Сара Лотц - Три

Крик резко обрывается. «Хорошо». Ей не хочется, чтобы этот момент был отягощен еще чьей-то болью и шумом.

Погоди-ка… Какое-то движение вон там, у линии деревьев. Темная фигура, человек… Маленький какой-то… Может, ребенок? Мальчик, который сидел в кресле перед ней? Ее переполняет чувство стыда: она даже на мгновение не вспомнила о них, пока самолет падал. Она думала исключительно о себе. Неудивительно, что она не могла молиться, какая же она христианка после этого? Фигура, к ее разочарованию, исчезает из поля зрения, а дальше в эту сторону она повернуть голову просто не может.

Она пробует открыть рот, чтобы закричать, но не может заставить челюсть пошевелиться. «Пожалуйста… Я здесь. Больница… Вызовите помощь».

Позади нее слышится какой-то глухой звук.

— Ох… — удается произнести ей. — Ох…

Прикосновение к ее волосам, и она чувствует, как по щекам текут слезы, — она спасена. За ней пришли, чтобы спасти ее.

Топот бегущих ног. «Не уходите. Не бросайте меня!»

Неожиданно прямо перед ее глазами возникают чьи-то босые ноги. Маленькие, грязные, темные — такие темные! — но похоже, что они просто вымазаны какой-то черной мастикой. Грязь? Кровь?

— Помогите, помогите, помогите…

Ну вот, она произносит это вслух. Молодец, хорошая девочка! Если она говорит, значит, с ней все будет хорошо. Она сейчас просто в шоке. Конечно. Именно так.

— Помогите…

Лицо склоняется к ней, оно так близко, что она чувствует дыхание мальчика у себя на щеке. Она пытается сфокусировать на нем взгляд. Стоп! Неужели?.. Не-е-ет! Это все из-за плохого освещения. Глаза белые, полностью белые, без зрачков. «Помоги мне, Господи!» В груди возникает вопль ужаса, но застревает где-то в горле, она не может выпустить его наружу, он душит ее. Лицо отпрянуло назад. В легких тяжесть от какой-то жидкости. Теперь еще и дышать стало больно.

Краешком глаза она замечает справа какое-то движение. Тот же ребенок? Как он мог так быстро там очутиться? Он указывает на что-то… Какие-то фигуры вокруг нее, темнее, чем деревья. Люди. Это определенно люди. Оранжевый свет блекнет, но она может четко различить их контуры. Их уже сотни, и такое впечатление, что они направляются к ней. Пробираются через эти странные деревья, неровные, шишковатые и скрюченные, словно пальцы старика.

А где же их ноги? У них нет ног. Что-то тут не так.

Уф… Они не настоящие. Они не могут быть настоящими. Она не видит их глаз, их лица — черные кляксы, которые остаются плоскими и безучастными на фоне вспыхивающего и угасающего огня у них за спиной.

Они идут за ней — она понимает это.

Страх отступает, и его место занимает уверенность, что времени у нее осталось очень мало. Такое впечатление, будто в нее вселяется хладнокровная и уверенная в себе Пэм, — новая Пэм, какой настоящей Пэм всегда хотелось стать! — которая берет контроль над ее разбитым и умирающим телом. Не обращая внимания на кровавую кашу в том месте, где когда-то был живот, она тянется к своей поясной сумке. Та по-прежнему там, где и должна быть, только съехала немного набок. Она закрывает глаза и концентрируется на том, чтобы открыть змейку. Пальцы у нее мокрые и скользкие, но сдаваться она не собирается.

В ушах возникает какой-то гул, теперь он звучит уже громче, сверху вниз устремляется луч света и начинает скакать вокруг нее, так что она может различить разбросанные кресла, отражающие свет обломки металла, женскую туфлю на шпильке, совершенно новую. Она ждет, пока луч осветит приближающуюся толпу. Они продолжают продвигаться вперед, но она по-прежнему не может рассмотреть их лиц. И куда подевался мальчик? Если бы только она могла предупредить его, чтобы он не ходил к ним, потому что она знает, что им нужно… О да, она точно знает, чего они хотят! Но она не может думать об этом сейчас, когда уже так близка к цели. Она роется в сумке и облегченно вздыхает, когда пальцы натыкаются на гладкую поверхность телефона. Осторожно, чтобы, не дай Бог, не уронить, она достает его из сумочки — и даже успевает удивиться, что так паниковала еще совсем недавно, когда не могла вспомнить, куда его сунула, — и дает команду руке поднести трубку к лицу. А что, если он не работает? Что, если он сломался?

