Слабое объяснение выражению отвращения и ужаса, которое Берден прочитал в ее глазах. Несмотря на солнечный день, в квартире было холодно. Зимой в ней просто невозможно жить. Не обнаружилось даже признаков радиатора, пока они шли через первую, громадную, комнату во вторую — с вытянутыми окнами. Двойные двери, выкрашенные под слоновую кость, с осыпающейся краской на дверной лепнине закрылись за ними. Мебели было очень мало, мебели — новой, но недостаточно новой, чтобы выглядеть модно. Никаких попыток привести обстановку в соответствие с благородным декором. Элегантные, устремленные ввысь и вширь окна, сверкающие между убогими лоскутами цветастого хлопка, — словно светские дамы, переживающие не лучшие времена.
— Я бы хотел видеть мистера Смита. Когда вы ждете его домой?
— Я тоже не прочь его увидеть.
Теперь ее смуглое лицо, обрамленное завитыми волосами, оживляла странная, граничащая с иронией печаль. На коротком носу хозяйки сидели очки. С момента, когда она узнала, кто такие ее гости и весь ее страх улетучился, она преобразилась — теперь это была женщина, готовая посмеяться над всеми, и над собою в том числе.
— Джефри развелся со мной пять лет назад, — сказала она.
— Вы не знаете, где он сейчас, миссис Смит?
— Не миссис Смит — миссис Энсти, Норин Энсти. Я снова вышла замуж. — В ее взгляде было терпеливое спокойствие, как бывает у людей, переживших немало неприятного. — Вы не могли бы мне сказать, зачем он вам нужен?
— Обычное дознание, миссис Энсти.
Ее не обмануть этой фразой, подумал Вексфорд. Ее глаза заволокла дымка сожалений.
— Наверняка что-то совершенно пустяшное, — проговорила она с мягкой улыбкой, от которой в уголках ее глаз появились лучистые морщинки. — Джеф принадлежит к немногим поразительно честным людям. Разве этого не видно по его фотографии?
Вексфорд был жаден до фотографий, и, когда она протянула ему даже не фотографию, а большой студийный фотопортрет, чуть не вырвал его из ее рук. Загорелое приятное лицо, черные волосы, трубка во рту. Старший инспектор был, однако, стреляным воробьем и по портрету не собирался судить о морали оригинала. Он еще разглядывал фото, когда вмешался Берден:
— Вы никогда не видели этой вещицы?
Он вложил зажигалку в руку женщины. Руки чуть дрожали, когда она взглянула на зажигалку и с восторженным «ах» поднесла ее к глазам.
— Моя зажигалка!
Берден смотрел на нее во все глаза.
— Я думала, она пропала безвозвратно! — Она попыталась зажечь ее, повела плечами, лицо все еще светилось радостью. — Где вы нашли ее? Это же чудо! Не хотите чашечку чая? Позвольте мне угостить вас.
Женщина сидела на краешке стула, напоминая Вексфорду ребенка наутро после Рождества. Фотография Смита лежала у нее на коленях, зажигалку она не выпускала из руки. Вексфорд определил ее возраст лег в тридцать восемь — тридцать девять, но сейчас она казалась много моложе. На обеих руках у нее было по обручальному кольцу. Одно — украшенное орнаментом, как зажигалка, другое — больше похожее на колечко для занавесок из магазина «Вулворт».
— Давайте теперь внесем ясность, — сказал Вексфорд. — Эта зажигалка ваша? Но вас зовут Норин.
— Все так.
Вексфорд не сомневался, что ей можно верить. В каждом ее слове чистым звуком звенела честность.
— Норин Энн Энсти. Меня всегда звали Энн. Сначала я была Энн Грейсток, вполне приемлемо, затем Энн Смит — куда ни шло, но ничего страшного. Но Энн Энсти? Увольте, это похоже на заикание. И я стала Норин.
— Зажигалку вам подарил первый муж? — не утерпел Берден.
— На Рождество. Дайте вспомнить — должно быть, в пятьдесят восьмом году. — Она помедлила секунду, в ее улыбке появилась печаль. — В те дни мы были счастливы. Я озаряла его жизнь.
— Как же вы потеряли ее?
— А как человек вообще теряет что-то? Подходил к концу ноябрь. В моей сумочке испортился замочек. Я всегда носила зажигалку с собой, хотя в те дни не могла позволить себе покупать сигареты.
Вексфорд бросил взгляд на убогую, потертую мебель и тут же пожалел об этом. Ничто не ускользало от ее внимания, и взгляд Вексфорда задел ее.
