— Теперь я вас вспомнил, — сказал Джад. — Дело Зифрина. В вас всадили три пули, а ваш напарник был убит.
— И я все помню, — промолвил Макгриви. — Из-за вас преступник не понес наказания.
— Итак, слушаю.
— Нам необходима кое-какая информация, доктор, — сказал Макгриви и кивнул Анжели. Тот начал возиться с бечевкой, которой был перевязан сверток.
— Хотелось, чтобы вы кое-что опознали, продолжал Макгриви вполне обычным тоном, стараясь не насторожить доктора.
Наконец Анжели развязал сверток и вынул желтый непромокаемый макинтош.
— Вы его раньше видели?
— Похож на мой, — удивленно сказал Джад.
— Так и есть. Внутри ярлык с вашей фамилией.
— Как он у вас очутился?
— А как вы думаете?
Полицейские больше не осторожничали. На их лицах появилось хищное выражение.
Джад некоторое время пристально смотрел на Макгриви, затем взял с подставки на длинном низком столике трубку и стал набивать ее табаком.
— Полагаю, вам лучше сказать, что все это значит, — спокойно произнес он.
— Вопрос касается вашего макинтоша, доктор Стивенс, — ответил Макгриви. — Если это ваша вещь, мы хотим знать, как она оказалась за пределами дома.
— Все очень просто. Утром моросило. Мой плащ в чистке, поэтому я надел желтый макинтош, в котором езжу на рыбалку. Один из моих пациентов был без плаща. Пошел сильный снег, и я одолжил ему свой. — Доктор вдруг замолчал, явно взволновавшись. — Что с ним случилось?
— С кем? — поинтересовался Макгриви.
— С моим пациентом, Джоном Хэнсоном?
— Вот так, — мягко проговорил Анжели. — Не в бровь, а в глаз. Причина, по которой мистер Хэнсон не смог вернуть плащ сам, состоит в том, что он мертв.
— Мертв?
— Кто-то ударил его ножом в спину, — сказал Макгриви.
Джад с недоверием смотрел на детективов. Макгриви взял у Анжели макинтош и, повернув его другой стороной, показал омерзительную прорезь. Вся спина была покрыта расплывшимися бурыми пятнами.
— Кому понадобилось его убивать?
— Мы надеялись услышать это от вас, доктор Стивенс. Ведь вы его психоаналитик.
Джад беспомощно развел руками:
— Когда это произошло?
— Сегодня в одиннадцать утра, — сказал Макгриви. — На Лексингтон-авеню, в квартале от вашего кабинета. Десятки людей должны были видеть, как он упал, на все торопились домой, чтобы подготовиться к Рождеству, и он лежал на снегу, истекая кровью.
Джад так сильно вцепился в край стола, что у него побелели суставы.
— В котором часу здесь был Хэнсон? — спросил Макгриви.
— В десять утра.
— Как долго длится прием, доктор?
— Пятьдесят минут.
— Он сразу ушел?
— Да. Уже ждал следующий пациент.
— Хэнсон вышел через приемную?
— Нет. Мои пациенты входят через приемную, а выходят вон там. — Доктор показал на дверь, ведущую в коридор. — Таким образом они не встречаются друг с другом.
Макгриви кивнул:
— Итак, Хэнсон был убит через несколько минут после того, как он вышел отсюда. Зачем он посещал вас?
Джад ответил не сразу:
— Извините. Я не вправе обсуждать отношения между врачом и пациентом.
— Но ведь кто-то убил его, — сказал Макгриви. — Вы могли бы помочь нам найти этого человека.
Трубка Джада погасла. Он не спеша раскурил ее.
— Как давно он начал посещать вас? — На этот раз вопрос задал Анжели.
— Уже три года, — промолвил Джад.
— А что у него были за проблемы?
Джад молчал. Он вспомнил, как сегодня выглядел Джон Хэнсон — взволнованный, улыбающийся, страстно желающий насладиться вновь обретенной свободой.
— Он был гомосексуалистом.
— Еще один красавчик, — с горечью сказал Макгриви.
— Был гомосексуалистом, — подчеркнуто повторил Джад. — Хэнсон вылечился. Я сказал ему, что больше ходить ко мне не нужно. Он мог воссоединиться с семьей. У него жена и двое детей.
— У педика семья?
— Так часто бывает.
— Возможно, один из друзей-гомиков не захотел терять его. Они подрались. Тот разозлился и всадил нож в спину.
Джад задумался.
— Возможно, — неуверенно произнес он. — Но я бы отверг эту версию.
— Почему? — спросил Анжели.
— Потому что у Хэнсона не было гомосексуальных контактов более года. Скорее всего кто-то напал на него сзади. Иначе Хэнсон смог бы за себя постоять.
— Храбрый женатый педик, — угрюмо процедил Макгриви. Он вынул сигару и закурил. — Только кое-что рушит версию насчет внезапного нападения. В кармане убитого обнаружен кошелек, а в нем более ста долларов. — Он наблюдал за реакцией Джада.
