Анна облизала губы и принялась водить вилкой по тарелке с салатом из курицы и авокадо, раздумывая о правильном питании. Она не решалась посмотреть ему в глаза, как будто ее поймали на чем-то постыдном. Это он внушил ей чувство вины. Единственный выход в такой ситуации — завести разговор о «таблетке следующего дня».
Он тут же стал убеждать ее принять таблетку, чтобы не было никаких неприятностей. Готовность, с которой он это произнес, неприятно поразила Анну. Она увидела в этом недоверие к себе и к ним двоим как единому целому. Они даже не стали обсуждать этот вопрос. Кевин неодобрительно покачал головой:
— А как же наша поездка в Италию?
Анна не могла взять в толк, при чем тут это. Единственное, на чем это скажется, — она не сможет дегустировать вина разных областей, как они планировали вначале.
Последовало молчание — официанты убирали со стола тарелки, и Кевин со вздохом сказал, что они еще не готовы иметь детей.
— Нам по тридцать с небольшим. Детей надо заводить ближе к тридцати пяти, поверь моему опыту.
Больше всего Анну раздражала неколебимость его позиции и его медицинский подход к определению времени обзаводиться детьми. Она внимательно посмотрела ему в лицо и задумалась, какое он имеет к этому отношение. Кто он такой, чтобы ей указывать? Похоже, его абсолютно не волнует маленькая жизнь внутри нее, которую ей вдруг так захотелось защитить. Анна отложила вилку и, не доев салат, встала и вышла на улицу. Она стояла, скрестив руки на груди, чтобы не замерзнуть, и ждала. Когда они подъехали к ее дому, она молча вышла из машины и прошла прямо в спальню, чтобы остаться наедине со своими мыслями.
В ту ночь она не стала принимать таблетку. Лежа в постели, она обдумывала реакцию Кевина, перебирала в уме все сказанное им, стараясь распознать другое значение, незамеченную нежность с его стороны, малейший намек на одобрение, но ничего этого не было. Время от времени она слегка качала головой. Если не «таблетка следующего дня», то что тогда? Эмоции переполнили ее, в носу защекотало, а потом уже брызнули слезы. Она почти сердито смахнула их прочь. Она не позволит чувствам взять над ней верх.
Вспомнив о прошлом вечере, Анна снова расстроилась. Она отвлеклась от красоты пейзажа, и мысли ее вернулись к тягостной сцене, что произошла между ней и Кевином в ресторане. Анна едва не пропускает съезд, резко крутит руль, поднимается на эстакаду и выезжает на Ширстоун-Лайн, по которой за двадцать минут можно доехать хоть до Баренида.
Дом был заперт, но сарай оказался открыт. Она приехала слишком рано. Агент по продаже недвижимости будет только через десять минут. Проваливаясь по щиколотку в снег, Анна бредет к сараю и входит под высокую крышу. Пар от дыхания в воздухе закрывает ей вид. На деревянном полу перед дверьми намело небольшой сугроб. Анна разглядывает длинный ряд стойла. Там когда-то держали коров или лошадей. При мысли о животных она улавливает запах навоза и кожи, слышит слабый шорох от движения и фырканье, с которым большая тяжелая голова поворачивается в ее сторону.
Она стоит в старом сарае, раздумывая о коробочке из аптеки в кармане пальто. Еще немного — и будет поздно принимать таблетку. И тогда останется только хирургическое вмешательство. По всему телу расползается ноющая боль, а взгляд останавливается в пустом углу сарая. Повернувшись, Анна подходит к лестнице и взбирается на чердак. Стоя на краю, она чувствует в руках напряжение от подъема и смотрит на деревянный пол, потемневший в тех местах, где стояли животные. Она старается запомнить различные оттенки цветов, то, как коричневый тон переходит в черный.
Анна непроизвольно кладет руку себе на живот. С благоговейным трепетом она оглядывается вокруг в неведении, что эмбрион выпускает тоненькие ниточки — усики, которые прорастут в слизистую оболочку матки, и через них жизненные соки потекут от ее организма к эмбриону.
От окружавшей ее красоты у Анны слезы навернулись на глаза. Какой сентиментальной она стала. Она плачет уже второй раз за несколько дней! Такого с ней уже много лет не случалось. Но наплыв эмоций принес ей уверенность в том, что надо стать хозяйкой этого дома. Больше всего на свете ей хочется жить на этой открытой всем ветрам земле, с домом и сараем посередине участка.
Снаружи ее окликнули.
