Не хочу об этом думать.
Молодая женщина сказала раздраженно:
— Перестаньте притворяться! Вы и понятия не имеете о боли, которую мы чувствуем.
Неуместное замечание, подумала я. Соболезнования есть соболезнования, какими бы они ни были.
— Конечно, нет, — произнесла я, переводя взгляд с одной женщины на другую. Это было довольно дерзко с моей стороны. Родственницы молчали. — Я очень сожалею.
Повисла пауза. Мне показалось, что женщины не собираются мне отвечать.
— Я Мириам Феррис. Авраам — мой муж, точнее, был им.
Мириам хотела было протянуть мне руку, но застыла в нерешительности.
— Дора — мать Авраама.
Дрожащая рука опустилась на колено Доры.
— Я поняла, что наше присутствие при вскрытии не допускается. Мы ничего не можем поделать. — Голос Мириам звучал хрипло и печально. — Это все так.
Молодая женщина замолкла, продолжая смотреть на меня.
Не придумав чего-нибудь утешительного, бодрящего или просто успокаивающего, я использовала стандартную фразу:
— Разделяю вашу боль от потери любимого человека.
Правая щека Доры судорожно дернулась. Ее плечи опустились, голова поникла.
Я подошла, присела перед ней на корточки и положила свои руки на ее.
— Почему Авраам? — задыхаясь, произнесла она. — Почему мой единственный сын? Матери не должны хоронить своих детей.
Мириам проговорила что-то на иврите или на идише.
— Как может Бог допустить подобное?..
Невестка снова сделала ей какое-то замечание.
Дора поглядела в мою сторону.
— Почему он не забрал меня? Я старая. Я готова.
Ее морщинистые губы дрожали.
— На эти вопросы нет ответов, мэм. — Мой собственный голос тоже стал хриплым.
Слеза капнула с подбородка Доры на мой большой палец. Я опустила глаза на маленькое мокрое пятнышко. И сглотнула.
— Могу я предложить вам чай, миссис Феррис?..
— Было бы неплохо, — ответила Мириам. — Спасибо.
Я сжала руку Доры. Хрупкие кости и сухая кожа. Остро чувствуя собственную беспомощность, встала и протянула Мириам визитку.
— Буду наверху следующие несколько часов. Если что-нибудь понадобится, звоните, не стесняйтесь.
Выходя из комнаты ожидания, я заметила одного из бородатых наблюдателей в другом конце коридора. Он не дал мне пройти, преградив дорогу.
— Это было очень любезно с вашей стороны.
Бородач обладал довольно своеобразным дребезжащим голосом, как у Кении Роджерса, исполняющего «Люсиль».
— Одна женщина потеряла сына. Другая — мужа. Я видел вас там. Несомненно, вы умеете проявлять сострадание. Вы человек чести.
Человек чести?..
Мужчина полез в карман, вытащил оттуда конверт и протянул мне:
— Вот здесь — причина смерти Авраама Ферриса.
В конверте лежала всего одна черно-белая фотография, на которой красовался скелет. Я перевернула фото. Выведенная черным карандашом дата — октябрь, 1963, и смазанная подпись: «Н de 1 H» — или что-то вроде этого.
Я вопросительно посмотрела на мужчину, преградившего мне дорогу. Ни малейшей попытки объяснить.
— Мистер…
— Кесслер.
— Почему вы показываете это мне?
— Верю, что здесь скрыта причина смерти Авраама Ферриса.
— Вы повторяетесь.
Кесслер явно нервничал. Скрестил руки на груди. Опустил их. Вытер ладони о брюки. Я ждала.
— Феррис говорил, что он в опасности. — Кесслер ткнул четырьмя пальцами в снимок. — Сказал: если что-нибудь случится, то только из-за этого.
— Мистер Феррис сам отдал вам фотографию?
— Да, — сказал Кесслер и зачем-то оглянулся.
— Почему?
Бородач пожал плечами.
Я снова посмотрела на фото. Скелет был вытянут, его правую руку и бедро частично закрывал не то холмик, не то скальный выступ. Какой-то предмет лежал на земле рядом с левой коленкой. Знакомый предмет.
— Где это?
Я подняла голову. Кесслер снова оглянулся.
— В Израиле.
— Так, говорите, мистер Феррис знал, что его жизнь находится под угрозой?
— Он был напуган до смерти. Сказал, что, если фотография обнаружится, поднимется паника.
— Что еще за паника?
— Я не знаю. — Кесслер поднял руки. — Послушайте, я не имею ни малейшего представления о том, что изображено на снимке и что все это означает. Я лишь согласился сохранить фотографию. И все.
— Какие отношения вас связывали с мистером Феррисом?
— Мы были деловыми партнерами.
Я протянула ему снимок. Кесслер не спешил брать его.
