Я отпускаю тьму, и она возвращается в меня, словно её никогда здесь и не было.
— Надеюсь, мне никогда больше не придётся это видеть, — говорит Семиаза.
— Ты мог это видеть?
Он кивает.
— Достаточно. Как сквозь туман.
— Напомни мне не ссориться с твоей плохой стороной, — говорит Билл.
— Ты всё ещё думаешь, что у меня есть хорошая сторона?
— Над этим работает поисковая группа, но я сохраняю оптимизм, что они что-нибудь нароют.
Семиаза подходит к телу Бримбориона. Осторожно трогает его ботинком, словно не уверен, что оно настоящее.
— Если бы только ты относился к остальным обязанностям Люцифера так же серьёзно, как к убийству врагов.
— Каким обязанностям? Проводить жуткие ритуалы или притворяться, что люблю круговые диаграммы? В чём я хорош, так это в убийстве сукиных сынов, которые хотят убить меня. Как давно вы, адовцы, пытаетесь это сделать? Уже почти двенадцать лет. Какая это годовщина? Оловянная? Дерьмовая? Напалмовая?
Билл садится на кровать. Скачет вверх-вниз на заднице, словно покупатель в аутлете матрасов. Трогает одеяло и простыни. Семиаза бросает на Билла взгляд, но тот не замечает, или ему плевать.
— А теперь ты отправишься домой и оставишь нас без Люцифера, и город запылает. Адовцы и проклятые души погибнут, но ты получишь то, чего хочешь, а разве не только это имеет значение?
— Я не могу вечно нянчиться с вами, мудаками. Мне есть чем заняться. Но я вернусь. Самаэль всё время уходил и всегда возвращался.
— Это был его дом, и мы знали, что он всегда возвращается. Какой у тебя стимул возвращаться?
— Никакого, но я всё равно вернусь. Не для того, чтобы спасти вас. Чёрт, большинство из вас в любом случае хочет умереть, так что им всё равно. Но я вернусь, потому что здесь внизу есть души, о которых я беспокоюсь. Я не позволю Аду снова развалиться на части.
— Думаю, там видно будет.
Он убирает пистолет в кобуру, и я мысленно говорю спасибо. Мне не хочется ввязываться в драку с единственным генералом, который выносит меня. И мне в самом деле не хочется возвращаться домой с дырками на лице.
— Я беру с собой гляделки. Если возникнет чрезвычайная ситуация или вам просто станет одиноко, оставьте записку на столе в библиотеке.
— Это очень обнадёживает.
Я жестом показываю Биллу встать, лезу рукой между матрасом и пружинным блоком и достаю полную обойму «Глока». Извлекаю обойму холостых патронов и вставляю с боевыми. По привычке сую было пистолет за пояс брюк, но останавливаюсь. Смотрю на Семиазу.
— Сколько из этого дерьма ты предвидел и не посвятил меня?
— Мархосиас — это не удивительно, но я не знал, что это случится так скоро. Что касается Ветиса, это было сюрпризом. И уж точно не возвышение Деймус и её церкви. За последние пару дней ты изменил саму природу ада, ты знаешь это?
— Ты действительно беспокоишься о выживании Ада.
— Это место мой дом больше, чем когда-то были Небеса.
— Вот почему я назначаю тебя главным, пока меня не будет.
Лоб Семиазы морщится, и он качает головой.
— Пожалуйста, не нужно.
— Я не доверяю тебе, но ты не присоединился к Мейсону, так что не хочешь умереть прямо сейчас. Кроме тебя я не могу придумать никого ещё, кому действительно есть дело до этого места.
— Милорд, пожалуйста.
— Прости, чувак. Суть в том, что ты — это как Дэвид Ковердейл, а Ад — это как “Deep Purple” без вокалиста. Ты не знаешь, хочешь ли выступать, а группа не уверена, что они хотят тебя фронтменом, но вы нужны друг другу на гастролях. Так что заткнись. Настройся. Разучи «Дым над водой» и мило улыбайся фанатам.
Я бросаю «Глок» Дикому Биллу.
— Это тебе.
Он вертит «Глок» в руках. Взвешивает в руке. Целится в тело Бримбориона. Бросает обратно мне.
— Я не доверяю пушке, если не вижу, куда входят пули.