Слегка нахмурившись, она продолжала:
— В один прекрасный день зажигалка исчезла из сумочки. За неделю до этого я потеряла серебряное ожерелье. Точно таким же образом. Некоторые из нас не учатся на ошибках, даже собственных ошибках. — Она любовно поглаживала зажигалку и поймала придирчивый взгляд Бердена. — О, я знаю, что она дорого стоит, — сказала она поспешно. — Джеф всегда дарил мне такие вещи. Он небогат, но у него широкая душа. Я была его женой, и любая вещь казалась ему недостаточно дорогой для меня. Я продала почти все его подарки… — Помолчав секунду, она снова взглянула на Бердена, и он понял: она вспоминает, где видела его. — Пришлось, — проговорила она. — Я преподаю в колледже святой Катерины, но денег постоянно не хватает. Не знаю, почему я не продавала зажигалку. — Она пожала плечами, как человек, который сожалеет о происходящем, но считает сожаления пустой тратой времени. — Возможно, потому, что в ней есть интимность. — В ее внезапной улыбке сквозила вечная женская мудрость. — Так хорошо, когда тебя любят, даже воспоминания о любви — счастье.
Она не теряла зажигалку, думал Вексфорд. Зачем она говорит неправду? Могла потерять, и Анита Марголис могла потерять, но чтобы обе они, одна за другой, — в это поверить трудно.
— Миссис Энсти, — заговорил Вексфорд, — как его жена, пусть бывшая, вы не можете не знать, где мистер Смит находится сейчас.
— Он никогда не выплачивал мне — как это говорится? — содержания. Я благодарна, ему за эту квартиру. — Мелкими белыми зубами она прикусила нижнюю губу. — А, я понимаю, зачем он вам нужен. Что-нибудь связанное с уклонением от налогов, ведь он бухгалтер. Но, поверьте, если кто-то и скрывает свои доходы, Джеф не из таких.
— Где его можно найти?
— Там, откуда вы приехали, — в Кингсмаркхеме. — Вексфорд слушал с недоверием, помня о том, что полиция посетила всех Джефов Смитов в округе. — Кингсбрук-роуд, двадцать два, старая Кингсбрук-роуд, я имею в виду. Он жил в Кингсмаркхеме до нашей женитьбы и вернулся туда после развода.
— Вы никогда не слышали, чтобы он говорил об Аните Марголис?
Упоминание имени другой женщины не понравилось ей. Вексфорд видел, как погасла живая улыбка на лице Норин Энсти и как она стиснула руки. Однако она ответила, вложив в свои слова противоядие от возможной отравы:
— Это и есть девушка, скрывающая свои доходы?
— Миссис Энсти, остался ли у вашего бывшего мужа ключ от этой квартиры?
Она наморщила загорелый лоб, на котором и так уже пролегли естественные морщинки. Глаза ее светились жизнью, хотя при таком их цвете — пожалуй, бледно-карие, подумалось Вексфорду, — это бывает не так уж часто. И ведь не важно, что на ней надето, — вы все равно смотрите не на ее наряд. При таком обаянии, при таком жизнелюбии — «Энн, светочу моей жизни» — одежда нужна ей, только чтобы не замерзнуть. Только теперь Вексфорд впервые обратил внимание на ее наряд — пуловер и старую юбку в складку.
— Ключ? — переспросила она. — Не удивлюсь, если у него остался ключ. Но он не пользуется им. Иногда… — Она взглянула на Вексфорда из-под полуопущенных век, но не застенчиво, не притворяясь, а словно бы сомневаясь в его способности понять. Иногда мне хочется, чтобы он им воспользовался, — сказала она. — Тяжело сознавать, что ломаешь чью-то жизнь. Про свою жизнь я не говорю, она значения не имеет. Каждый получает то, что заслуживает, и так оно и должно быть. И в этом есть утешение. Джеф должен был быть счастлив, а получил удар в спину. Мне было бы приятно узнать, что его дела пошли на лад, вот и все. — Она выговорилась и только теперь как будто осознала, в какой компании откровенничала. — Вы, наверное, думаете, что я сумасшедшая, что я вам все это говорю. Простите. От одиночества порой нападает такая болтливость, когда кто-нибудь приходит. Вы в самом деле не хотите выпить чаю?
— Благодарю вас.
— Когда увидите его, — добавила хозяйка, — вы можете передать ему, э-э, мои наилучшие пожелания. Хотя вполне возможно, вы не передадите никаких пожеланий, а он забыл прошлое.
Ее лицо испещряли многочисленные мелкие морщинки — своего рода карта жизненного опыта, о котором не забыть, от которого не отмахнуться, как не стереть ни одной из этих морщин.
— Энн, разрушителю моей жизни, — проговорил Берден, когда они сели в машину. — Неужели, сэр, этот Смит явился в бывший свой дом и выкрал зажигалку, потому что нашел девушку, способную оценить дорогую вещицу?
— Давайте без излишней чувствительности. Он сам наломал дров — с девушкой, которой подарил зажигалку. Я полагаю, он вспомнил, что некогда вручил ее жене, и подумал: почему бы не обольстить ею другую Энн? Вы считаете, что не слишком великодушно и благородно забраться в квартиру бывшей жены и украсть?
