Кому нужна эта температура, и зачем, — никто не знал. Никому она не нужна. Но так было положено. Раз музей, так уж, чтобы все было по-настоящему…
Долго думали, как раскладывать находки, — в хронологическом порядке, или по темам. Нужно же это дело как-то просортировать, распределить как-то, чтобы не валить в кучу, а раскладывать с каким-то смыслом. Думали-думали, и решили устроить лотерею. Потому что, все равно ничего не придумали, ни тем, ни хронологии. Чушь какая-то получалась, и с темами, и этим временем.
Но с лотереей вышла хреновина, как-то нескладно она все выдала… Тогда разложили по размерам, вытаскивали из ящика экспонат и клали, вытаскивали следующий и клали рядом. Что не нравилось глазу, меняли местами. Тоже получилось плохо… Тогда смысл определил он, Колян. Как он понимал, что и где должно лежать, — так это «что» и лежало.
Он и бухгалтер вышли из машины, Колян открыл уличную дверь, и они вступили в прихожую музея.
Здесь уже было приятно. Заиграл негромко орган, — где-то, так казалось, далеко-далеко, — горел матовый свет потолка, а кондиционер нагонял запах соснового бора. Включился бар, открыв свои пивные зазеркаленные внутренности.
— Располагайся, — сказал Колян бухгалтеру, внутренне расцветая от гордости, увидев его чуть приоткрывшийся рот, — вот вешалка, вот тапочки, можешь выбирать любого цвета, какие понравятся… Не хочешь пивка, для храбрости?
— Нет, спасибо, — сказал как-то невпопад столичный Кирилл, — дело прежде всего.
И за детское изумление этого мальчишки, Колян тут же простил ему столичный туфтовый гонор, — словно бы открылся предохранитель и выпустил из Коляна накопившийся пар.
— Предбанник, — сказал он с плохо скрываемой гордостью, — а вот вход в сам музей, замок настроен на меня, американское производство. Знаешь, что будет, если ты, к примеру, попробуешь его отщелкнуть?
— Что? — спросил бухгалтер. В его тоне уже не было ни грана прошлой центровой снисходительности.
— Пойдет газ, вот что… — рассмеялся Колян. — Какой зарядишь в баллон, такой и пойдет. Можно иприт поставить или люизит какой-нибудь. Или тот, каким наши в прошлом году «Норд-Ост» потравили. Какой хочешь.
— У вас какой стоит? — с неподдельным интересом спросил бухгалтер.
— Много будешь знать, скоро состаришься, — рассмеялся Колян. — Но можешь рискнуть, если хочешь. Ради эксперимента.
— Да бросьте вы…
Колян отметил это его промелькнувшее «вы», как наивысший себе комплимент. Нет, все-таки хорошо иногда бывает жить на свете, хотя бы ради таких вот моментов.
— Ты, наверное, наслушался про наше место всяких баек. Так что у тебя в голове системы нет… Давай тогда я тебе с самого начала, — и одну только правду. Чтобы ты знал, с чем имеешь дело.
— Давай… — согласился бухгалтер. — А то, на самом деле, ребята такое рассказывают, что не знаешь, чему верить из этого, а чему нет.
— Года три назад появилась там наверху идея, найти какую-нибудь заброшенную шахту и устроить могильник. Для всякого дерьма… Бабки гады капиталисты за это платят отличные. Вот мы и искали. Я, с братишками, нашел эту… Железная дорога в пятидесяти километрах, дальше автотранспортом. В общем-то — нормально… Но когда шахту смотрели, наткнулись на эту трехомудию.
— Я представляю, — сказал бухгалтер, — ваш шок… Ведь ничего подобного в мире нет.
— Шок, это по вашему… А я потерял хорошего парня, братишку, мы с ним еще с Оренбурга вместе были. Из старой гвардии, когда только начали перестраиваться… Ну, стали запускать туда всех подряд, чтобы посмотреть, что получится. Большинство, конечно, рассыпалось в дым, ты видел пленки…
— У меня волосы дыбом на голове вставали, когда смотрел… — сказал восхищенно бухгалтер.
— Хорошо, что только на голове… И сейчас большинство рассыпается, ничего не поменялось. Но некоторые проходят. Почему, — ничего не понятно. Проходят — и все. Туда — и назад. Ширнутые — проходят легче. Если без наркоты, может не пройти, а под ней, проходит, как по маслу. Вот так.
— Можно будет посмотреть, как это? На практике?
— Запросто. Если не струхнешь.
— Я?.. Да ты что!..
