- В седьмом классе я была безобразным уродом.
Даже несмотря на то, что дружила с Элисон, я все еще ощущала себя… никем.
Мона и я, мы тяжело работали над переменами и, думаю, мы обе стали… Элисон.
Какое-то время это работало, но больше нет.
Услышав свои проблемы произнесенными вслух, она звучала как неудачница.
Но так же было и тогда, когда она отправилась с Моной в загородный спа и прошла процедуры на толстой кишке.
Процесс был ужасен, но после него она почувствовала такую свободу.
- Я рад, что ты не Элисон, - тихо сказал Лукас.
Ханна округлила глаза.
- Все любили Элисон.
- Я нет.
Лукас избегал изумленного взгляда Ханны.
- Я знаю, это ужасно звучит, и то, что с ней произошло, жутко.
Но она не была со мной такой уж милой.
Он пустил столб огня в шар.
- В седьмом классе Эли распустила слух, что я гермафродит.
Ханна внимательно посмотрела вверх.
- Эли не распускала этот слух.
- Она это сделала.
Вообще-то я сам начал это за нее.
Она спросила на футболе, не гермафродит ли я.
Я сказал, что не знаю - я не имел понятия, что такое гермафродит.
Она засмеялась и рассказала всем.
Позже, когда я узнал значение, было слишком поздно - слух разошелся.
Ханна уставилась на него, не веря.
- Эли бы так не сделала.
Но… Эли могла так сделать.
Это Эли приучила всех звать Дженну Кавано Снежок.
Она пустила слух, что у Тоби рыбьи жабры.
Все принимали что угодно от Эли как евангелие.
Ханна выглянула за край корзины.
Тот слух о Лукасе, будто он гермафродит, начался после того, как они узнали, что он собирается прислать Ханне коробку в форме сердца в Конфетный день.
Эли даже пошла с Ханной купить новые брюки Sevens с блестящими карманами, чтобы отметить это дело.
Она сказала, что обожает их, но, вероятно, про это тоже солгала.
- И ты не должна говорить, будто ты отвратительна, Ханна, - сказал Лукас.
- Ты такая, такая хорошенькая.
Ханна засунула подбородок в воротник своей футболки, чувствуя себя удивительно смущенной.
- Да, ты такая.
Я не могу перестать смотреть на тебя.
Лукас состроил рожицу.
- Черт, извини.
Я, вероятно, вышел за дружеские рамки?
- Все нормально.
По ее коже распространился жар.
Ей было так приятно услышать, что она хорошенькая.
Когда в последний раз кто-нибудь говорил ей это? Лукас настолько отличался от идеального Шона, насколько парень вообще мог быть.
Лукас был высоким и долговязым, без малейшего признака клевости со своей работой в Rive Gauche, и членством в Сверхъестественном клубе, и с наклейкой на бампере "SCISSOR SISTERS", что могло быть и группой, и салоном, и сектой.
Но было и что-то еще, просто нужно было копнуть глубже, чтобы до этого добраться, - как в тот раз, когда Ханна и ее папа разграбили пляжи Нью-Джерси с металлоискателем.
Они искали часами и нашли не одну, а целых две бриллиантовые сережки, спрятанные под песком.
- Так слушай, - сказал Лукас.
- Я тоже не приглашен на вечеринку Моны.
Хочешь в субботу встретиться и устроить анти-пати? У меня бассейн с переливом.
С подогревом.
Или, знаешь, если это не твое, мы могли бы… Не знаю.
Сыграть в покер.
- Покер? - Ханна косо взглянула на него.
- Не стрип-покер.
За кого ты меня принимаешь? - Лукас приложил руки к груди.
- Я имею ввиду Техасский холдем.
Хотя будь осторожна.
Я хорош.
- Хорошо.
Конечно.
Я приду и поиграю в покер.
Она наклонилась назад в шар, осознавая, что ждет этого.
Она застенчиво улыбнулась Лукасу.
- Тем не менее, не меняй тему.
Теперь, когда я выставила себя идиоткой, ты тоже должен признаться в чем-то постыдном.
Чего ты еще избегаешь, вступая во все свои клубы?
Лукас наклонился назад.
- Дай подумать.
Я гермафродит, это факт.
Его лицо было абсолютно серьезным.
Застигнутая врасплох Ханна вытаращила глаза.
Но затем Лукас улыбнулся и начал смеяться, так что Ханна тоже рассмеялась.
У РОЗОВЫХ КУСТОВ ЕСТЬ ГЛАЗАВ пятницу Эмили сидела за ланчем в оранжерее Розвуд Дэй, где росли высокие лиственные растения, а во влажном воздухе порхало несколько видов бабочек.
Здесь многие завтракали, даже несмотря на жару и запах грязи.
