Ну уж нет. Мэри встала прямо перед Триш. Не все так просто!
— Не хочу ничего слышать! — нервно выкрикнула Триш. Потом перевела взгляд на подруг. — Выметайтесь отсюда.
— Да что случилось, Ти? — спросила Джулия.
— Убирайтесь! — закричала Триш так громко, что все подскочили на месте.
— Черт возьми, Триш, — растерянно пробормотала Джулия, — это что, из-за какого-то кольца?
— Джулия, пожалуйста, уходите, — кивнула ей Мэри.
— И ты тоже. Уходи, — кричала Триш Мэри.
— Нет, Триш, — Мэри стиснула зубы, — мы покончим с этим делом здесь и сейчас.
— Триш? — позвала снизу миссис Гамбони. — Что там у вас стряслось?
— Мам, не ходи сюда! — завопила Триш.
— Миссис Гамбони, идите сюда! — громко позвала Мэри.
— В чем дело? — В дверях возникла тучная фигура.
— Мам, не говори ничего, — с яростью выпалила Триш.
— Миссис Гамбони, — начала Мэри, — где опаловое кольцо Триш? Оно было у вас, а копы нашли его рядом с телом…
— Нет, мам, это неправда! — прервала ее Триш.
— Правда, — отрезала Мэри. — Скажите, как кольцо попало в тот переулок?
— Нет, мамочка, — простонала Триш и бросилась к матери на шею. Миссис Гамбони стояла неподвижно, ее лицо напоминало маску. А в следующий миг оно словно растеклось — брови поползли вниз, веки опустились, рот скривился.
— Мне надо присесть, — устало произнесла она.
— Расскажите мне, что произошло.
Миссис Гамбони тяжело села на край кровати. Ссутулившись, она обхватила руками колени.
Триш села рядом с матерью и обняла ее.
— Мам, ты не обязана ей говорить. Они все равно ничего не смогут доказать!
— Смогут. — Мэри в упор смотрела на миссис Гамбони. — Они знают о кольце. А девушки знают, что у Триш его не было.
— Нет, мам… — начала Триш, но мать остановила ее.
— Я хочу… Я просто не знаю, с чего начать.
— С самого начала, — ответила Мэри. Ее сердце бешено колотилось.
Миссис Гамбони кивнула, и Триш замерла рядом с ней.
— Это началось давно, когда Бобби положил глаз на Триш. А потом начал орать на нее… А потом бить ее. Я ничего не могла с ним сделать. И Триш ничего не могла сделать. Я видела, что она несчастна, хоть она и не жаловалась. Триш никогда не была плаксой. Она всегда была сильной женщиной. Совсем как я. Отец Триш был такой же, как Бобби. Вначале милый, а потом, когда ты уже у него на крючке, начинается: пьянки, побои… Я не стала его терпеть, дала пинка под зад и выставила из дома. И сама зарабатывала себе на жизнь. А от него мне ничего не было нужно.
— Да уж, — протянула Мэри. Миссис Гамбони говорила правду: все несчастья жизни отражались на ее лице.
— Триш не могла поступить так со своим Бобби. Не могла его выставить, но и жить с ним не могла. Она была в ловушке. Она это знала. И я знала. — Миссис Гамбони в упор посмотрела на Мэри. — И как, по-твоему, я себя чувствовала? Мать, которая знает, что ее ребенок медленно умирает? Каждый день?
Мэри ничего не ответила. Не ей судить.
— Так что в ту ночь, в день ее рождения… Я так переживала за нее, так боялась, что этот мерзавец сделает больно моей дочурке — а может, даже убьет ее — в тот самый день, когда я произвела ее на свет! — Лицо миссис Гамбони потемнело. — В ту ночь Триш звонила мне, чтобы сказать, что с ней все в порядке. А когда я наконец получила ее сообщение, то даже не смогла прослушать его целиком. Связь была слишком плохая. Я даже не знала, где она была!
Ее мобильник там тоже плохо работал, припомнила Мэри.
— Она была страшно напугана. Она думала, он ее убьет. А потом ее телефон отключился, и я закричала. Я подумала, что он убил мою девочку.
Мэри вспомнила миссис Гамбони в доме своих родителей — воплощение страдания.
— Я позвонила в полицию. Заявила об исчезновении. Сделала все, что могла. А потом я пошла к твоим родителям.
Триш покрепче обняла мать.
— Потом пришла домой и попросила всех уйти. Мне надо было побыть одной. Я поднялась в ее спальню и долго тут сидела. Прямо на этом месте. — Миссис Гамбони перевела дыхание. — А потом я заметила кольцо, на полу у туалетного столика. Это был мой подарок Триш на ее двадцать первый день рождения. Оно лежало там… Как знак. Я его подняла, сжала в кулаке и представила, что моя дочка жива. Я будто вживую видела это кольцо у нее на пальце. Видела ее лицо, когда дарила ей этот подарок, — такое радостное, такое счастливое! А теперь она мертва. И я позволила этому случиться!
