Для пилота Этли это означало одиннадцать часов в воздухе за штурвалом «сессны».
Положительными сторонами сделки являлись общие расходы на амортизацию машины и возможность использовать «бонанзу» по своему усмотрению, если в ней не нуждались другие партнеры. Негативными — плата за аренду ангара, горючее, обслуживание и иные мелочи, список которых сводил с ума. Ничего приятного не видел Рэй и в перспективе иметь дело с тремя совершенно посторонними людьми.
Но пятьюдесятью тысячами долларов он готов был поступиться, равно как и ежемесячным взносом в восемьсот девяносто. Рэю ужасно хотелось ощутить себя хотя бы совладельцем самолета, в глубине же души он считал его своей безраздельной собственностью.
Если верить результатам маркетинговых исследований, спрос на «бонанзу», даже на вторичном рынке, был достаточно высок. По классу безопасности «птичка» считалась второй после «сессны», однако фактически ничем ей не уступала. Рэй двое суток не расставался с текстом договора, перечитывая его в своем рабочем кабинете, дома, за столиком кафе во время обеда. По всему выходило: троица вполне может обойтись и без четвертого участника сделки. Единственное, что от него требовалось, — это поставить в пяти местах свое имя.
За день до отъезда в Миссисипи Рэй в последний раз перечел уже досконально изученный документ, махнул рукой на сомнения и подписал все бумаги.
Если кто-то и шел по его следу, то дело свое эти люди делали мастерски. Потратив шесть дней на бесплодные попытки определить, кто сел Рэю на хвост, Кроуфорд заключил: никакой слежки за его клиентом не существует. Рэй заплатил детективу три тысячи восемьсот долларов и сказал, что в случае необходимости непременно с ним свяжется.
Под видом перевозки в хранилище миссис Чейни домашнего скарба он ежедневно проверял, на месте ли пачки банкнот. Через некоторое время оба бокса, 14Б и 37Ф, походили на лавку старьевщика.
Накануне отъезда Рэй зашел в офис владелицы склада узнать, не освободилась ли ячейка под номером 18Р.
— Да, пару дней назад.
— Я бы занял и ее.
— Это будет уже третья.
— Мне не хватает места.
— Почему бы вам не снять одно помещение, у нас есть любые площади.
— Может быть, чуть позже. Пока меня устроят три маленьких.
До причуд клиентов хозяйке не было дела. На имя несуществующей фирмы «Ньютон авиэйшн» Рэй арендовал бокс 18Р, заплатив сразу за шесть месяцев. Убедившись в отсутствии любопытствующих взглядов, перенес деньги из 37Ф на новое место, где уже стояли сделанные на заказ контейнеры. Изготовлены они были из винила, покрытого пленкой окиси алюминия, и могли выдерживать температуру до трехсот градусов по шкале Фаренгейта.[19] Каждый был абсолютно герметичным, каждый имел надежные запоры. Чтобы уложить все три миллиона наличными, потребовалось пять контейнеров. Рэй и сам не знал, для кого разыгрывает этот спектакль, но, окончив работу, с облегчением перевел дух.
На протяжении последних дней Рэй вообще жил по чьему-то чужому сценарию: добирался от дома до колледжа другой дорогой, проложил новый маршрут для утренней пробежки, стал обедать в другом кафе, заходить в книжные магазины, в которых раньше не бывал. При этом он не забывал отмечать вокруг все, что хоть как-то нарушало рутину повседневности. Быстрый взгляд в зеркало заднего обзора, мгновенный поворот головы на перекрестке, настороженное посматривание сквозь стеллажи с книгами в магазине. За ним шли по пятам, он это чувствовал.
До поездки на Юг Рэй все-таки решил отобедать с Кейли. Пусть Джоан официально еще значилась студенткой — экзамены позади, кому какая разница? На лето она остается в городе, и при известной осторожности можно было бы начать встречаться. С женщинами без осторожности нельзя, а в данном случае ее необходимо убедить: от Джоан можно ожидать чего угодно.
Однако первый же телефонный звонок бывшей ученице принес разочарование. Ответил мужчина — молодой мужчина, как мгновенно стало ясно Рэю, — и голос его звучал не слишком приветливо. Взяв трубку, Кейли обошлась всего несколькими словами.
— Может, позвонить в другое время? — спросил Рэй.
— Нет, я найду тебя сама.
Он прождал три дня и с легким сердцем, будто отрывая листок календаря, поставил на Джоан крест.
Все дела в Шарлотсвилле были закончены. Забравшись в кабину «бонанзы», Рэй с неохотой уступил место у штурвала Фогу Ньютону и через четыре часа прибыл в Мемфис. У здания аэровокзала взял такси и отправился к Форресту.
