— Где хранится наследство?
— Здесь, на складе Чейни, Беркшир-роуд.
— Его стоимость?
— Гораздо ниже той, что предполагают мои родственники.
— Назовите примерную цифру.
— Около полумиллиона.
— У вас есть на него официальные права?
— Скажем так — да. Не хочу входить в детали, они отнимут часов восемь и наградят нас обоих головной болью.
— Верю.
Кроуфорд черкнул что-то в блокноте; беседа, похоже, двигалась к завершению.
— Когда у вас появится новый телефон?
— Отправлюсь за ним сейчас же.
— Отлично. Могу я осмотреть ваше жилище?
— В любое время.
Три часа спустя Кроуфорд вместе с каким-то коротышкой, которого он называл Тычком, закончил дотошную инспекцию квартиры. Телефоны Рэя оказались чисты, ни «жучков» в стенах, ни видеокамер в вентиляции тоже не обнаружилось.
— Здесь все в порядке, — уже с порога бросил детектив.
Рэй придерживался другого мнения. Пустить в свою жизнь посторонних, платить за то, чтобы в ней копались, и считать, что «все в порядке»?
За спиной раздался резкий телефонный звонок.
Судя по голосу, Форрест был трезв, слова его звучали внятно и четко:
— Привет, братец.
По укоренившейся за многие годы привычке Рэй внимательно вслушивался в интонацию. Форрест сказал, что чувствует себя превосходно, и это могло означать лишь одно: он действительно воздерживается от спиртного и наркотиков. Интересно, как долго? Уточнять Рэй не стал.
Вместо упоминания об отце, Гарри Рексе или особняке Форрест внезапно выложил:
— Я нашел новую работу. — Голос брата был полон энтузиазма.
— Рассказывай. — Рэй опустился в кресло.
— Ты когда-нибудь слышал о «Беналотофиксе»?
— Нет.
— Я тоже. В народе его называют «Тощий Бен». Знакомо?
— Ответ отрицательный, извини.
— Это патентованные пилюли для похудения, выпускаются в Калифорнии компанией «Лурей продактс». Последние пять лет врачи-диетологи выписывают их как одержимые, потому что средство работает! Оно не совсем подходит для дам, которые горят желанием сбросить фунтов двадцать, но в целом дает превосходные результаты. Ты не уснул?
— Я весь внимание.
— Проблема в том, что через год или два после курса у многих пациенток начинает подтекать сердечный клапан. Тысячи женщин оказались в кардиологических клиниках, суды Калифорнии и Флориды завалены исками против компании. Около полугода назад вмешалась сенатская комиссия по здравоохранению, и в прошлом месяце «Лурей» была вынуждена отозвать свою продукцию с рынка.
— В чем непосредственно заключаются твои обязанности, Форрест?
— Теперь я — консультант.
— И по каким же вопросам?
— Рад, что тебя это интересует. Сегодня, например, я побывал в Дайсберге, Теннесси, беседовал с супружеской парой. Врач, которому платят те же юристы, что и мне, проверил их моторы, написал заключение и… Ну, смелее!
— Ты обрел новых клиентов.
— Именно. Сейчас их у меня уже сорок.
— Сколько в среднем выплачивают по иску?
— Десять тысяч. Исков у нас более восьмисот, это восемь миллионов долларов. Половина уходит юристам, а бедные пациентки остаются ни с чем. Добро пожаловать в эру массового надувательства!
— А ты-то что имеешь?
— Базовый оклад, премию за каждого нового клиента и процент от выигранного иска. В целом по стране их может быть полмиллиона, так что мы уверенно смотрим в будущее.
— Предвкушая пять миллиардов?
— У «Лурей» их восемь — наличными. Сейчас здесь только ленивый не говорит о «Тощем Бене».
— Этическая сторона, как я понимаю, тебя не тревожит?
— Какая, к черту, этика! Мы живем в стране чудес. Этика хороша для тех, кто читает лекции студентам, Рэй.
— Такое я уже слышал.
— Словом, у меня тут золотые россыпи. Решил вот поделиться с братцем.
— Рад за тебя.
— У вас еще никто не раскопал эту жилу?
— Насколько мне известно, нет.
— Держи руку на пульсе. Твои коллеги почуяли запах жареного и потихоньку переходят в наступление. Чем больше исков, тем солиднее гонорар.
— Посмотрю, что тут у нас творится.
— До встречи!
— Будь осторожен, Форрест.
Следующий раз телефон зазвонил в половине третьего ночи. Как обычно бывает в такое время, звонок долго не умолкал. Рэй нащупал выключатель, зажег ночник и снял трубку.
— Рэй, это Гарри Рекс, извини, если разбудил.
— Что у тебя? — Было ясно: ничего хорошего.
— Форрест. Час назад я говорил с ним, а затем с сестрой Баптистского госпиталя в Мемфисе. Лежит в отдельной палате со сломанным носом.
