Ричард подумал, затем передернул плечами:
— Извини. Видно, шутка оказалась неважной. Доставь-ка нас в Риверсдэйл, 937. Западная улица, 235.
— О'кей, так-то лучше.
И через минуту мы пробирались по оживленным улицам Нью-Йорка, какими они бывают в послетеатральный час. Откинувшись на сиденье, Ричард держал тело Луизы на руках и напевал: «Потанцуй со мною снова, Вилли».
Дальнейшая поездка в точности напоминала сон. Мы проехали через Таймс-сквер. На лице Луизы под вуалью плясали яркие блики рекламных огней. Иногда мы стояли перед светофором, и пешеходы заглядывали внутрь машины и посмеивались. Некоторое время нас разглядывал полицейский-регулировщик, но, потеряв интерес, отвернулся. Ричард вез труп через самое сердце величайшего города мира, и ни единая душа ничего не заподозрила.
Вскоре мы вырулили на проспект Генри Гудзона и понеслись к Риверсдейлу. Адрес, который дал таксисту Ричард, оказался домом, купленным мной для нас с Энн. Ричард осторожно извлек Луизу из машины и даже ухитрился сунуть руку в карман, доставая деньги для расплаты с шофером, которого сразу же отпустил. Ночь была темной. Никто не видел, как Ричард бесцеремонно сбросил Луизу на холодные каменные ступени, чтобы найти ключ, и затем внес ее в дом.
Он не включил свет, а лишь швырнул тело на кушетку, сел напротив и закурил сигарету.
— Порядок, Дэвид, можешь говорить.
— Ричард, ты сумасшедший. Притащить Луизу сюда ничуть не лучше, чем оставить на старой квартире. Что же нам теперь делать?
— Как раз сейчас я это и обдумываю, — зло и нетерпеливо бросил Ричард. Он ненавидел обстоятельства, мешающие его планам. — Как паршиво, что глупый таксист не захотел ехать на кладбище.
И в этот момент Луиза поднялась. И села, качаясь как больная. Ладонью она обхватила горло, и голос ее был хриплым, а слова неясными:
— Дэвид, ты пытался убить меня?
Ричард повернулся и посмотрел на нее: в темноте она казалась далеким, призрачным пятном.
— Ты пытался убить меня, — повторила она, не веря собственным словам. — За это пойдешь в тюрьму, обещаю тебе…
— Ничего подобного, — он вскочил на ноги и зловеще навис над ней. — Просто мне придется повторить ту же работу, вот и все.
— Нет, ради Бога, нет! Извини, Дэвид, я не подумала хорошенько, прежде чем вернулась к тебе. Мне не следовало возвращаться — я уйду, в самом деле уйду. И никогда тебя не побеспокою, Дэвид, обещаю.
— Я Ричард, а не Дэвид, — мрачно сказал он. — Тебя трудно прикончить, не так ли? Ты умерла уже дважды и все еще жива. Быть может, третий раз положит этому конец.
— Ричард, перестань! — крикнул я. — Пусть уходит. Она действительно уйдет и никогда больше меня не потревожит, я знаю.
— Ты вовсе не знаешь женщин типа Луизы, — усмехнулся он. — И вообще, теперь это уже наше с ней дело. Ты мешаешь, иди спать, Дэвид… спать.
Я почувствовал, что теряю сознание и меня окутывает тьма. В этом сне все было в точности, как в мальчишеские годы. Ричард одолел меня окончательно и волен был делать все, что ему заблагорассудится. Что было дальше, я не знаю. Вдруг я понял, что лежу в собственной постели, одетый в пижаму. Посреди комнаты стоял, улыбаясь мне, Ричард:
— Итак, ты снова цел и невредим, Дэвид. А я удаляюсь, но еще вернусь. На это ты можешь положиться.
— Луиза! Что ты с ней сделал?
Ричард улыбнулся:
— Спокойной ночи, Дэвид. И запомни — все это было лишь сном. Довольно интересным сном…
С этими словами он исчез, а я открыл глаза и обнаружил, что было девять утра и звенел будильник. Такой сон, доктор…
— Спасибо, Дэвид, теперь все понятно. Я объясню тебе этот сон, и ты никогда больше его не увидишь.
— Это правда, доктор?
— Перед тем, как скончалась твоя первая жена, Луиза, ты желал ее смерти? Ведь так?
— Да, я хотел, чтобы она умерла.
— Верно. И когда это произошло, ты почувствовал подсознательную вину, будто сам убил ее. В канун женитьбы на Энн это чувство вины выразилось в кошмаре, в котором вновь ожила Луиза. Вероятно, звонок будильника показался тебе телефонным, и это послужило толчком всему сну — о Луизе, Ричарде и всем остальном. Тебе понятно?
— Да, доктор.
— Теперь отдохни несколько минут. Когда я разбужу тебя, ты проснешься и навсегда забудешь свой сон. Он никогда к тебе не вернется. Отдыхай, Дэвид.