— Нет, мам… — прошептала Триш. По ее щекам текли слезы.
— Я пошла к себе в комнату и взяла пистолет. И подумала, что все делаю правильно. Я знала, где Бобби работал, так что рано или поздно он бы туда пришел. Но мне повезло.
Триш вытерла слезы, но не проронила ни слова.
— Так что я поехала к Кенник и сразу увидела на углу пикап. А оттуда вылез не кто иной, как Бобби собственной персоной. И он был один, без Триш. Вот я и подумала, что он убил мою девочку. А как я могла думать иначе? В ушах звучали последние дочкины слова…
Мэри моргнула. Это было ошибкой, чудовищной, ужасной ошибкой. Но она будто своими глазами увидела, как миссис Гамбони совершает это преступление…
— Я пошла за ним, а когда он увидел меня, то отступил немного в переулок. Я спросила его: «Что ты сделал с моей дочкой?» А он ухмыльнулся и ответил: «Наконец-то избавился от этой проклятой стервы!» И снова осклабился. Так все и случилось. — Глаза миссис Гамбони заблестели. — А как только он повернулся ко мне спиной, я достала из кармана пистолет и выстрелила ему в голову. Я… даже не раздумывала. Словно там был кто-то другой, а не я. Потом я села в машину и поехала домой. А о кольце забыла. Наверное, оно просто соскользнуло с пальца.
Миссис Гамбони повернулась к Триш.
— Не плачь, детка, — мягко сказала она. — Он это заслужил. Мне надо было прикончить его еще раньше.
Мэри вся дрожала, глядя, как мать укачивает Триш. Мэри отчаянно жалела их обеих.
— Что же теперь будет, мам? — всхлипывала Триш. — Что с тобой будет?
— Не знаю, детка. — Миссис Гамбони крепко прижала к себе Триш. Потом посмотрела на Мэри. — Ты ведь юрист. Что я должна делать?
— Есть несколько вариантов, — ответила Мэри, переключаясь в «режим адвоката». — Вы можете прийти в полицию и все рассказать. А потом либо признать себя виновной, либо дождаться суда, и тогда они будут вынуждены сами искать доказательства.
Триш высвободилась из объятий матери.
— Но почему, Мар? Почему она должна идти в полицию? А если она вообще копам ничего не расскажет?
Миссис Гамбони тоже внимательно посмотрела на Мэри. Ей и в голову не приходила мысль, что миссис Гамбони захочет все утаить.
— Мар, тебе ведь придется рассказать обо мне полиции, да? — спросила миссис Гамбони. — Ты ведь юрист, значит, ты должна.
И как только она ухитрилась во все это вляпаться?
— С точки зрения закона, мой долг не обязывает меня открывать то, что вы мне только что рассказали. Но с моральной точки зрения… — Помолчав, она продолжала: — Миссис Гамбони, я понимаю, почему вы сделали то, что сделали. И я верю в закон и считаю, что мы должны обратиться к правосудию. Я уверена, что факты помогут. Это почти как самозащита в состоянии аффекта. Срок за убийство уже может быть снижен до пяти лет. А если пойти в суд, то можно даже убедить присяжных отпустить вас. Так бывает. — Мэри встала. — Миссис Гамбони, я найду вам лучшего адвоката. У вас будет вся необходимая юридическая поддержка, и тогда вы решите, как вам поступить.
Мэри вышла на лестницу и вытащила из сумки мобильник. Тщетно пытаясь унять дрожь в руках, она набрала номер.
— Бенни?
— Динунцио. Ты как раз вовремя. Ты освободишь завтра свой кабинет?
— Я, э-э-э, не за этим звоню.
— А что, у нас есть другие темы для разговора?
— Я просто не знаю, к кому еще обратиться. Я только что получила признание в убийстве.
Повисла пауза. Потом Бенни проговорила:
— Ты серьезно?
— Вы не могли бы подъехать?
— Где ты сейчас? — спросила Бенни, и, услышав мягкие нотки в ее голосе, Мэри с трудом сдержала слезы.
Мэри, Бенни и Триш покинули полицейский участок уже за полночь. Идя вдоль парковки, все молчали и думали о миссис Гамбони, которая осталась в полиции, сделав трудное, но необходимое признание. Дождь еще моросил, и от сильной влажности вокруг фонарей образовались нимбы из пара и капель воды.
Мэри подошла к своей машине.
— Я поймаю такси, — резко произнесла Бенни, и Мэри с удивлением посмотрела на нее.
Они не обменялись ни единым лишним словом, как семейная пара, которая за праздничным ужином ловко скрывает произошедший накануне скандал.
— Я могу подбросить вас, — предложила Мэри. Она спрашивала себя, будут ли они когда-нибудь снова работать вместе?