Может, это было побегом от мороси, или может они хотели быть рядом с новой Девочкой-Что-Надо, Эмили Филдс.
- Итак, ты собираешься на вечеринку Моны? - брат Арии, Майк, выжидающе уставился на нее.
Он и несколько других парней из команды по лакросу шлепнулись на скамью вокруг нее и ловили каждое ее слово.
- Я не знаю, - ответила Эмили, прикончив свой последний чипс.
Ее мама сомневалась, позволить ли ей пойти к Моне, и Эмили не была уверена, что хочет этого.
- Тебе стоит пойти потом и зависнуть у меня в джакузи.
Ноэль Кан нацарапал свой номер на кусочке линованной бумаги из блокнота.
Он вырвал его и протянул ей.
- Вот когда начнется настоящая вечеринка.
- И свою подружу возьми тоже, - согласился Майк с голодным выражением глаз.
- И чувствуйте себя с нами свободно.
У нас очень широкие взгляды.
- Я даже могу вернуть фото-кабинку для тебя, - предложил Ноэль, подмигивая Эмили.
- Что угодно, чтобы завести тебя.
Эмили округлила глаза.
Как только мальчики удалились, Эмили склонилась к бедрам и облегченно вздохнула.
Было так плохо, что она не была эксплуататорским типом - вероятно можно было заработать много денег на этих возбужденных по поводу "девочка-любит-девочку" розвудских мальчишках.
Внезапно она ощутила, как чья-то маленькая ручка обвилась вокруг ее запястья.
- Встречаешься с мальчиком-лакросером? - прошептала Майя ей на ухо.
- Я видела, как он подсунул тебе свой номер.
Эмили подняла взгляд.
Ее сердце упало.
Как будто она не видела Майю неделями и не могла перестать думать о ней.
Лицо Майи всплывало перед ней, когда бы она не закрывала глаза.
Она подумала об ощущении ее губ во время их вылазок на скалу у ручья.
Не то чтобы эти вылазки могли повториться.
Эмили убрала свою руку.
- Майя.
Мы не можем.
Майя выпятила нижнюю губу.
Она оглянулась.
Дети сидели у фонтанов, на деревянных лавочках возле цветников или укрытия бабочек, спокойно разговаривали и поедали свой ланч.
- Как будто кто-то смотрит.
Эмили вздрогнула.
Ощущение было, как будто кто-то смотрел.
На протяжении всего ланча у нее было жуткое чувство, что кто-то находится прямо у нее за спиной, шпионя.
Растения в оранжерее были такими высокими и широкими, что легко могли спрятать людей, скрывающихся за ними.
Майя отстегнула свой розовый швейцарский армейский нож от рюкзака и срезала розу с пышного куста позади них.
- Держи, - сказала она, протягивая ее Эмили.
- Майя!
Эмили уронила розу на колени.
- Ты не можешь срывать цветы здесь!
- Мне плевать, - настаивала Майя.
- Я хочу, чтобы она у тебя была.
- Майя.
Эмили сильно хлопнула ладошками по бедрам.
- Тебе стоит уйти.
Майя сердито посмотрела на нее.
- Ты серьезно занялась этими "Тремя шагами"?
Когда Эмили кивнула, Майя тяжело вздохнула.
- Я думала ты сильнее этого.
И это кажется таким жутким.
Эмили смяла свой пакет для завтрака.
Неужели она уже не прошла через это?
- Если я не пройду "Три шага", я должна буду поехать в Айову.
А я не могу - мои дядя и тетя сумасшедшие.
Она закрыла глаза и подумала о своей тете, своем дяде и трех своих айовских кузенах.
Она не видела их годами и все, что смогла представить, это пять пар осуждающе нахмуренных бровей.
- В последний раз, когда я их навещала, моя тетя Хелен сказала мне, что я должна есть на завтрак Чириос и только Чириос, потому что они подавляют сексуальные желания.
Два моих кузена совершают супер-длинную пробежку по полям каждое утро, чтобы истощить свою сексуальную энергию.
А моя кузина Эбби - она моего возраста - хотела быть монахиней.
Вероятно теперь она монахиня.
Она носила при себе блокнот, который называла Маленькой Книгой Зла Эбби, и записывала туда все, что считала грехом.
Она записала тридцать греховных вещей обо мне.
Она даже думала, что ходить босиком - это зло!
Майя фыркнула.
- Если у тебя очень страшные ноги, то так и есть.
- Это не смешно! - закричала Эмили.
- И дело не в том, что я сильная или думаю, что "Три шага" это правильно, или лгу себе.
Я не могу переехать туда.
Эмили сомкнула губы, ощущая тот самый горячий наплыв, который всегда накрывал ее перед тем, как она начинала плакать.
В последние два дня, если кто-то из семьи проходил мимо нее в коридоре или на кухне, они даже не смотрели в ее направлении.