— Давай-ка с самого начала, Гарри.
— Он пошел в бар, нажрался, полез в драку. Ничего нового. Противник, похоже, оказался серьезным. У Форреста все лицо в швах. Врачи собираются продержать твоего брата до утра. Я пообщался с хирургом, заверил, что труды его будут оплачены. Просил не давать Форресту болеутоляющего и транквилизаторов. Они же не знают, с кем имеют дело.
— Прости, Гарри. Тебе опять пришлось ввязываться в наши дрязги.
— Чепуха. Но он определенно рехнулся, Рэй. Затянул старую песню о наследстве, о своих законных правах. Результат алкогольного отравления, ясно. И все же учти: Форрест теперь не отступится.
— Пять часов назад я разговаривал с ним по телефону. Он был совершенно трезв.
— Наверное, перед самым уходом. В госпитале ему вкатили-таки успокоительного, чтобы зафиксировать сломанную переносицу. Боюсь, как бы они не переусердствовали там с наркотиками. Жаль, жаль.
— Прости, Гарри. — Придумать что-либо другое Рэй не мог. После затянувшейся паузы добавил: — Всего пятью или шестью часами ранее он казался нормальным человеком.
— Он сам позвонил тебе?
— Да. Решил похвастаться новой работой.
— Ты про «Тощего Бена»?
— Да. Это и вправду стоящее дело?
— Похоже на то. Наши юристы сворой набросились на производителя. Для них главное — количество исков. Нанимают бедолаг вроде Форреста и бросают их в драку.
— Они должны быть лишены лицензии.
— Половина из нас должна. По-моему, тебе стоит приехать. Чем раньше мы решим вопрос о наследстве, тем скорее Форрест возьмется за ум. Мне тошно слушать его обвинения.
— Дата слушания в суде известна?
— В принципе можно подойти туда на следующей неделе, в среду. Думаю, будет лучше, если ты задержишься у нас на несколько дней.
— Я, собственно, так и собирался. Подъеду, можешь рассчитывать.
— Только предупреди. Хочу, чтобы ты застал Форреста трезвым.
— Еще раз прости, Гарри Рекс.
Заснуть после разговора Рэю не удалось. Он рассеянно листал в гостиной сборник постановлений Верховного суда страны, когда прозвенел очередной звонок, на этот раз его новенького сотового телефона. Явно ошиблись номером, подумал он, нажал кнопку и настороженно произнес:
— Алло?
— Почему вы не спите? — прозвучал в трубке глубокий бархатистый голос Кори Кроуфорда.
— Мешают звонки. Где вы?
— Неподалеку. У вас все в норме?
— Да. Сейчас четыре утра. Скажите, ваши подчиненные когда-нибудь спят?
— Они почти все время дремлют. На вашем месте я бы выключил свет.
— Благодарю за совет. А что, мои окна кого-то интересуют?
— Пока нет.
— Это успокаивает.
— Мне нужно было убедиться.
— Понимаю.
Рэй выключил свет в комнатах и отправился в спальню, где горел всего лишь ночник. Мысль о нескольких сотнях долларов, которые он выложит детективу за его бдительное дежурство, прогнала остатки сна. «Не валяй дурака, — сказал себе Рэй. — На данный момент это твое самое разумное вложение денег».
Ровно в пять он крадучись, как если бы за ним кто-то наблюдал, пробрался в кухню и, не зажигая света, наполнил кофейник. Дожидаясь, пока напиток сварится, позвонил Кроуфорду.
— Слушаю, — прозвучал из трубки заспанный голос.
— У меня тут поспевает кофе, не хотите чашечку?
— Идея так себе, но все равно спасибо.
— Один момент, Кори. Сегодня после обеда я вылетаю в Атлантик-Сити. Ручка у вас с собой?
— Да, записываю.
— В три часа, на белой «бонанзе», бортовой номер восемь-один-пять-Ромео, имя инструктора — Фог Ньютон. Ночь проведем в казино «Каньон» и вернемся завтра к полудню. Машину свою я оставлю в аэропорту, как обычно. Еще что-нибудь?
— Мы понадобимся вам в Атлантик-Сити?
— Нет. Обойдусь.
Организацией консорциума занялся один из приятелей Дика Докера. К нему присоединились два офтальмолога, руководившие клиниками в Западной Виргинии. Оба совсем недавно овладели навыками пилотирования, но уже твердо вознамерились сократить время своих перелетов. Приятель Докера рассчитывал пользоваться «бонанзой» не более двенадцати часов в месяц. Троице оставалось найти четвертого члена и заключить сделку. Предполагалось, что каждый пайщик внесет в общий фонд пятьдесят тысяч долларов, а недостающую сумму консорциум возьмет в банке — цена самолета составляла триста девяносто тысяч, и снижать ее хозяин не собирался. Ссуда должна была быть погашена в течение шести лет, ежемесячная выплата по ней равнялась восьмистам девяноста долларам на человека.
