Ответ напрашивался сам собой.
— Эстеллу.
— Конечно. — Мисс Морнинг мрачно передернула плечами. — На ее кандидатуре настоял Дедлок. И мы пошли на это. Довели дело до конца.
— Где это случилось? — спросил я.
— Вам не нужно этого знать. Ответ вам вряд ли понравится.
Она посмотрела на меня так, будто ожидала от меня сообразительности, некоего логического скачка. Вид у меня, наверное, был туповатый.
— Это была ночь темных чудес, — продолжила мисс Морнинг. — Когда мы располосовали запястья женщины, они тут же затянулись кожей.
— Но это невозможно.
— Невозможно. Но я видела это своими глазами. Бедняжка Эстелла — она уже перестала быть человеком. Средневековый ум сказал бы, что мы изъяли душу этой женщины. Левиафан пришел на землю, и мы упрятали его в тюрьму из костей и плоти. Как джинна в бутылку. Как паука в банку. — Она, казалось, погрузилась в воспоминания. — Из человеческого существа мы сделали тюремную камеру. Не думаю, что мы поступили правильно. Но что сделано, то сделано. Когда мы закончили, Эстелла превратилась в пустую оболочку женщины. То напряжение, что она испытывала, держа в себе Левиафана, отключило большинство ее моторных функций. Она стала медлительной, тусклой, отсутствующей. Два дня спустя я сторожила нашу явочную квартиру на Морнингтон-кресчент, когда Старосты постучали в дверь и заявили, что хотят заглянуть.
— Зачем?
— Они сказали, что им не дает покоя совесть. Они сказали мне, что готовы сдаться.
— Вы им не поверили.
— Конечно нет. Они ведут более крупную игру. Этот меловой круг удерживает их не больше, чем пакет для продуктов может удержать оцелота.
Я чуть поморщился, услышав эту метафору.
— Ваш дед оставил службу и забрал с собой Эстеллу. Он вернулся домой к вашей бабушке, а два дня спустя Эстелла исчезла. Он так и не сказал нам, где спрятал ее, даже наши самые жестокие провокации ничем нам не помогли. В Директорате есть люди, которые специализируются на умении убеждать, но ваш дед и словом об этом не обмолвился. Ни разу. Теперь вы понимаете, почему нам так необходимо найти Эстеллу. Она и есть война.
Мы с мисс Морнинг с тревогой смотрели друг на друга сквозь щупальца глиняного урода. В кармане у меня заверещал телефон.
— Извините, — сказал я, доставая трубку и заранее испытывая ужас перед той новостью, которая меня ждет.
Звонил мистер Дедлок. Наш разговор был коротким и почти целиком односторонним.
— Что он сказал? — спросила старушка, когда я закончил. — Говорите скорей.
— Дедлок согласился на их условия. — Голос мой дрожал, несмотря на все усилия говорить спокойно. — Старосты будут перемещены завтра.
Мисс Морнинг печально посмотрела на меня и отвернулась.
— Тогда я думаю, вам пора возвращаться домой и наилучшим образом провести те крохи времени, что у вас остались, потому что — уж вы мне поверьте — все вскоре покатится в тартарары.
У меня создалось впечатление, что в мире мисс Морнинг подобный язык относился к категории непристойных и использовался, только когда катастрофа уже была на пороге.
Я шарил в карманах пиджака в поисках ключа, когда дверь нашего маленького дома на Тутинг-Бек распахнулась и передо мной предстала Эбби в халатике. Волосы у нее еще не высохли после душа, от ее розового лица, очищенного от косметики, исходил карамельный запах увлажнителя.
— Я беспокоилась.
— Все в порядке. — Я вошел внутрь, закрыл дверь, запер ее, накинул цепочку. — Просто пришлось поработать допоздна, только и всего. — Я стащил с себя пальто и повесил его на крючок.
— Ты сердишься на меня?
— С какой стати мне на тебя сердиться?
Я разглядел голое тело под ее халатом. Она казалась какой-то хрупкой, кукольной, и я никогда еще не испытывал более непреодолимого желания обнять ее.
— Я просто подумала, что после того, что случилось вчера… — Она прикусила нижнюю губу. — После того, что не случилось вчера…
Я обнял ее, прижал к себе, поцеловал в губы, не беспокоясь о последствиях, хоть раз не думая о том, что могу выставить себя в глупом виде.
— Генри? — произнесла она дрожащим голосом, когда наши губы разъединились и моя рука машинально соскользнула вниз.
Без слов я повел ее в свою комнату, где как можно нежнее снял с нее халат, погладил пальцами ее груди, упал на колени и принялся целовать каждый уголок ее тела.
