– Каково соотношение? – спросила Кейт. Если оно слишком мало, то шансов клонировать искусственный вирус Д остается совсем немного.
– Из первой сотни проверенных проб, – в голосе Чандры появилось напряжение, – мы определяем инфекцию с вероятностью 98,9 процента.
Кейт будто получила удар под дых. Убедившись, что стойка позади нее пустая, она присела.
– Девяносто восемь и девять десятых?
– По самым скромным подсчетам.
Кейт покачала головой. СПИДу, чтобы убить человека, достаточно инфицировать один из тысячи или десяти тысяч лейкоцитов. Вирус Д оказался настолько стойким, что перепрограммировал почти все клетки организма хозяина в течение считанных часов после заражения.
– А цитотоксичность? – спросила Кейт. Столь стремительное и всеобъемлющее заражение клеточного ядра должно иметь ужасные побочные эффекты.
Чандра пожала плечами.
– С точки зрения микробиологии…, ноль. Конечно, процесс переноса и трансфекции требует массу энергии…, что вы и подтвердили, выявив повышение температуры тела ребенка в ходе этого процесса. После поглощения крови и реконструкции ребенок представляет собой химико-генетический плавильный тигель. Но фактически все происходит в основном за несколько часов, хотя, судя по нашим предварительным исследованиям, для окончательной генетической ассимиляции нужна примерно неделя.
Кейт показала рукой в перчатке на другие культуры.
– А образцы ВИЧ? Чандра моргнула.
– Поскольку нам хорошо знакома диагностика ВИЧ посредством вирусного детектирования, я использую этот способ для вторичной проверки. Мы берем кровь больного – пардон, кровь Джошуа – и культивируем ее совместно с матрицами комбинированного иммунодефицита и СПИДа, используя клеточную цепочку или обычные лимфоциты антигенного маркера, стимулированные фитогемагглютинином и интерлейкином-2. С вирусом иммунодефицита мы делаем пробу по некоторым культурам на ревертазу, на присутствие антигена р24. Потом мы все это перепроверяем с культурами комбинированного иммунодефицита и культурами Джошуа, сделанными в это же время.
– Каковы результаты?
– В культурах вируса Д ревертаза вполне просматривается, хотя, как я говорила, без цитотоксичности. Анализ на антиген р24 с вирусом Д не срабатывает, что очень обидно, потому что у больных с ВИЧ антиген иногда можно обнаружить прямо в образце крови с помощью ферментного иммуносорбентного анализа.
Кейт кивнула. Она тоже надеялась на то, что этот относительно простой способ будет для них доступен.
Как бы для того, чтобы успокоить Кейт, Чандра торопливо продолжила:
– Мы еще не отказались от предположения, что вирус Д создает антитело Д, даже при том, что результаты инфекции скорее иммуновосстанавливающие, чем иммуноподавляющие. Это антитело мы должны вам предоставить сегодня или завтра.
Кейт оглянулась на десяток техников, работавших во внешней лаборатории. Хотя по сравнению с внутренней лабораторией класса VI там стояла жара, все техники работали в халатах, масках, матерчатых бахилах и резиновых перчатках. Кейт знала, что лаборатория полностью герметична, причем внутри нее давление ниже, чем во всем здании. Если вдруг появится утечка, то воздух пойдет внутрь. Последствия нетрудно представить…
– Какими методиками вы пользуетесь для выделения антитела? – спросила Кейт.
– Самыми обычными – иммунологическим анализом, западным высевом, иммунофлюоресценцией, радиоиммунопреципитацией.
Голос Чандры выдавал ее желание поскорее вернуться к работе.
– Отлично, – сухо подытожила Кейт. – С этого момента я хотела бы получать ежедневные доклады… Можете взять Кэлвина, чтобы он ходил за вами и печатал, если хотите, – быстро добавила она, пытаясь сразу отсечь возможные возражения. – Но работа Боба по абсорбции крови и мои исследования гемоглобина будут напрямую зависеть от ваших успехов. Поэтому нам и нужна самая оперативная информация. А еще я хотела бы, чтобы вы в течение получаса делали мне устные сообщения по понедельникам или субботам.
Кейт увидела вспышку гнева в глазах Чандры – вовсе не из-за работы по выходным, поскольку та и так вкалывала семь дней в неделю. Нет, Чандру бесила одна мысль о том, что ей придется тратить время на объяснение своей работы. Но победил профессионализм, и она только кивнула. Ведь Кейт вдобавок еще и могла, если бы захотела, лишить Чандру любимых игрушек и занятий.