Анна не двигается с места, и агент по продаже недвижимости заходит в сарай. Он сразу поднимает взгляд вверх, прямо на нее, как будто заранее знал, где она может быть.
— Детям там нравится, — замечает он.
— Наверное, я так и не повзрослела.
Она поднимает руки в стороны и снова роняет их.
— Не вы одна. Спускайтесь осторожнее.
Анна медленно спускается, аккуратно ступая и перехватывая руками перекладины, а агент стоит внизу с поднятой рукой.
В доме Анна бродит из комнаты в комнату. Хозяева оставили часть мебели — по-видимому, они не представляли, сколько она может стоить. Анна касается буфета кончиком пальца, решив, что не будет упоминать о мебели, ей кажется, ей выпала невероятная удача, просто подарок.
— Я сам подумывал, не забрать ли мне мебель.
Анна поворачивается к агенту. Она почти смущена, как будто ее застали за составлением плана ограбления.
— Но на свою беду, я слишком честен.
Анна улыбается ему. Агент напоминает ей дяденьку, который поднял в аптеке выпавший у нее журнал.
— Хозяйка очень пожилая. А ее дети живут в Торонто. Они хотят избавиться от дома.
— Почему?
— У них другая жизнь, — говорит агент, глядя в окно гостиной.
На втором этаже из спальни открывается величественный вид на океан. Анна смотрит на залив, где еле-еле движется маленький кораблик.
— Что-нибудь еще?
Анна оборачивается через плечо:
— Это потрясающе.
— Я часто думаю, почему людям так нравится смотреть на океан.
— Не знаю, — отвечает она, смущенно тряхнув головой. — Я просто не могу отвести от него глаз.
— Это жизнь, которую нельзя увидеть. Скрытая.
Анна почувствовала, как по спине побежали мурашки. Она снова внимательно посмотрела на агента, но он уже отвернулся и направился к двери.
— Не буду вам мешать, — произносит он, спускаясь вниз по лестнице к выходу.
Когда Анна ехала обратно, пошел снег, — это ее взволновало: она внесла заявление на выкуп дома в Барениде, но сомнения ее гложут — не поторопилась ли она. Может, это ошибка и она чего-то не увидела? Но, несмотря на подобные мысли, Анна полна воодушевления. Агент обещал отнести ее заявление и позвонить через пару часов — сообщить, приняли ее заявление или нет.
После того как Анна выехала из Баренида, небо затянуло серыми тучами. Снег падает на шоссе и тут же тает на мокром асфальте. Небо все больше темнеет, в машине становится холодно. Анна включает печку и выключает радио, чтобы сосредоточиться на вождении.
Звонок мобильного заставляет ее перевести взгляд на пассажирское сиденье, где лежит ее телефон. Она дотягивается до него и открывает, мелькает мысль, что не стоит разговаривать за рулем. Интересно, это правило действует и на шоссе или только в городе?
— Алло?
— Анна?
— Да, я слушаю.
Агент по продаже недвижимости представляется, а потом произносит:
— У меня для вас хорошая новость.
— Дали разрешение?
— Да, я рад вам сообщить.
— Правда?
Анна засмеялась от радости и тут вдруг заметила, что на дорогу выкатился белый шарик. Кролик остановился прямо перед ней, и она резко крутанула руль, выронив мобильный телефон. Асфальт оказался скользким, как каток. Машину занесло, и ужас сковал Анне сердце, внутри нее будто расползлось огромное темное пятно. Машину несет к обочине, закручивает на гравии и глине, потом кидает в канаву, дважды переворачивает, и, проломив ветки дерева, она со всего маху впечатывается в ствол.
24 февраля, больница.
В глазах у Анны все плывет, как будто она пытается поднять отяжелевшую голову из-под воды.
Она видит какую-то поверхность и постепенно понимает, что это стена. Из стены торчат разноцветные провода. Она слышит приглушенные звуки, доносящиеся как будто через дырку в голове. Это ее стоны.
В комнату входит женщина. Улыбчивая медсестра заглянула в палату для новорожденных, чтобы проверить, все ли в порядке.
— Добрый день, — произносит сестра приветливо. — Вы, я вижу, уже проснулись.
Анна не может понять, почему эта женщина за ней присматривает. Внезапно ее осеняет: это как-то связано с ребенком. Младенцем, которого она оставила где-то далеко.
— Ребенок, — произносит она.
Ей хочется, чтобы его скорее принесли.
— Что? — переспрашивает медсестра, внимательно проверяя показатели приборов.
Анна молчит, стараясь собраться с мыслями и составить слова в предложение. Но ее разум не может вырваться из сковавшей его паутины.