— Расскажите детективу Райану обо всем, — сказала я.
Кесслер отступил в сторону.
— Теперь вы и сами можете это сделать.
Зазвонил мой сотовый. Пеллетьер.
— Перезвоните по поводу Беллемаре.
Кесслер обошел меня и двинулся в комнату ожидания. Я помахала фотографией. Бородач отрицательно мотнул головой и поспешил дальше по коридору.
— Отчет по Ковбою готов? — спросил Пеллетьер.
— Уже поднимаюсь.
— Bon.
Когда я закончила разговор, коридор был пуст. Отлично. Придется передать фото Райану. У него есть список присутствующих на вскрытии. Если захочет разобраться, то найдет информацию о Кесслере.
Я вызвала лифт.
К полудню я закончила отчет о Чарлзе Беллемаре, отметив странное обстоятельство: последний заезд Ковбоя — результат неосмотрительности. Что ж, бывает со всяким. Настроился. Поучаствовал. Выбыл. Или выпал, как в случае с Беллемаре. Что же он все-таки делал там наверху?
За ленчем Ламанш сообщил мне, что изучить на месте рану в голове Ферриса будет довольно сложно. Рентгеновские лучи отображают только осколок пули и указывают, что затылок и левая часть лица раздроблены. Он также сказал, что мое заключение станет решающим, потому как кошки сделали невозможным установить траекторию пули.
Вдобавок Феррис упал лицом на руки. В подобном случае изучение разложившихся останков многого не даст.
В час тридцать я спустилась обратно в морг.
Теперь труп Ферриса был вскрыт от горла до лобка, а его внутренние органы плавали в закрытых контейнерах. От вони меня просто выворачивало.
Кроме Райана и фотографа, присутствовали двое из четырех утренних обозревателей. Ламанш подождал пять минут, затем велел ассистентке начинать.
Лиза сделала надрезы за ушами Ферриса, соединив их на тыльной части черепа. Аккуратно сняла скальп — со лба по направлению к затылку, при этом периодически останавливаясь, чтобы фотографировать процесс. Как только фрагменты были отделены, мы с Ламаншем изучили их, составили схему и сложили в приготовленные емкости.
Когда покончили с макушкой и затылком Ферриса, Лиза занялась кожей лица, и мы с Ламаншем повторили процедуру.
Медленно извлекли обломки челюстных, скуловых, носовых и височных костей Ферриса.
К четырем все закончилось. Фотограф нащелкал пять пленок. Ламанш сделал кучу диаграмм и заметок. У меня набралось четыре коробки окровавленных обломков костей.
Я отмывала осколки, когда в коридоре у моей лаборатории появился Райан. Я заметила его приближение в окошке над раковиной.
Грубое лицо, все в морщинах, а глаза — слишком голубые.
Или мне кажется?
Увидев меня, Райан припал ладонями и носом к стеклу. Я брызнула на него водой.
Он отшатнулся и направился к двери. Я крикнула: «Открыто!» — и, впуская его, расплылась в глупой улыбке.
Говоря по правде, Райан не так уж и плох.
Впрочем, эта мысль посетила меня сравнительно недавно.
Больше недели мы с ним морочили друг другу голову: то начинали разговоры, то заканчивали, никаких конкретных отношений. Выше — ниже. Да — нет. Тепло — холодно.
Горячо — горячо.
Райан привлекал меня с самого начала, но у этого влечения было больше препятствий, чем количество деятелей, подписавших Декларацию независимости.
Никогда не смешивай работу и личную жизнь. Никаких пикничков под луной. Никогда.
Райан расследует убийства. Я работаю в морге. Профессиональное сотрудничество: Первая поправка к творению отцов-основателей.
Кто такой Райан? Место рождения — Новая Шотландия, родители — ирландцы. Детство Эндрю разбилось вместе с бутылкой байкерского пива «Будвайзер». Позабыв о прошлом, мальчик связался с хорошими ребятами и дорос до звания лейтенанта, работая детективом в местной полиции. Взрослый Эндрю — это добрый, умный и на сто процентов порядочный человек, чего, собственно, и требует его работа.
И широко известный ловелас. В общем, тот еще фрукт. А это — Вторая поправка.
Посопротивлявшись несколько лет сладким речам Райана, я все-таки сдалась. Прямо под Рождество.
Третья поправка: Лили. Девятнадцатилетняя дочь: плейер, пирсинг в пупке, мама с Багамских островов — живой отголосок давних путешествий Райана с «Дикими сердцами».
Несмотря на неясную и приводящую в уныние перспективу, Райан покорно принял визит из прошлого, но вынес несколько решений о будущем. В минувшее Рождество он взял на себя обязательства воскресного папы. И на этой же неделе предложил мне переехать к нему.