— Да, доктор.
— Доктор Мэнсон!
— Да, миссис Карпентер?
— Вы уверены, что это никогда ему не приснится?
— Вполне уверен: его подсознательное чувство вины всплыло на поверхность, если можно так выразиться. И именно так же оно устранится.
— Я так рада! Бедняга Дэвид был на грани нервного срыва. О, извините — звонят в дверь…
— …Это был посыльный с нашими одеялами — свадебный подарок сестры Дэвида. Я отсылала их, чтобы вышили монограммы. Не правда ли, они чудесны?
— В самом деле, очень красивы.
— Я уберу их прямо сейчас. У Дэвида есть сундук из кедра, встроенный под подоконник. Он не пропускает воздуха и отлично защищает от моли, так говорил мастер. Надеюсь, что это так, — ненавижу, когда моль принимается за одеяла.
— Дэвид, теперь можешь проснуться… Ну, как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно, доктор. Только я Ричард, а не Дэвид. Удивляюсь, что вы приняли рассказ Дэвида за сон. Вам-то следовало знать, что для Дэвида это единственный способ скрывать правду от себя самого. В тот раз и в самом деле был телефонный звонок и… Энн! Отойди от сундука! Предупреждаю, его нельзя открывать!.. Смотри же, я предупреждал. Но ты все-таки его открыла. Стоит ли после этого торчать у окна и вопить во всю глотку?
Амелия вернулась домой в четверть седьмого. Повесив пальто во встроенный шкаф в холле, она принесла небольшой пакет в гостиную и уселась на тахту, сбросив туфли. Держа пакет на коленях, развязала его. Деревянная коробка напоминала шкатулку. Амелия подняла крышку и улыбнулась: это была самая отвратительная деревянная кукла, которую она когда-либо видела: семи дюймов длиной, скелетообразная, с непропорционально большой головой. Лицо маниакально-свирепое, заостренные зубы оскалены, а злобные глаза выпучены. В правой руке зажато восьмидюймовое копье. Между стеной коробки и куклой был крошечный свиток. Амелия развернула его: «Здесь Тот, Который Убивает. Он беспощадный охотник…» Артур будет доволен.
Артур… Она посмотрела на телефон, который стоял рядом, на столе, со вздохом отложила деревянную коробку, поставила телефон на колени и набрала номер.
— Хэлло, мам.
— Ты еще не вышла? — спросила мать.
— Мам, я не забыла, что сегодня пятница, наш вечер… — напряженно начала Амелия, но не смогла закончить фразу. Трубка молчала, Амелия закрыла глаза.
Пожалуйста, мам, подумала она.
— Я познакомилась с одним человеком, — сказала она, — его зовут Артур Бреслоу. Он учитель в средней школе.
— Ты не придешь, — сказала мать.
Амелия вздрогнула.
— Сегодня его день рождения. — Она открыла глаза и взглянула на куклу. — Я… в общем-то обещала ему, что мы… проведем этот вечер вместе.
Мать промолчала, а Амелия вспомнила, что в сегодняшней вечерней программе нет хороших фильмов.
— Мы можем придти завтра вечером, — проговорила она.
Мать молчала.
— Мам?
— Теперь и вечеров по пятницам для тебя слишком много.
— Мам, ведь я вижусь с тобой два-три вечера в неделю.
— Ты хочешь сказать, что звонишь по телефону… А могла бы заходить почаще, ведь у тебя здесь собственная комната.
— Мам, не нужно снова об этом, — сказала Амелия.
Не ребенок же я, подумала она. Хватит обращаться со мной как с ребенком!
— И давно ты с ним встречаешься? — спросила мать.
— Примерно с месяц.
— И не говоришь об этом мне.
— Я собиралась рассказать тебе.
В голове Амелии что-то запульсировало. У меня не заболит голова, приказала она себе. И посмотрела на куклу. Казалось, та уставилась на нее.
— Он хороший человек, мам.
Мать не ответила. Амелия почувствовала, как напряглись мышцы живота.
Вечером я не смогу поесть, подумала она и, внезапно обнаружив, что калачиком свернулась над телефонным аппаратом, заставила себя выпрямиться. Мне тридцать три, подумала она. Потянувшись, вынула куклу из коробки.
— Ты бы видела мой подарок ко дню его рождения. Я нашла его в антикварном магазине на 3-й авеню: это подлинная кукла-фетиш племени зуни, ужасно редкая. Артур помешан на антропологии, вот я и купила ее.
Трубка молчала.
Ладно, можешь не говорить, подумала Амелия.
— Это охотничий фетиш, — продолжала она, стараясь казаться веселой. — Предполагается, что в кукле заключен дух охотника зуни. Вокруг нее намотана золотая цепочка, не позволяющая духу убежать… — Слова плохо давались ей. Дрожащим пальцем она провела по цепи. — Его зовут Тот, Который Убивает. Видела бы ты его лицо… — Она чувствовала, как по щекам бегут теплые слезы.
