сжимались в кулачки и что есть сил тянули ремни, те впивались в кожу и вновь ослабевали.
– Душевный недуг – поди разбери его причины, – вымолвил старый врач. – Острая шизофрения – это тебе не грипп. Хоть сто томов напиши, хоть миллион человек исследуй, все равно у каждого найдутся свои причины для хвори. – Он вновь уставился на спрятанные под «капустными листьями» фактурные бедра медсестры. – Знаешь, что говорили древние о безумии?
– Что? – не оборачиваясь, спросила Лика.
– Если боги хотят наказать человека, они лишают его разума.
– Мудро, Василь Василич.
Поздним утром, когда летнее солнце ярко зажгло жалюзи, Лика мирно дремала на кушетке, а врач Погорельцев отправился на кухню за своей порцией каши, яйцом вкрутую и стаканом какао, Женечка Оскомина уже еле подавала признаки жизни. Пристегнутая, она буквально камнем лежала на больничной койке, и только едва двигались глазные яблоки под закрытыми веками да прерывистое дыхание слетало с обветренных, потрескавшихся губ…
Незадолго до полудня телефон Лики ожил.
– Привет, это Крымов. Вчера вечером толком не поговорили. А столько всего хотелось сказать! Я скоро приеду. У меня масса новостей по Жене Оскоминой, одна круче другой. При встрече расскажу. А теперь самое главное: как там наша принцесса, проснулась? Мне надо задать ей столько вопросов, достучаться до нее любым способом… Лика?
– Здравствуйте, Андрей. – Он услышал в трубке тяжелый всхлип. – Сегодня утром Женечка Оскомина умерла.
Часть третья
В погоне за прошлым
Глава первая
Тайными тропами…
1
Тот день, который Андрей Крымов обещал провести с Ликой и который начался неприятным общением с кукольником в саду его дома, оказался одним из самых насыщенных в жизни детектива и подтвердил многие его догадки.
Во-первых, через третьи руки ему дали телефон крупного специалиста в области древней славянской символики, доктора наук, профессора Духоборова Семена Матвеевича.
Предварительно созвонившись с ним и наспех перекусив в столовой управления, в обед Крымов был в Академии культуры на кафедре этнографии и славянского фольклора.
Картина взору капитана убойного отдела предстала трогательная и даже идиллическая. Ученый средних лет, упитанный, жизнерадостный сангвиник с легкой залысиной энергично уплетал бублик с заварным кремом под черный кофе. Потоки июльского солнца омывали широкую спину этнографа и готовы были безжалостно спалить все бумаги на его столе. Напротив за компьютером сидела прехорошенькая секретарша лет двадцати пяти в приталенном белом костюмчике. Читая с монитора, она машинально отламывала от плитки молочного шоколада квадратики и отправляла их в рот. Где-то народный хор репетировал русскую народную песню «Степь да степь кругом», солист вдохновлял трогательным драматическим тенором.
Крымов закрыл дверь и представился.
– Андрей Петрович? – оживился профессор. – Все правильно? – он взглянул на листок бумаги. – Я записал. Вы говорили со мной: Семен Матвеевич Духоборов.
Девушка отвлеклась, смерила посетителя любопытным взглядом, отломила и чувственно положила на язык очередную дольку шоколада и вновь ушла в чтение. Эти люди не участвовали в перестрелках, не смотрели в лицо смерти, злодеи обходили их стороной за абсолютной ненадобностью. Одним словом, изучай культуру прежних столетий и радуйся жизни, чем работники этой кафедры и занимались.
– Кофе будете? – спросил Духоборов. – Бублик с кремом был только один, – посетовал он, – но сердечно обрадую: есть галетное печенье и остатки кекса с изюмом. Да вы садитесь, садитесь!
– Только кофе, если можно, – кивнул Андрей Петрович и сел напротив ученого. – Буду премного благодарен.
Он полез в папку за снимками.
