Раздался звон бокалов, инвесторы стоя выпили за Хоффмана. Они с любовью смотрели на него — даже губы Мюсара тронула скупая улыбка. И когда все уселись на свои места, продолжая кивать и улыбаться, Александр с ужасом понял, что от него ждут ответного выступления.
— О, нет, — сказал он.
— Давай, Алекс, — тихонько попросил его Квери. — Скажи пару слов, и следующие восемь лет тебе больше не придется выступать.
— Я не могу, честно.
Однако все искренне кричали «нет», «так нельзя!», и Хоффман обнаружил, что поднимается на ноги. Салфетка соскользнула с его колен и упала на ковер. Он оперся рукой о стол, чтобы сохранить равновесие, и попытался придумать, что следует сказать. Его взгляд рассеянно скользнул в сторону окна — и теперь он смог увидеть не только противоположный берег и высокий фонтан, но и набережную, где ударили ножом императрицу, непосредственно перед отелем. Набережная была в этом месте особенно широкой, и получилось нечто вроде небольшого парка с деревьями лайма, скамейками, миниатюрными, аккуратными лужайками, изящными уличными фонарями времен Прекрасной эпохи и темно-зелеными, идеально подстриженными кронами деревьев.
Полукруглая дамба с каменной балюстрадой уходила в воду и вела к волнолому и пристани для парома. В это утро к белому металлическому киоску, где продавали билеты на паром, выстроилась небольшая очередь из дюжины человек. Молодая женщина в красной бейсболке каталась на роликовых коньках. Двое мужчин в джинсах прогуливались с черным пуделем. Наконец, взгляд Хоффмана остановился на похожем на скелет призраке, одетом в коричневую кожаную куртку, который стоял под бледно-зелеными лаймами. У него был обтянутый бледной кожей череп; казалось, он только что пришел в себя после обморока. Глубоко запавшие глаза оставались в тени нависающего лба, волосы незнакомец собрал в тугой седой хвост. Он смотрел прямо в окно, за которым находился Хоффман.
Все тело Александра окаменело; несколько долгих секунд президент не мог пошевелиться, потом сделал непроизвольный шаг назад и опрокинул стул.
— О, господи, ты сейчас упадешь в обморок, — сказал встревожившийся Квери и начал вставать, но Хоффман поднял руку, чтобы его остановить.
Он сделал еще один шаг назад, зацепился за ножки стула и едва не упал, но тут, наконец, наваждение исчезло, он отбросил стул ногой, повернулся и побежал к выходу.
У него за спиной послышались удивленные восклицания, его звал Квери. Однако Хоффман выскочил в зеркальный коридор, свернул на лестницу и схватился за перила. Через последние несколько ступенек он перепрыгнул, промчался мимо телохранителя — тот о чем-то беседовал с портье — и выбежал на набережную.
…Борьба за существование почти всегда бывает самой жестокой между особями одного вида, потому что они часто оказываются в одних и тех же местах, им требуется одинаковая пища и угрожают им те же опасности.
Чарлз Дарвин. Происхождение видов (1859)
Все пространство набережной под лаймами оставалось свободным. Хоффман остановился возле рядов багажа гостей отеля, посмотрел налево, направо и выругался. Швейцар спросил, не нужно ли ему такси. Хоффман проигнорировал его и зашагал мимо к перекрестку. Впереди висел плакат частного банка «Эйч-эс-би-си»; слева, параллельно стене «Бо Риваж», шла узкая односторонняя улица доктора Альфреда Винсента. За неимением ничего лучшего Александр зашагал по ней, потом перешел на легкий бег, проскочил эстакаду, строй припаркованных мотоциклов и маленькую церковь. На перекрестке он остановился.
Впереди, опережая его на квартал, фигура в коричневой куртке переходила дорогу. Когда мужчина оказался на другой стороне, он обернулся и посмотрел на Хоффмана. Да, это был тот самый человек — сомнений не оставалось. Между ними проехал белый фургон, и незнакомец исчез, хромая по боковой улице.
Теперь Хоффман побежал по-настоящему. Его тело наполнила мощная энергия, ноги делали быстрые длинные шаги. Он помчался к тому месту, где в последний раз видел странного человека. Еще одна улица с односторонним движением; мужчина снова исчез. Хоффман помчался к следующему перекрестку. На узких улицах почти не было движения, но возле тротуаров стояло много припаркованных машин. Повсюду располагались небольшие магазинчики, парикмахерские, аптеки и бары; люди не спеша шли по своим делам.