— Храбрый, значит. Это похвально… Ну, находят там разные разности. Что интересно, в одном и том же месте можно все время находить… Или не находить… Но что самое интересное, это я никак понять не могу, — все зависит от старателя, который ищет. Один может только по цвету находить. К примеру, что угодно, но только зеленого цвета, а другой, может находить только по форме, — только, к примеру, круглое… То есть, каждый находит, как-то по своему. Мы здесь с ребятами недавно додумались, у нас есть мужик, который находит только по стоимости. Все, что он находит, можно продать за сто баксов. Не больше… Ты представляешь?
— А куда это все ведет? Ну, там штрек этот, куда старатели ходят? Что они говорят?
— Никуда не ведет. У нас есть план шахты, по наследству нам достался. Так они и ходят по этому плану. Все совпадет… Там всяких разветвлений километров на пять с половиной. Вот они по ним бродят, с ведерками… Может, сам захочешь рискнуть? Мы тебе ведерко тоже дадим, самое лучшее.
— Ну нет, — хохотнул бухгалтер, — как-нибудь без меня.
— Ну что, давай приступим к осмотру экспозиции. Если пива не хочешь.
— Конечно, — ответил бухгалтер, с придыханием.
Любопытство его било через край… На таком любопытстве можно какие хочешь деньги зарабатывать. Он сейчас что угодно выложит, лишь бы самому посмотреть, — экспонаты, и процесс работы старателей. Сюда бы проложить туристический маршрут, если бы они умели держать язык за зубами, — зелень можно загребать лопатой… Но всему свое время, может так когда-нибудь и будет… Но — вряд ли. Что-то подсказывало Коляну, что такая малина не может продолжаться вечно.
Ничего вечного на этой земле не бывает.
Колян открыл главную дверь, замок узнал его, никакого фосгена они в подарок не получили. И не спеша вступили в самый необычный музей из всех, которые существовали на свете.
— Вот наша нумизматическая коллекция. Мы все отсортировали по металлу: медные монеты, железные, серебряные и золотые… Можно было по странам или по годам, но мы решили не мучаться, сделали так… Как появляется что-нибудь новенькое, сразу тащим сюда. А двойные, тройные и прочие, — оприходуем и отправляем в Москву.
— Там попадаются уникальные, — сказал бухгалтер. — Бывают такие, каких вообще в мире не осталось.
— Так что смотри, — сказал Колян, — если тебе интересно.
Монет набралось больше двух сотен, — каждую из них можно было взять и подержать в руках. Здесь это разрешалось. Потому что посторонних людей в этих стенах не бывало. А потом, если случится пропажа, виновника ее можно запросто просчитать. А тащить у своих, — последнее дело.
Все посетители знали, что за это бывает. Когда тащишь у своих…
Колян отошел в сторону, чтобы не мешать бухгалтеру лицезреть богатства. Когда приходил сюда один, он их сам щупал, и разглядывал на свет, и крутил по всякому, — каждую монетку в этой коллекции, которая постоянно пополнялась.
А сейчас хотел получить удовольствие от вида, как это делает кто-нибудь другой. Смотрит его, Коляна, собственность, которую он честно заработал своим горбом. Пусть никто пока не знает об этом, пусть она пока считается общаковой, пусть, это не страшно, — до поры, до времени.
У бухгалтера разбежались глаза, он хватался то за одну, то за другую. Быстренько перебежал к золотым, и там надолго застрял. К золотишку он был явно не равнодушен. Хоть и выполненному в виде монет.
Он, должно быть, потерял счет времени, так его соблазнял этот золотой блеск.
— Ну, как? — спросил, наконец Колян, бухгалтера, когда надоело уже смотреть, как тот, хватается то за одну монетку, то за другую, а потом опять за первую…
— Все это валялось на земле? — спросил бухгалтер.
— Конечно, — равнодушно сказала Колян, — где же еще.
— Потрясающе, — сказал бухгалтер. — А сколько здесь всего будет через год? Или через два года, или через пять?
— Да, — согласился Колян, — будет порядком… Старателей бы побольше, больше и было бы… А то присылают по десять человек. У меня уже на второй день от этих десяти остается раз-два и обчелся.
— Я забыл сказать, — встрепенулся бухгалтер, — теперь их будет сколько вам нужно, хоть миллион… Это просили передать с глазу на глаз. Этот вопрос решен. Теперь будут их отправлять специальным самолетом, его сейчас переоборудуют для перевозок. По триста человек за рейс… В неделю он сможет делать по два-три рейса, вот сам и считай.
Бухгалтер то переходил на «вы», то опять возвращался к «ты». Молодой еще был и зеленый. Не хлебнул он того, что досталось на его, Коляна, долю. В свое время.
— Хочу показать тебе одну монетку… Это сюрприз, — сказал Колян. — Вот возьми, посмотри-ка на нее.