Свой первый и пока единственный визит в дом Элли Крум Рэй нанес несколько лет назад и по тому же поводу. Форрест растворился в нирване, исчез. Судья даже решил, что младшего сына нет в живых. Будучи человеком чрезвычайно занятым, он не мог позволить себе отправиться на поиски непутевого чада, да и зачем — ведь у него был Рэй.
Старый, викторианского стиля дом стоял в центре Мемфиса. Построил его собственными руками отец Элли, процветавший некогда бизнесмен. От былого богатства семьи остались лишь воспоминания. Некоторое время Форресту мерещились кипы ценных бумаг и фамильные деньги под крышей дома, однако пятнадцать лет спустя он распрощался со своими надеждами. В начале совместной жизни брат занимал хозяйскую спальню, но сейчас был вынужден довольствоваться скромной комнаткой в подвале. Кроме него, в доме проживали и другие постояльцы, все как один художники, влачившие полуголодное существование.
У подъезда Рэй попросил таксиста остановить машину. Кусты, что окаймляли дорожку к двери, были давно не стрижены, крыша чуть просела, но в целом выглядел особняк довольно прилично. Каждый год в октябре Форрест покрывал стены новым слоем краски, вернее, красок — самой немыслимой палитры, споры о которой велись на протяжении предыдущих двенадцати месяцев. Сейчас главенствовал бирюзовый цвет неба с редкими вкраплениями красного и оранжевого. Если верить брату, однажды он разрисовал стены павлинами.
Молодая женщина с молочно-белой кожей и иссиня-черными волосами приветствовала профессора на пороге без малейшего намека на гостеприимство.
— Да?
Прихожая за ее спиной напоминала пещеру.
— Элли у себя? — столь же бесцеремонно спросил Рэй.
— Она занята. Что передать?
— Скажите, ее хочет видеть Рэй Этли, брат Форреста.
— Кого-кого?
— Форреста, что живет в подвале.
— Ах, этого…
Женщина скрылась, в глубине дома зазвучали голоса.
Через минуту в проеме двери возникла Элли. Мощное тело было скрыто под складками затянутой узлом на груди простыни, которую украшали мокрые пятна и потеки не успевшей засохнуть глины. Руки Элли вытирала старым посудным полотенцем, на лице — кислое выражение оторванного от своей вдохновенной работы гения.
— Привет, Рэй, — буднично сказала она и распахнула дверь.
— Привет, Элли. — Вслед за хозяйкой дома Рэй прошел в гостиную.
— Труди, милочка, принеси нам чаю! — крикнула ваятельница.
Невидимая Труди даже не отозвалась. Стен гостиной почти не было видно за полками с горшками и вазами тех причудливых форм, что могут возникнуть лишь в мозгу объятого горячечным жаром человека. По словам Форреста, на лепку у Элли уходило более десяти часов в день, и расставаться со своими творениями она не намеревалась.
— Мне так жаль вашего отца, — ровным голосом проговорила Элли.
Они уселись друг против друга за круглый стеклянный столик. Хрупкий прозрачный диск покоился на трех глиняных фаллосах, выкрашенных в разные оттенки синего цвета. Рэй опасался прикоснуться к уникальному предмету обстановки рукой.
— Спасибо, — несколько принужденно ответил он.
Ни звонка, ни письма, ни букета цветов на похороны, вообще ни слова сочувствия до этой неожиданной для обоих встречи. За стеной слышались звуки классической музыки.
— Ты, наверное, к Форресту?
— Да.
— Последнее время я его почти не вижу. Ты же знаешь, он обитает в подвале, уходит и приходит, когда захочет, как мартовский кот. Сегодня утром послала к нему подругу, проведать что к чему. Та возвращается, говорит, похоже, его уже неделю как нет. Вместе мы не спали лет пять-шесть.
— Это куда больше того, о чем я собирался спросить.
— Он даже не звонит.
Труди внесла в комнату чайный поднос, еще один рожденный буйными фантазиями хозяйки шедевр. Чашками служили пузатые бочонки с непропорционально тонкими ручками.
— Сливки? Сахар? — Элли подвинула к нему две вазочки.
— Сахар.
Она вручила Рэю бочонок. Упади тяжелый сосуд ему на ногу — травмы не миновать.
— Как у брата дела? — спросил он, когда Труди оставила их вдвоем.
— То пьян, то трезв. Это же Форрест.
— Наркотики?
— Туда лучше не соваться. Ты и сам не захочешь знать.
— Пожалуй. — Рэй пригубил напиток. Жидкость благоухала розами, одного ее глотка оказалось для него достаточно. — Прошлой ночью Форрест с кем-то подрался, тебе говорили? Я слышал, у него сломан нос.
