– Ну так будь. Перестань изводить меня.
– Я пытаюсь, поверь. Я тоже в отчаянии.
– И ты это называешь отчаянием? – Терри занес вилку над головой, лицо его неузнаваемо исказилось.
– Не-е-т, – прошептал Фрэнки.
Терри тупо уставился на нее, потом медленно перевел взгляд на вытянутую руку. Казалось, он не понимал, откуда взялась вилка. Пальцы сами разжались, и вилка упала на стол. Терри будто сломался.
– Не покидай меня, – умолял он. – Пожалуйста. Не уходи.
Фрэнки, озадаченный, не знал что ответить.
– Ты меня накрутила так… а потом вдруг все лопнуло. Я делаю то, чего не хочу. Это не я. Это кто-то другой. Я никогда не сделаю тебе больно, Фрэнки. Ты это знаешь. Никогда…
Фрэнки автоматически кивал. – Извини.
– Скажи, что не уйдешь, что останешься. Пожалуйста, скажи.
– А куда мне идти?
– Это так тяжело, чертовски тяжело. – Он был готов расплакаться. – Я вижу тебя, я слышу твой голос. И не могу поверить, что это не ты. А потом, как ты поступаешь, что говоришь, не имеет значения. Если бы ты хотела уйти, ты бы ушла, разве не так? Ты бы не осталась ради того, чтобы водить меня за нос. У нас есть проблемы, но мы ничего не сделали такого, чтобы это заслужить. Ты никогда не причинишь мне боль, я знаю. Я это хорошо знаю. Ты не станешь…
– Девять ночей, – взмолился Фрэнки. – Это все, о чем я прошу.
– Девять? И с этим будет покончено? Ты обещаешь? Будет покончено?
– Да.
Терри облегченно вздохнул. – Может, это должно идти своим ходом… Нас учили в институте. Например, кожная сыпь. Или грипп. Нужно время, чтобы болезнь прошла.
– Я не думаю, что у меня грипп.
– А может, потому, что не везет… Наверное, это так и есть. Просто не везет.
– Ужасно.
– Я как магнит, притягиваю что-то одно. – Он показал ей жестом, чтобы надела мешочек. – Сделай, как велела старушка. Надо девять ночей, значит девять. Любовь – это терпение. Я подожду.
*
На следующий вечер Фрэнки отправился в больницу рано. И опять он был единственным посетителем в палате. Больной лежал неподвижный, бледный, всеми забытый. Фрэнки сел на стул. Он пытался сконцентрироваться… на том, природу чего понимал весьма смутно. Внутреннее напряжение, такое сильное… что после требуется несколько часов отдыха. Мужчина не реагировал, и Фрэнки злило, что топчется на месте. Посмотрел на часы – он здесь уже двадцать минут. Еще пять минут напряжения, но безрезультатно, Фрэнки только расстроился.
Он вернулся домой. Терри готовил ужин, ушел пораньше с работы, попросил Сэл в случае чего заменить. Купил свежую рыбу, овощи в магазине рядом со станцией «Спринг». Терри радостно улыбнулся, увидев Фрэнки, и предложил ей принять душ, если она, конечно, того хочет; ужин скоро будет готов.
За столом спросил, как прошел день. Фрэнки ответил, что ничего особенного – после обеда смотрел телевизор, потом ездил в больницу.
– И.?..
– Ничего. Все как обычно.
– Что ты там делала?
– Я сел у кровати и пытался думать. Не спрашивай, о чем. Я чувствовал себя глупо и…
– Это только первый день.
– Я не выдержал и часу.
– Ты создаешь себе основу, Фрэнки. Потерпи. – Он вздохнул.
– А ты что сегодня делал?
– Работал. Продавал книги. Думал о тебе.
– Ты любишь книги.
– Пожалуй. Это моя работа.
– Давно ты там, в магазине?
– Не помню. Года два или три.
– А наш… – Фрэнки было трудно подобрать слово. – Как долго мы вместе?
Терри улыбнулся. – Пошел второй, бэби.
– А что было раньше?
– Раньше в мире было темно и холодно. Кромешная тьма и ничего не видать.
– Ты учился в медицинском институте?
– Кто тебе сказал?
– Ты сам говорил.
Терри колебался, вяло покусывая рыбу.
– Ты хотел стать врачом, да?
– Думал стать. Но не получилось.
– Что-нибудь помешало?
– Вроде этого. Сейчас я продаю книги. Мне там спокойнее.
Фрэнки помолчал. – Интересно, чем я занимался?
– Ты танцевала, бэби. Как видение во сне.