Мы лежали, согревая друг друга своими телами, и уже начали погружаться в сладкую дремоту, когда резкий звук дверного звонка вернул нас в реальный мир. Эбби неодобрительно заворчала, но я вылез из-под одеяла, надел футболку и трусы и пошлепал к двери, ясно осознавая, что вечерние радости уже отходят в прошлое. Я уже взялся за ручку, когда звонок повторился, и я подумал: а случалось ли когда-нибудь за всю историю, чтобы неожиданный звонок в дверь после полуночи был предвестником чего-то доброго.
Это оказался Джаспер. Он был головокружительно энергичен, как ребенок, перебравший пищевых добавок.
— Я думаю, это какая-то ошибка, — сказал он, входя без приглашения в мой дом.
Я потер глаза.
— Понятия не имею, о чем вы говорите.
— Вы что — не слышали?
— Что не слышал?
— Старост сегодня перемещают.
— Это невозможно. Дедлок выразился на этот счет вполне определенно.
— Ошибка. Или же он передумал. Вам лучше одеться.
Теперь мистер Джаспер не обращал на меня внимания. Из спальни появилась Эбби и остановилась, моргая на ярком свету в коридоре, ее срам был искусно прикрыт только парой полотенец.
Джаспер ухмыльнулся.
— Вы, наверное, домохозяйка Генри?
Эбби стрельнула в меня взглядом, в котором в равной мере читались недоумение, раздражение, обвинение.
— Извините, что врываюсь вот так, — продолжал Джаспер. — Мои планы тоже нарушили. У меня как раз было свидание с юной Барбарой. Замечательная девушка. Такая чистая… — Он задумчиво улыбнулся. — Я оставлю вас наедине на пару минут. Хорошо?
Я увел Эбби назад в спальню, где принялся многословно извиняться, потом оделся, провел расческой по волосам и попытался подготовиться к ночи в компании с Дедлоком, Хокером и Буном.
— Можешь отвлечь его на минутку? — спросил я, когда был полностью одет. — Поговори с ним. Мне нужно сделать один звонок.
— Зачем? — спросила Эбби. — Кому это ты звонишь, черт возьми?
— Пожалуйста, не задавай вопросов.
— Очень скоро, Генри, ты должен будешь мне все рассказать.
— Обещаю. Но сейчас…
Эбби нацепила на лицо улыбку гостеприимной хозяйки, и мы вместе вышли в гостиную, где Джаспер листал журнал, энергично прихлебывая воду из бутылки. Он постучал по своим часам.
— Две минуты, — сказал я. — Мне нужно в туалет.
Выходя, я услышал, как Эбби заговорила с ним, изо всех сил пытаясь его отвлечь.
— Я рада познакомиться с коллегой Генри. Скажите мне, пожалуйста, я вот все время об этом думаю… Чем именно вы занимаетесь?
Я спустил воду в бачке и присел рядом с унитазом — отчасти для того, чтобы труднее было узнать мой голос, отчасти — чтобы обмануть подслушивающие устройства, которые, возможно, были внедрены где-то поблизости. В то время мне даже не пришло в голову задуматься о том, как легко и естественно я принял подобные меры предосторожности. Я вытащил мобильник и набрал номер. Прежде чем мне ответили, телефон прозвонил раз десять.
— Это Генри, — прошептал я. — Извините, что разбудил.
Голос мисс Морнинг казался теперь старше, словно она постарела лет на десять, после того как я ушел от нее.
— Я не спала, мистер Ламб. Просто я очень боялась снимать трубку.
— Они перемещают Старост сегодня.
Никакого ответа.
— Мисс Морнинг? — сказал я. — Они перемещают их сегодня.
Тяжелый вздох.
— Я полагаю, вы оставили завещание. Надеюсь, вы привели ваши дела в порядок. Хочу думать, вы подготовились к худшему.
Он, конечно, никогда с ней не спал. Как гаранты истины, мы считаем своим долгом прояснить это. Разумеется, ему бы хотелось, чтобы это произошло, но мы можем вас заверить, что он ее даже пальцем не коснулся. На самом деле, если только что-нибудь примечательное не произойдет в ближайшие несколько дней, этот несчастный так и умрет девственником.
Приблизительно в то же время, когда мистер Джаспер стоял у дверей Генри, наследник английского трона проснулся с невыносимой головной болью, неотложной малой нуждой и ужасной тоской, надрывавшей его душу.
Он понятия не имел, как оказался в кровати, абсолютно не помнил, как ковылял по коридору, как стягивал с себя одежду. У него вообще не осталось никаких воспоминаний о том, что было после его последнего посещения бального зала и чаепития со Стритером.
Стритер. Если принц и был в чем уверен, то только в этом. Ему необходимо было снова увидеться с ним. Только Стритер мог его понять. Только Стритер мог снова сделать этот мир сносным. Только Стритер мог унять его тоску, успокоить его томления, облегчить его чудовищную жажду.