Александр беспомощно озирался по сторонам, повернулся направо, побежал, снова повернул направо, блуждая по лабиринту односторонних улочек, не желая признать, что потерял мужчину в коричневой куртке. Между тем картины вокруг него начали меняться. Сначала Хоффман не обратил на это особого внимания. Здания становились все более обшарпанными и казались заброшенными, стены домов исписаны граффити — он попал в другой город. Чернокожая девушка в обтягивающем свитере и пластиковой мини-юбке что-то крикнула ему с противоположной стороны улицы. Она стояла возле двери с пурпурной неоновой надписью: «Видеоклуб XXX». Чуть дальше еще три чернокожих проститутки разгуливали по тротуару, а их сутенеры курили в дверных проемах или наблюдали за ними, стоя на углу: молодые, невысокие худые мужчины с оливковой кожей и короткими черными волосами — северные африканцы или албанцы.
Александр замедлил шаг, стараясь понять, где очутился, и сообразил, что, видимо, добежал почти до железнодорожной станции Корнавин и района красных фонарей. Наконец, он подошел к заколоченному ночному клубу, на стенах которого висели оборванные плакаты.
«ЧЕРНАЯ КОШКА (XXX, ДЕВУШКИ СЕКС)».
Хоффман поморщился, положил руки на бедра, ощутил острую боль в боку и наклонился над канавой, пытаясь восстановить дыхание. Проститутка азиатка наблюдала из окна, находившегося всего в трех метрах от него. На ней был черный корсет и чулки, она сидела, скрестив ноги, на кресле с красной обивкой. Затем заново скрестила ноги и поманила Александра к себе, но неожиданно штора на окне стала опускаться, невидимый механизм закрыл сцену.
Хоффман выпрямился, чувствуя, что за ним наблюдают девушки и сутенеры. Один из них, с крысиным лицом, немного старше, чем остальные, с кожей, покрытой оспинами, смотрел на него и говорил по мобильному телефону. Александр зашагал обратно, заглядывая в дверные проемы — вдруг тип, которого он преследовал, спрятался там. Прошел мимо секс-шопа. В витрине, без особого старания, были выставлены вибраторы, парики, эротическое нижнее белье. Черные трусики с вырезанной центральной частью, растянутые на доске, напоминали дохлую летучую мышь. Открытая дверь была завешена разноцветными пластиковыми полосками. Хоффман вспомнил о наручниках и кляпе-шарике, которые оставил грабитель. Леклер сказал, что он мог купить их именно в таком магазине.
Неожиданно звякнул мобильный телефон, и Александр прочитал сообщение: «Rue de Berne 91 chambre 68» [44]
Хоффман несколько секунд не сводил глаз с экрана. Кажется, он только что прошел по улице Де Берн? Повернулся — так и есть, вот она, у него за спиной, достаточно близко, чтобы прочитать синий знак указателя. Снова посмотрел на сообщение. Кто его отправил и с какого номера, указано не было. Александр огляделся, чтобы проверить: не наблюдает ли за ним кто-нибудь. Пластиковые полоски слегка шевелись. Потом появился толстый лысый мужчина в подтяжках поверх грязного жилета.
— Que voulez-vous, monsieur? [45]
— Rien. [46]
Хоффман пошел обратно по улице Берн. Она оказалась длинной и обшарпанной, но с более энергичным движением в две полосы; сверху он заметил трамвайные провода и почему-то почувствовал себя спокойнее. На перекрестке находился магазинчик, продававший фрукты и овощи, рядом — жалкое маленькое кафе с несколькими пустыми алюминиевыми стульями и столиками, стоящими на тротуаре, а еще дальше — табачная лавка с рекламой: «Телефонные карточки, видео, компакт-диски, США».
Александр проверил номера домов. Они уменьшались влево от него. Он пошел, считая про себя, — и через тридцать секунд перебрался из северной Европы в южное Средиземноморье. Ливанские и марокканские рестораны, надписи на арабском у входа в магазины, арабская музыка, доносящаяся из маленьких динамиков, аромат жирных горячих шашлыков, от которого его затошнило.
Он нашел девяносто первый дом на северной стороне улицы Берн, напротив магазина, продающего африканскую одежду, — ветхое семиэтажное здание с осыпавшейся желтой штукатуркой и окнами, закрытыми металлическими ставнями, выкрашенными в зеленый цвет. Судя по всему, дом построили лет сто назад.
Вдоль фасада шли четыре окна; сбоку, почти сверху до самого низа, его украшало название так, что буквы практически нависали над тротуаром: ОТЕЛЬ ДИОДАТИ. Большая часть ставней была закрыта, но в нескольких имелись небольшие щели, похожие на полуопущенные веки, скрывающие катаракты толстых занавесок с цветочным узором.
