Бэкман еще раз прошелся по комнате.
— Кажется, я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Ты, может быть, радуешься, что тебя поймали в Соединенных Штатах, где всем, в том числе и международным террористам, гарантировано справедливое судебное разбирательство. Ты, может быть, надеешься, что на федеральном уровне мы не применяем смертную казнь, или что тебе удастся отмолчаться, или что какой-нибудь искусник-адвокат возьмется за твое дело, просто чтобы получить известность? Ты, может, и сам надеешься прославиться, а? Телезвездой хочешь заделаться, да?
Это было похоже на правду. Бернард держался с завидной самоуверенностью. Откуда только берутся такие монстры? И какие там присяжные, какой там справедливый суд! Все это не для него. Его справедливый суд — на спусковом крючке пистолета. Два-три выстрела, и порядок. Убит при попытке к бегству.
— И не думай об этом, — прошептал Лысый, угадав мысли Дэггета. И снова занялся своими ногтями. Можно подумать, он в дамской парикмахерской.
Дэггет понял, что его рука сделала безотчетное движение — сама собой легла на пистолет. Он быстро вернул руку на место и кивнул, делая вид, что все понял. Господи, в кого он превратился! А все из-за этого расследования…
— Но ты, возможно, не в курсе, — продолжал Бэкман, — что два года назад, после взрыва самолета «Евротур», рейс 1023, Скотленд-Ярд кое-что обнаружил. Твой отпечаток!
Дэггет поморщился: это была как раз та самая информация, которую не следовало разглашать. Ни при каких обстоятельствах. Попробуйте сообщить что-нибудь подобное человеку вроде Бернарда и уж будьте спокойны: больше «Дер Грунд» никогда подобной ошибки не повторит. Да и кроме того, это был лишь фрагмент отпечатка. Потребовалось четыре недели, чтобы его обнаружить, а потом еще десять месяцев, чтобы идентифицировать. А суд еще может и не признать это как достаточно серьезную улику: отпечаток-то не целый, а лишь часть. Хотя в полиции все были уверены, что улика вполне надежная. И вот теперь этот остолоп сам все выложил Бернарду.
— Сэр, — попытался вмешаться Дэггет. Бэкман жестом остановил его.
— Мы знаем, чем ты занимался там, в отеле, в Лос-Анджелесе.
Похоже, эти слова явились для Бернарда полной неожиданностью. Он на глазах терял свою самоуверенность, нервно поглядывая по сторонам.
Бэкман продолжал расхаживать по комнате.
— И еще одного ты не знаешь, — произнес он. — В том самолете были родители Дэггета и его сын.
Курильщик и Лысый смотрели на Дэггета с ужасом. Бернард тоже вскинул на него глаза, однако в них не было ни тени раскаяния.
— Я могу сейчас оставить вас с Дэггетом наедине на несколько минут, — сказал Бэкман. Но и эти слова не возымели эффекта. Всем было ясно, что никакого акта отмщения в этой комнате не произойдет. И вообще такие вещи делаются совсем по-другому.
— Хотите мне что-нибудь предложить? — спросил Бернард, может быть, чересчур поспешно, с излишней надеждой в голосе.
— А если я не собираюсь ничего предлагать? — ответил на это Бэкман. — Если никакой сделки не будет? Может, мы просто дождемся необходимых бумаг и депортируем тебя. Самолет-то ведь был британский.
Послышался гул взлетающего невдалеке самолета. Дэггет распустил узел галстука, ему показалось, что в комнате стало еще жарче.
— Ну что, ты этого хочешь? — Бэкман произнес это жестче, чем все, что он говорил до сих пор. Смотри-ка, он, оказывается, совсем не такой тюфяк. Практики только давно не было.
Дальше он сделал еще один удачный ход — попросил у Курильщика сигарету, как будто совсем никуда не торопился. Вообще-то Бэкман некурящий, но Бернард этого не знал.
— Так есть у вас какое-нибудь предложение или нет? — прервал молчание Бернард.
В этот момент в дверь резко постучали. Курильщик подошел к двери, вполголоса переговорил с кем-то, закрыл дверь и вернулся с чемоданчиком-«дипломатом». Поставил чемоданчик на пол у самых ног Бернарда. Дэггет слез со стола.
— Это твой, — сказал Бэкман. — Посмотрим, что там внутри?
На самом деле они знали, что там. Немецкие марки. Но для чего? Что это за деньги? Оплата? Но за что?
Он не в своем уме, этот Бэкман. Чемоданчик представлял собой наиважнейшую часть всего их расследования. Что он делает?!
— Не открывай! — сказал Дэггет. — Ты что, забыл, какая у него профессия?
— На контрольном пункте проверяли, — произнес Курильщик. — Дважды. Никаких проводов, никакой взрывчатки. Так что беспокоиться не о чем.