***
В пятницу, 5 сентября, антитело вируса Д было выделено и помечено. К среде, 11 сентября, был идентифицирован и сам ретровирус Д. Два дня спустя Чандра начала попытки клонирования ретровируса. В тот же день она раскрыла свой тайный план по совместному культивированию образцов ВИЧ. Неожиданностью для Кейт это не стало: наоборот, она удивилась бы, если бы ярая исследовательница ВИЧ замыслила что-либо иное. А поскольку это никак не замедляло проект РР, Кейт не возражала.
Алан Стивенс и Боб Андерхилл завершили разработку предполагаемой схемы поглощающего органа к четвергу, 19 сентября, а совещание всех участников работ было назначено на среду, 25 сентября, чтобы каждый мог послушать и высказаться. К этому моменту собрать всю команду было ненамного легче, чем свести дюжину политических лидеров со всего мира.
Работа Кейт над механизмом передачи ДНК и поисками заменителя крови тоже продвигалась вполне успешно. Ей казалось, что даже слишком. И не только потому, что она уже видела способ излечения Джошуа от комбинированного иммунодефицита, но и была уверена, что ее работа поможет Чандре совершить прорыв на участке ВИЧ.
Однако все шло слишком уж хорошо. Хоть суеверием Кейт никогда не отличалась, в глубине души ее не оставляла тревога и мучило предчувствие, что количество боли во вселенной скоро восстановится до прежнего уровня.
А потом, воскресным вечером 22 сентября – для Кейт просто еще один рабочий день, – календарь ее электронного секретаря «Уизард» сообщил ей, что понедельник следующей недели будет днем осеннего равноденствия, что во вторник у Джошуа день рождения – или, во всяком случае, именно так они сами выбрали, – и что к концу недели им нанесет визит отец Майкл О'Рурк.
Кейт не сомневалась, что ей найдется о чем ему рассказать, даже если не вдаваться в детали ее исследований. Но вот чего она не знала, так это того, что через неделю ее жизнь изменится навсегда.
Во вторник Кейт приехала домой пораньше на «день рождения» Джошуа. Ему исполнилось одиннадцать месяцев. Идея о ежемесячном празднике принадлежала Джули когда еще не было уверенности, что ребенок проживет лишнюю неделю. Двадцать четвертое Кейт выбрала наугад, но ей нравилась некая законченность этого числа.
В вечернем выпуске новостей Си-Би-Эс рассказывали о румынских шахтерах, захватывавших поезда, чтобы добраться до Бухареста, где они продолжали бесчинства, выражая стихийный протест против правительства. Кейт припомнила, что год назад нынешний режим уже пользовался услугами «шахтеров», многие из которых были агентами Секуритатя под личиной шахтеров, дабы запугать свой собственный народ. Она смотрела по телевизору, как бьют окна, швыряют в дома бутылки с зажигательной смесью, как взламывают двери, и не могла понять, что же все-таки происходит в этой несчастной стране. Она радовалась тому, что ей и О'Рурку удалось выбраться оттуда, и надеялась, что Лучан и его семья легли на дно.
Джошуа понравился пирог. Он не дожидался, пока Кейт или Джули не торопясь покормят его с ложечки, а залез в кусок руками и вскоре размазал по лицу примерно столько же, сколько лежало перед ним на тарелке. Потом, вытерев ему лицо и опустив на пол, чтобы он мог поиграть, Кейт оглядела его если не критическим, то, по крайней мере, медицинским взглядом.
Внешне Джош являл собой идеал здорового ребенка: пухленький, розовощекий, с ясными глазами, а вместо венчика темного пушка у него на головке начинали пробиваться уже настоящие волосики. Но она понимала, что это проявление последней стадии его «здорового» цикла, примерно через неделю опять начнутся понос и апатия, за которыми последует упадок сил. До следующего переливания.
Кейт наблюдала за ребенком, который лежал на спине и возился с деревянной игрушкой два пингвина на деревянной тележке хлопают резиновыми крыльями и щелкают клювами, когда колеса вращаются. Игрушка не слишком-то современная, но почему-то она приводила Джошуа в восторг.
Кейт знала из своих книжек по уходу за детьми и из разговоров с другими мамашами, что в одиннадцать месяцев ребенок должен уметь самостоятельно сидеть, стоять и, может быть, даже ходить. Джошуа пока только учился ползать. Она знала, что одиннадцатимесячные уже должны натягивать на себя кое-что из одежды, держать ложку и произносить несколько слов, в том числе и «мама», а также понимать слово «нет». Джошуа не управлялся ни с ложкой, ни с одеждой, совершенно не говорил, если не считать случайного лепета, а «нет» он слышал редко. Он оставался нерешительным ребенком и физически, и с точки зрения общения. Хотя ему явно было хорошо и уютно с Кейт и Джули, с Томом он начал чувствовать себя непринужденно лишь через несколько недель. Джошуа бросил игрушку с пингвинами, перекатился на живот и пополз к столовой.
