Максим Михайлов - Дикие нравы

— Ладно издеваться-то, на себя посмотри, — обиделся Максим. — Надо умудриться, целый майор, офицер атомной державы, в двадцать первом веке сидит в клетке у первобытных людоедов. Расскажи кому — засмеют. Как они тебя не сожрали-то, деятель?

— Э, брат! Я у них был чем-то вроде талисмана, удачу приносил короче. Так колдун ихний решил, а тот ошибаться не может. И кто же таких ценных кадров с гастрономической целью употребляет? То-то! Я там почти как наследный принц в авторитете был.

— Ага, прынц! То-то они тебя в клетке держали…

— А, это я бежать пробовал, — досадливо махнул рукой ООНовец.

— Далеко убежал? — ехидно поинтересовался Максим.

— Далеко, — мечтательно закатил глаза Андрей. — Метров сто пятьдесят, а то и все двести будет.

После этих слов оба рассмеялись, легко и радостно, будто немудрящая шутка наблюдателя последней каплей весенней капели упала на лед взаимного недоверия, окончательно растапливая его, разламывая на остро отсверкивающие холодными гранями, но уже безобидные куски. Отсмеявшись же, глянули друг на друга уже гораздо дружелюбнее, понимая, что пусть помимо их воли, но на какое-то время судьба свела их вместе, и хочешь, не хочешь, а налаживать нормальные отношения придется.

— Ну так что? Расскажешь, как ты сюда вляпался? — Максим с улыбкой глянул на ООНовца, приглашая его в свою очередь поделиться своей историей с товарищем по несчастью.

— Да чего уж там, только это долгая выйдет история и совсем не веселая…

— Ничего, времени у нас с тобой много, так что вполне успеешь, — подбодрил его Максим.

— Ну раз так, слушай, — устраиваясь поудобнее начал Андрей. — Служил я раньше себе спокойно в обычном мотострелковом батальоне помощником по воспитательной работе. Жизнь, сам понимаешь, не сахар. Зарплата такая, что едва концы с концами сводишь, а у меня семья: жена и две дочки. Жена не работала, в военном городке вообще тяжело работу найти, а у нас и вовсе, вроде бы Подмосковье цивилизация и все такое, ан нет, такой медвежий угол, почище иных забайкальских гарнизонов. Три девки в семье, это я тебе доложу полное разорение, дочки хоть и маленькие еще пигалицы, а уже тоже хотят и одеться получше и мобильник покруче и украшения хотя бы простенькие, прически… Да мало ли куда женщины деньги спускают! Полная жопа короче, известно, на майорскую получку особо не разгуляешься, да еще и служба нервная дерганная. Помощник по воспитательной это ведь что? За всех солдат ответственный, в каждой бочке затычка. Как эти уроды учудят чего-нибудь, так меня первого к ответу. Как воспитывал? Почему не досмотрел? Ночь, полночь, никого не волнует, вперед на разборки… В итоге дома меня практически не видели, вроде по документам есть муж и отец, а где он? А хрен его знает, очередному бойцу задницу вытирает!

Разволновавшись, Андрей, досадливо рубанул воздух рукой и отвернулся, медленно цедя сквозь зубы воздух. Максим лишь сочувственно покивал, что тут сказать, работа с личным составом всегда была самая нервная и неблагодарная, особенно в бесправной Советской, а позже Российской армии, в которой у офицера окончательно отняли все рычаги воздействия на солдата по призыву, вместе с тем до нельзя опустив планку отбора набираемого на военную службу контингента. Не зря же неписанная военная мудрость гласит, что лучше иметь в подчинении десять сейфов, чем одного солдата. С сейфами все просто, уходя вечером домой скажешь им: «Смирно!» и можешь быть уверен, они так и будут стоять до утра. А с бойцом попробуй! Хрен он будет спокойно находиться там, где положено, или в самоход сорвется к девкам, или водки нажрется, или подерется с сослуживцами, одним словом что-нибудь да организует, хоть куда-нибудь да влипнет. А ты давай, майор, воспитывай, только гляди пальцем тронуть солдатика не смей! Не дай бог! Военная прокуратура бдит! А что чем дальше, тем чаще среди солдат попадаются такие отморозки, что слов просто не понимают, это всем наплевать. Крутись, майор, как хочешь, тебе за это денежки платят. Чуть меньше конечно, чем продавщица на рынке получает, раза этак в два, но ничего, с голоду ведь еще не умер. Нет? Не умер? Ну, молодец! Так иди, работай, пока квартальной премии не лишили! Что ж, таким условиям службы оставалось только сочувствовать.