– Машуля, сделаешь кофеек товарищу следователю? – ласково спросил Духоборов у секретарши.
– Конечно, Семен Матвеевич. – Девушка оставила компьютер и пошла выполнять поручение – привычно щелкнула кнопкой чайника, звякнула чашкой о блюдце, полезла в шкафчик за сахаром.
– Ну-ка, ну-ка, – вытирая салфеткой пухлый рот и толстые пальцы, проговорил Духоборов и устремил зоркий взгляд исследователя на снимки, которые один за другим ложились перед ним на стол. – Так-так-так… Вот даже как? Мама дорогая…
Чувствуя заинтересованный тон ученого, Крымов с нетерпением ждал.
– Да вы издеваетесь, – продолжал Семен Матвеевич. – Держите меня сорок человек… Это что же такое творится?..
– Ваш кофе, – сказала элегантная Машуля, поставив чашку на другой конец стола, и тоже устремила требовательный взгляд на разложенные снимки.
– Благодарю, – кивнул детектив.
Наблюдая за красноречивой реакцией профессора, он уже понял, что пришел по адресу. Риторический вопрос Духоборова окончательно убедил его в этом:
– Это фотомонтаж или я что-то упустил в своей жизни?
– Снимки я сделал три часа назад – совершенно случайно.
– Случайно? – Этнограф и религиовед обернулся к детективу.
– Ну да, что-то подтолкнуло. Все эти рожицы и фигурки на фасаде и крыльце, крючки и загогулины…
– Да это не просто рожицы, фигурки и загогулины. Кстати, под избушкой вы курьих ножек не видели? – хитро улыбнулся Духоборов.
– Да нет. Может, плохо смотрел?
– Очень может быть, Андрей Петрович.
– Если честно, меня интересовал хозяин этого дома. По одному криминальному делу. Тот еще старикан.
– И вы с ним встретились?
– Разумеется.
Улыбка профессора стала еще хитрее:
– Хозяин случайно не с рогами? Не на копытах?
– А должен был?
– Я бы не удивился, Андрей Петрович.
– Кстати, у него пышные седые волосы.
– Во-от, а я о чем вам толкую?
– И ботинок он не снимал. При мне, по крайней мере.
Девушка улыбнулась.
– Видите, – подхватил профессор. – Хитрец ваш хозяин. Да-а, хорош домик! Тут один фасад на докторскую диссертацию тянет. А, Машуля? – обратился он к девушке. – Кстати, моя аспирантка, Мария Рощина.
– Очень приятно, – кивнул детектив.
– И мне, – ответила молодая специалистка.
– Что скажешь, Машуля?
– Круто, Семен Матвеевич, – откликнулась та. – Особенно вон те козлиные морды.
– Да, очень хороши! Представляешь, кто за ними стоит? Какая сила?
– Ага, – со знанием дела откликнулась та, что недавно беспечно, по-девичьи лопала шоколад. – А вот эти четыре лика по кругу? У каждого свое выражение, и все мерзкие. Тоже здорово.
– Просто великолепно! – с истинным наслаждением выдохнул профессор. – Круги языческого ада…
– Ада? – переспросил Крымов. – Расскажите.
– Сейчас-сейчас, всему свое время, – профессор водил пальцем по одному снимку, по другому, то склонялся над фотографиями, рассматривая орнаментальную резьбу, то отстранялся, чтобы увидеть всю картину в целом. – Вот эти четыре физиономии по внешнему диаметру, которые рассмотрела Машуля, – четыре лика славянского бога лжи и обмана, Морока. Слово «морочить», ну, голову, к примеру, от его имени произошло. Это очень хитрый и многоликий бог. Еще он сеет невежество и заблуждения. Сколько людей подвержены его чарам уже тысячи лет! А самое главное, – Духоборов погрозил пальцем, – Морок путает дороги, ведущие к Правде… Чьи символы идут дальше, Машуля, к центру, ну-ка? Луна пожирает солнце. А еще черепа