— Может быть, его еще и обнюхивали? Проверяли ультразвуком? Такими вещами должны заниматься саперы. Мы гоняемся за этим чемоданом с тех пор, как… — Тут он остановился. Черт, чуть было не совершил ту же ошибку, что и Бэкман. Едва не проговорился…
Дэггет вытер потные ладони о штаны. Ему стало по-настоящему страшно.
— Поставь-ка себя на его место, — обратился он к Бэкману. — А что, если в этом чемоданчике взрывчатка? Ну подумай, поставь себя на его место. В лучшем случае его ждет пожизненное заключение. А так одним ударом он убирает шефа отдела К-3 и следователя по делу о взрыве самолета. Да, он станет героем на веки вечные.
— Мертвым героем, — проговорил Бэкман. Ничего он, как видно, не понял. — Сейчас никто не совершает самоубийства во имя какой-то идеи.
Он наклонился к чемоданчику и стал открывать замки.
Дэггет бросился на него и оттолкнул что было силы. Бэкман свалился на грязный пол. Попытался встать, но при его весе это было непросто. Дэггет протянул руку, но Бэкман отказался от его помощи. Наконец он поднялся на ноги.
— Вы оба, убирайтесь отсюда, быстро! — закричал Дэггет двоим детективам. Курильщик не двинулся с места. — Убирайтесь, говорю! — снова заорал Дэггет, не спуская глаз с чемоданчика. Лысый подтолкнул товарища к двери.
Бэкман промокнул лицо платком.
— Глупо, Мичиган. Чертовски неумно. И тебе это дорого обойдется.
Бернард не произнес ни звука. Он тоже не сводил глаз со своего чемоданчика. Один из замков уже был открыт.
— Ты можешь приказать мне убраться из этой комнаты. Можешь написать на меня рапорт. Можешь сделать так, чтобы меня уволили. Ведь можешь?
— Еще как.
— Ну так сделай это, черт тебя побери! И пошли отсюда. Твои свидетели уже далеко.
Бэкман кивнул, облизал губы.
— Ладно, ты прав.
Он направился к двери, но вдруг резко обернулся, всем своим весом навалился на Дэггета и сбил того с ног. Дэггет проехал по полу и буквально врезался в дверь.
Бэкман снова взялся за чемоданчик. Стал открывать второй замок. Бернард кинул быстрый взгляд на Дэггета, глаза его увлажнились. В какие-то доли секунды Дэггет все понял.
— Нет! — заорал он, рывком распахнул дверь и выскочил из комнаты.
Дверь вылетела следом за ним и врезалась в стену напротив. За ней выкатился оранжевый шар горящего газа. Взрыв сбил с ног и Лысого, и Курильщика, и шедшего между ними сотрудника службы безопасности в штатском. Потолок тут же охватило огнем.
Дэггет, оглушенный взрывом, пополз к выходу.
Из-за дымовой завесы появился Лысый, он тоже полз к выходу. По-видимому, он почти ослеп от взрыва, так как полз прямо на Дэггета. Полицейский в штатском был уже на ногах; брюки на нем горели. Он бежал через двор, Курильщик за ним. В небе плыл самолет. Сюрреалистическая картинка.
Дэггет ничего не слышал. Полностью оглох. Но он и не хотел ничего слышать. И видеть ничего не хотел.
Бернард снова взял верх. Победил ценой собственной жизни. Дэггета охватило такое отчаяние, которое невозможно передать словами. Он попробовал закричать — и ничего не услышал. Однако испуганное выражение на лице у Лысого говорило о том, что голос у него еще есть. Интересно, а как с головой? Может, он уже сошел с ума? Ему показалось, что он видит снег. Но ведь не может же быть снег в августе.
Он вытянул руку и стал хватать этот снег, как ребенок в первые дни зимы.
Потом он разжал пальцы. Слышать он ничего не слышал, однако видел все прекрасно. В руке у него были немецкие марки…
Энтони Корт сидел на переднем сиденье взятого напрокат автомобиля и чистил картофелину. В этот момент он вспоминал свою баварскую бабушку. Наденет, бывало, поношенный белый передник поверх длинного платья из плотного хлопка, усядется на заднем крыльце и примется чистить картошку. Начистит целое ведро, а потом делает пюре с маслом, с перчиком, со свининкой.
Эту картофелину он есть не собирался.
Вот и наступил долгожданный день — вторник, двадцать первое августа. Сколько месяцев он предвкушал этот день! Сегодня он наконец узнает, как ведет себя в полете аэробус «данинг-959». Источник этой позарез необходимой информации — некий Роджер Вард, обладатель докторской степени, сейчас предавался любовной страсти в блочном доме всего в какой-нибудь сотне метров отсюда. Корт мог видеть окно той комнаты, на третьем этаже, на углу Восточной Оливковой улицы: желтый свет свечей, при котором женщины кажутся прекрасными, а слова приобретают особый смысл. При котором запах вина, смешавшись с запахом похоти, создает атмосферу нескончаемого наслаждения.