Он не будет сломан, она не позволит ему быть сломанным! Когда телефон издает привычное приветствие ду-ду-ду-дааа, у нее вырывается триумфальный стон. Ну вот, почти готово… Возглас раздражения — какая же она неряшливая, весь экран замазан кровью. Собрав все силы, чтобы сконцентрироваться, она находит файл «Приложения» и выбирает функцию «Диктофон». Гудение над головой становится оглушительным, но Пэм отключается от всего этого, равно как не обращает внимания на то, что больше уже не может видеть.

Она подносит телефон к губам и начинает говорить.

Думаю, немногие читатели не содрогнулись бы от ужаса при упоминании о «черном четверге». День 12 января 2012 года, когда в течение нескольких часов разбились четыре пассажирских самолета и погибли более тысячи человек, навсегда вошел в список самых разрушительных катастроф, которые заставили нас по-другому взглянуть на окружающий мир.

Как и следовало ожидать, в течение нескольких следующих за несчастьем недель информационное пространство было переполнено документальными очерками, блогами, выдержками из биографий погибших, чьими-то мнениями, которые распаляли нездоровое внимание общественности к самим катастрофам, а также к детям, выжившим после этих крушений, которых еще называли просто «Три». Но тогда никто не мог предугадать цепочки страшных событий, которые последовали, а также скорости, с которой они разворачивались.

Как и в романе «За решеткой», посвященному моему расследованию преступления с применением огнестрельного оружия, совершенному американскими подростками в возрасте меньше шестнадцати лет, я решила, что если уж собираюсь присоединить свой голос к общему хору, то единственным способом хоть как-то продвинуться вперед будет критическое составление объективной картины, где я дам высказаться людям, непосредственно участвовавшим в происшедшем. С этой целью я обратилась к многочисленным источникам, включая неоконченную биографию Пола Крэддока, подборку переписки Чийоко Камамото и интервью, которые лично взяла во время и сразу после упомянутых событий.

Я не собираюсь приносить извинения за то, что включила в книгу (хотя некоторым это может показаться оскорбительным) такие материалы, как рассказы людей, первыми оказавшихся на месте трагедии, заявления бывших и действующих памэлистов, ишо, обнаруженные на месте падения самолета «Сан Эйр», а также никогда ранее не публиковавшееся интервью с экзорцистом, которого нанял Пол Крэддок.

Хотя я честно признаю, что в качестве контекста (а также в какой-то степени в интересах стройности повествования) включила в роман выдержки из газетных репортажей и журнальных статей, моим главным мотивом, как и в «За решеткой», было обеспечение непредубежденной платформы для того, чтобы поближе рассмотреть главных участников событий, имевших место с января по июль 2012 года. Помня об этом, я призываю читателей не забывать, что рассказ мой все-таки является субъективным и им следует делать из него собственные выводы.

Они уже здесь. Я… не давай Снуки шоколад, даже если она будет просить его на задних лапах, для собак это яд. Мальчик… вижу мальчика… вижу мертвых людей… Боже, их так много… Сейчас они идут за мной. Мы все скоро уйдем. Все мы. Пока, Джоани, сумочка мне очень нравится, пока, Джоани. Пастор Лен, предупредите их, что мальчик, он не должен…

Из первой главы романа «Охраняя Джесс: моя жизнь с одним из Трех» Пола Крэддока (в соавторстве с Мэнди Соломоном)

Я всегда любил аэропорты. Зовите меня старым романтиком, но я получал громадное удовольствие, наблюдая, как соединяются после разлуки родственники и возлюбленные, — тот самый первый момент, когда, усталые и загоревшие, они входят в зал через раздвижные стеклянные двери и в глазах у них вспыхивает огонек узнавания. Поэтому когда Стивен попросил меня встретить его с девочками в Гатуике, я был более чем рад этому.

Я выехал, оставив себе в запасе добрый час времени. Мне хотелось приехать туда пораньше, взять кофе и немного понаблюдать за окружающими. Странно вспоминать такое сегодня, но в тот день я был в прекрасном настроении. Мне перезвонили насчет роли гея-дворецкого в третьей серии «Кавендиш-холла» (это, конечно, могло обернуться созданием стереотипа для ролей на будущее, но Джерри, мой агент, считал, что это может стать моим большим прорывом), да к тому же удалось найти место для парковки хоть и далековато, но все же не в дне пути от главного выхода из аэропорта. Это был один из тех дней, когда я сижу на диете, так что я взял только латте с дополнительными сливками и направился к толпе, которая дожидалась, пока из зала выдачи багажа хлынет поток прибывших пассажиров. Рядом с магазинчиком «Кап-энд-Чау» бригада каких-то постоянно ссорящихся практикантов занималась малопривлекательной работой по разборке потрепанного рождественского стенда, который нужно было демонтировать уже очень давно, и я немного понаблюдал за разворачивающейся там мини-драмой, тогда как моей личной драме только еще предстояло начаться.