– Я не о том. – Он вздохнул и показал на амулет. – Не знаю, смогу ли я это когда-нибудь выяснить.
Терри захотелось прикоснуться к ней. Он не мог смотреть на нее – жалкую.
– У меня есть идея. А что, если завтра я скажусь больным и вечером пойду вместе с тобой в больницу. Для поддержки.
– Не думаю, что в этом есть смысл.
– Ну пожалуйста. Тебе нужно чувствовать рядом плечо. Позволь мне помочь.
– Как ты мне поможешь, если я сам не знаю, что делать?
– Никогда не мешает, если с тобой друг.
– Этого я не могу знать… – Он помолчал. – Извини, ты ко мне так добр…
– Да, я добрый. Пойдем завтра вместе. Ну ответь, пожалуйста, «да».
– Надеешься, что я соглашусь? А если я потом передумаю? Надуешься на меня, что ли?..
Терри поднял руку. – Одно твое слово и я ухожу. Клянусь.
Он казался таким серьезным и готовым услужить, таким непохожим на прежнего Терри, что Фрэнки решил похоронить свои сомнения. Но прежде чем согласиться, заставил Терри еще раз дать клятву.
*
В этот раз из носа больного торчала тонкая трубка для питания. С каждым посещением он казался все дальше от страны живых. Если и в первый вечер он был едва досягаем, то в третий – тем более. Фрэнки перепробовал все – стоял рядом, шептал ему на ухо, держал за руку, трогал лоб. А когда сердился, хотелось что-нибудь с ним сделать. Настроение у Фрэнки прочно испортилось. Сначала Терри ему здорово помогал: всячески ободрял, вселял уверенность. Но во второй раз присутствие его только утомило. Он был всегда рядом, у локтя, сбоку, за спиной. И – хотя слов никаких не произносил, присутствие его мешало. Фрэнки заметил, что больше занят Терри, чем больным, поэтому их соглашение пора было отменить. Он должен все делать один, что, в общем-то, подразумевалось с самого начала.
Терри отнесся к его решению нормально. Как и договорились, на следующий день он с ней не пошел, лишь отметил, что Фрэнки осталось навестить больного еще шесть раз.
Четвертую встречу Фрэнки попробовал провести иначе. Он приехал рано, а когда кончилось время посещений, спрятался в маленькой ванной палаты. Он решил выждать до полуночи, этот час казался ему особым. Вчера вечером Терри показал ему таблицу, висевшую в ногах кровати, там медсестры отмечали показатели жизнедеятельности больного. Показания снимались дважды в смену. Первый раз чуть позже девяти, второй – только в час ночи. Фрэнки сидел и ждал.
Медсестра пришла вовремя, измерила пульс, кровяное давление, объем мочи. Она приподняла больному веки и посветила лучиком, проверила питательную трубку. Сегодня, помимо этой трубки в носу, была еще одна – внутривенная – на сгибе локтя. Медсестра осмотрела все, занесла данные в журнал и ушла. Фрэнки высидел еще пять минут и только потом вышел.
Мужчине было явно хуже, чем в прошлый раз. Щеки совсем ввалились, кожа стала желтовато-землистой, на кистях отчетливо проглядывали костяшки. Во Фрэнки терялись личностные и душевные качества, его сущность, то же самое, похоже, происходило с этим мужчиной – но в физическом смысле. В чем-то они с Фрэнки были похожи, это смутное чувство родства возникло не сейчас, а еще в первое появление здесь. Фрэнки потрогал висок больного, думая, что их мысли, возможно, тоже текут параллельно. Интересно было б заглянуть в него.
Через три часа Фрэнки очнулся: кто-то тормошил его за руку. Это была медсестра – молоденькая, недавно закончила школу; уже час ночи, она пришла проверить состояние больного и застала Фрэнки спящим на стуле у кровати. Медсестра шептала, что необходимо покинуть больницу.
Фрэнки выдумал причину, почему он здесь, и послушно удалился. Оказавшись на улице, он попробовал восстановить по памяти хотя бы фрагменты своего визита. Вспомнил, что был уже на грани чего-то, потом стало клонить в сон.
Фрэнки теребил свой мешочек, тщетно пытаясь вспомнить, о чем же думал тогда. И чем больше он старался, тем хуже получалось. Никакого толку от этого амулета. Если раньше Фрэнки верил в его силу, то теперь считал пустяковинкой из мокрых волос, бумаги и ногтей. К черту, какая там жизненная сила того старикана, не говоря уж о его душе. Дурная шутка, не больше.
