моей группе попросил составить для него смету. Он раздобыл денег и хочет снять фильм.
— Ну и как?
— У меня не было возможности прочитать, но в школе у него репутация почти гения. Я смотрел пару короткометражных фильмов, которые он снимал, — они просто чудо! У него только один недостаток — он не деловой человек.
Винни подошел к стенному шкафу с одеждой, которую Барбара сама выбирала для него, и взял костюм и шелковую рубашку. И то и другое было сшито лондонским портным, который приезжал в Нью-Йорк раз в три месяца, и Барбара заплатила по счету. Одежда — это было единственное, что он позволял себе иметь за ее счет, хотя когда он впервые увидел ее двенадцатикомнатную квартиру на Пятой авеню, то первой его мыслью было сообщить об этом Бенедетто и обчистить квартиру в один из уикэндов, когда Барбары не будет в городе. Но Барбара ему понравилась, и он подумал, что в качестве друга она будет намного полезней. И был прав.