— Если искать психа, это упростит дело, — вставил Анжели.
— Необязательно, — возразил Джад. Он подошел к окну. — Посмотрите на толпу внизу. Один из двадцати находится, был или будет на излечении в психиатрической больнице.
— Но если человек безумный?..
— Это не обязательно проявляется во внешности, — объяснил Джад. — На каждый очевидный случай сумасшествия по крайней мере десять нераспознанных.
Макгриви слушал Джада с явным интересом.
— Вы много знаете о человеческой природе, не так ли, доктор?
— Нет такого понятия, как человеческая природа, — сказал Джад. — Или природа животных. Попытайтесь вычислить среднюю величину между кроликом и тигром, между белкой и слоном.
— Вы давно занимаетесь психоанализом?
— Двадцать лет. А что?
Макгриви пожал плечами:
— Вы интересный мужик. Бьюсь об заклад, многие пациенты влюбляются в вас, а?
В глазах доктора появились льдинки:
— Не понимаю сути вопроса.
— Ну-ну, доктор, не притворяйтесь. Мы люди цивилизованные. Входит сюда «голубой», видит красивого молодого врача, с которым можно поделиться своей бедой. — Макгриви заговорил доверительно: — Неужели вы хотите сказать, что за три года, проведенные на вашем диване, Хэнсон ни разу не воспылал к вам?
Джад смотрел на него потухшим взглядом.
— Вот это вы и вкладываете в понятие «цивилизованный человек», лейтенант?
Однако привести Макгриви в смущение было не так-то просто.
— Но такое ведь могло случиться. И более того: вы сказали Хэнсону, что отныне встречи прекращаются. Возможно, ему это не понравилось. За три года он к вам привык. И вы подрались.
Лицо Джада потемнело от гнева. Анжели попытался разрядить обстановку:
— Быть может, у кого-то была причина ненавидеть его, доктор? Или он кого-нибудь ненавидел?
— Если бы такой человек существовал, — ответил Джад, — я бы вам сказал. Он был счастливый человек.
— Рад за него. А с вами каши не сваришь, — заявил Макгриви. — Мы заберем его досье.
— Нет.
— Мы можем получить предписание суда.
— Получите. В его досье нет ничего, что могло бы вам помочь.
— Тогда почему бы вам его не отдать? — поинтересовался Анжели.
— Это может повредить его жене и детям. Вы на ложном пути. Не сомневаюсь, что Хэнсона убил случайный человек.
— Не верю, — рявкнул Макгриви.
Анжели завернул макинтош и перевязал сверток бечевкой.
— Нам еще нужно кое-что проверить.
— Оставьте макинтош себе, — сказал Джад.
Макгриви открыл дверь, ведущую в коридор.
— Вы нам еще понадобитесь, доктор. — И вышел. Анжели, кивнув, последовал за ним.
Когда в кабинет вошла Кэрол, Джад стоял неподвижно.
— Все в порядке? — нерешительно спросила она.
— Кто-то убил Джона Хэнсона.
— Убил?
— Да, зарезал, — вымолвил Джад.
— О боже! Но за что?
— Полиция не знает.
— Какой ужас! — Кэрол увидела боль в его глазах.
— Я могу чем-нибудь помочь, доктор?
— Пожалуйста, закройте помещение. Мне нужно навестить миссис Хэнсон. Я сам должен сообщить ей об этом.
— Не беспокойтесь. Я за всем прослежу, — сказала Кэрол.
— Благодарю.
И Джад ушел.
Через полчаса Кэрол убрала все досье и уже закрывала на ключ свой стол, когда дверь из коридора открылась. Кэрол увидела знакомого мужчину, который улыбаясь шел к ней.
Мэри Хэнсон, кукольно красивая, миниатюрная, с точеной фигуркой женщина, на первый взгляд производила впечатление мягкой, слабой южанки, но в сущности была злой сучкой. Джад встретился с ней через неделю после начала стационарного лечения мужа. Она категорически возражала и закатила истерику.
— А почему вы против лечения?
— Не потерплю, чтобы друзья говорили, будто я вышла замуж за сумасшедшего, — раздраженно заявила она. — Пусть дает мне развод и тогда, черт с ним, делает, что хочет.
Джад объяснил ей, что сейчас развод полностью деморализует Джона.
— Там уже нечего деморализовывать! — вопила Мэри. — Неужто вы думаете, я вышла бы за него замуж, если бы знала, что он «голубой»? Он ведь не мужик, а баба!
— В каждом мужчине есть что-то от женщины, — увещевал Джад. — Так же как в каждой женщине есть что-то от мужчины. Вашему мужу надо преодолеть некоторый психологический барьер. Он старается, миссис Хэнсон. Мне кажется, ваш долг перед ним и его детьми — помочь ему.