Он плюхается обратно на кровать.
— Но, если ты в хорошем настроении, я бы взял одну из этих. Без покойника, конечно.
— Я велю кому-нибудь прислать одну в бар.
— И одеяло, и всё такое. Эти простыни мягкие, как попка вдовы.
— Они пришлют всё, что прилагается.
Я засовываю «Глок» за пояс за спиной. Семиаза подошёл к окну посмотреть на своё временное королевство.
— Когда ты разговаривал с Бримборионом, я был впечатлён тем, что ты всё это выяснил.
— Половина была догадками. После случая с Лахашем оставалось только выяснить, кто в сжатые сроки мог бы совершить переворот. Мархосиас — единственная достаточно умная, достаточно наглая, и с нужными связями.
Он оглядывается через плечо на Бримбориона.
— Никогда не видел, чтобы кто-нибудь так радостно признавался в своих преступлениях.
— Дай парню достаточно долго держать пистолет у твоей головы, и он расскажет тебе все свои секреты. Не так ли, Билл?
— Откуда мне знать. Не дать приставить к своей голове пистолет было одной из моих главных целей, когда я находился среди живых.
— Генерал, вы можете отслеживать телефонные звонки? Ветис звонил мне с телефонным розыгрышем, но, когда я спросил его об этом, могу ручаться, он не знал, о чём я говорю. Думаю, он был одержим, когда звонил. То, откуда он звонил, может подсказать, у кого ключ одержимости.
Семиаза кивает.
— Я займусь этим.
— И присмотри за «Бамбуковым домом кукол». И Биллом.
Билл отбрасывает подушку, которую взбивал, и встаёт во весь рост.
— Мне не нужно, чтобы чёртов демон заглядывал мне через плечо.
— Держу пари, так ты и сказал в Дэдвуде [84].
Он садится обратно.
— Полагаю, ты прав, но это невежливый способ выразиться.
— Я говорил тебе, что поисковая группа вернётся с пустыми руками. У меня нет хорошей стороны, которую можно было бы найти.
Семиаза выглядит слегка ошеломлённым. Тем, что я сделал с прекрасной комнатой Люцифера. Тем, как я позволяю проклятой душе пререкаться со мной. Возможно, воображение и умение справляться со странностями момента — это то, в чём люди превосходят ангелов.
— Пусть все знают, что, если Билл или бар получат хоть царапину, я перережу так много глоток, что они решат, что мне платят сдельно.
— Всегда был дипломатом.
— Ах, да. Если тебе захочется свергнуть меня, пока я отсутствую, пожалуйста.
— Благодарю за разрешение, но нет, я предпочитаю солдат политикам и безумцам.
Я взвешиваю спортивную сумку в руке. Всего пара килограммов. Не так уж много за три месяца в качестве гадкого утёнка Бога.
— Если Деймус свернёт себе шею или подавится насмерть бутербродом с ветчиной, тебе придётся что-то с этим делать.
— Я не пошлю солдат в Скинию.
— Тогда убедись, что для этого нет причин. У тебя есть шпионы в церкви?
— Я генерал. У меня повсюду шпионы.
— Хорошо. Дай им пинка под зад и вели присматривать за Мерихимом и его поднебесными пилотами [85]. Ещё одно. Я хочу, чтобы кто-нибудь составил список всех текущих наказаний для проклятых душ. Мы собираемся внести в него кое-какие изменения.
— Это всё, Люцифер?
Я подхожу к нему и протягиваю руку.
— Удачи, Генерал.
Семиаза смотрит на неё, а затем на меня, прежде чем протянуть свою руку.
— Не буду тебя провожать, если не возражаешь.
— Пока мы во всём не разберёмся, чем дальше ты будешь держаться от меня, тем лучше.
Семиаза коротко кивает и удаляется полировать пули или драить губкой войска, чем там генералы занимаются между войнами.
Билл встаёт. Он держит в руке шляпу и смотрит в пол.
— Что я могу сказать, Билл. Ты мой Бодхисаттва [86] из Абилина [87]. Я пытаюсь лучше выбирать свои драки. Все те люди, которые были убиты на рынке, это был не я. Это был Волшебный Шар Номер 8. Клянусь могилой Ли Ван Клифа [88].