— Беспросветность короче полнейшая, — подвел итог Андрей. — И вдруг, как луч солнца! Знакомый кадровик, с которым не одна бутылка водки совместно распита, по секрету сообщил, что набирают добровольцев для работы за границей. А это же деньги, причем такие, которые занюханной махре и не снились! Да что там деньги, даже не в них дело, это же возможность вырваться из череды серых однотонных будней, как-то прорвать этот замкнутый круг. Естественно я за нее ухватился обеими руками. Не просто так конечно все было, у нас ведь как, не подмажешь не поедешь. Пришлось и взятки давать через того же кадровика, и подарки с гостинцами посылать, но, в конце концов, вожделенное направление на курсы военных наблюдателей в Солнечногорск оказалось у меня в кармане. Дальше все пошло намного проще. Экзамены сдал сравнительно легко, благо еще в училище диплом военного переводчика получил. На французском говорю практически свободно, почти как на родном, с детства у меня склонность к языкам была. По остальным предметам вроде тоже не дурак. Короче приняли, экзамены сдал, конкурс выдержал. Потом учеба, говорили тяжело, нагрузки большие, а я там отдыхал. После родного батальона, рабочих дней по двенадцать-пятнадцать часов, да с одним-двумя выходными в месяц, курсы для меня оказались просто курортом. Не успел оглянуться, как закончил учебу, а там и вызов пришел в часть, с направлением в миссию сюда в Конго. Ты даже не представляешь, какое это тогда было для меня счастье…

Андрей мечтательно прищурил глаза, взгляд его разом помягчел, потерял привычную собранность и цепкость, уходя куда-то в недоступные окружающим глубины его души, в глубину памяти…

Изрядно пропыленная, разбитая колесами машин, грунтовка прихотливыми змеиными кольцами вилась через джунгли. Настоящие тропические джунгли Экваториальной Африки с обязательными пальмами, острыми стрелами листвы банановых деревьев, еще какими-то широкими мясистыми листьями почему-то красноватого цвета, прикрывающими бледно-розовые цветы, огромными деревьями великанами, по три десятка метров в высоту. Одуряющее пахло до предела насыщенным кислородом воздухом, рождая в кружащейся голове Андрея легкую эйфорию, будто только что хлобыстнул залпом бокал шампанского. Мощный рэйндж-ровер, утробно взрыкивая мотором, легко скакал по ямам и колдобинам дороги, разбрызгивая мощными колесами по сторонам красноватые комки высохшей глины. Приемник изливался звуками джаза, заглушая птичий щебет и резкие крики мелких обезьян сновавших в ветвях деревьев. Водитель, худощавый, бритый наголо чернокожий парень в огромных закрывающих пол лица очках-консервах, меланхолично перекатывал крепкими челюстями жвачку, в такт музыке мотая из стороны в сторону головой. Сгоравший от любопытства Андрей попытался было расспросить его о конечной цели их поездки, но водитель оказался парнем на редкость не разговорчивым, на вопросы отвечал односложно, отделываясь лишь общими фразами, порой вообще демонстративно пропускал их мимо ушей, вынудив, в конце концов, непоседливого пассажира тоже замолкнуть, наслаждаясь окружающими видами. А посмотреть и вправду было на что.

Открывающийся взору пейзаж не походил ни на что виденное майором ранее. Настоящие девственные леса, те, которые покрывали всю поверхность суши в доисторические времена, сжимали с двух сторон узкую ленту дороги, а по ней самой непрерывным потоком двигались живописно одетые мужчины и женщины всех цветов и оттенков кожи от темно-синей баклажанной до почти белой с желтоватым отливом слоновой кости. Мужчины шествовали важно, неторопливо, бросая на их машину любопытные взгляды, женщины, как правило, несущие на головах огромные тюки, мелко семенили, опустив глаза в дорожную пыль, глядя лишь себе под ноги. Некоторые толкали рядом с собой нагруженные корзинами велосипеды.

— Куда они все идут? — удивленно спросил Андрей у водителя, наблюдая за этой всеобщей миграцией.

— Туда где жизнь лучше, — философски отозвался, с удовольствием хлопнув надутым пузырем жвачки, чернокожий. — Куда же еще?

— А почему тогда все идут в разные стороны? — не сдержавшись, улыбнулся Андрей.

— Потому что для каждого счастье свое. А значит, и находится в разных местах, — терпеливо объяснил водитель, удивляясь такой бестолковости белого пассажира.

Лес по сторонам дороги расступился, обнажая клетки обработанных полей с первыми зелеными всходами каких-то растений. Несколько женщин не взирая на давящую полуденную жару упорно размахивали мотыгами, рыхля вдоль ростков красноватую глинистую почву. Работа была даже на взгляд со стороны весьма нелегкой, но двое сидевших на краю поля мужчин в белоснежных рубахах, даже не помышляли о том, чтобы как-то помочь несчастным.