Дэми любила все эти штуки с переодеваниями. Она называла их ролевой игрой.
А мне было достаточно секса.
Просто старого доброго секса без лишнего веселья и премудростей.
Но ни одна, даже самая красивая шлюха не смогла бы сравниться с изящной красотой и сексуальностью Лизы.
Я хотел ее до одури.
До полного помутнения рассудка.
Хотел так, как еще никогда в своей холодной и одинокой жизни.
Словно что-то надломилось во мне в тот момент, когда я впервые увидел ее.
Надломилось слишком сильно, что так и не смогло срастись.
И снова целовал ее, позволяя лишь иногда втянуть воздух, утопая в собственных ощущениях и пьянея оттого, что она вся отдавалась мне в ответ.
Без страха, без стеснения, без жеманной скромности.
— Хочу быть только твоей! — прошептала Лиза горячо, потянув меня к себе и целуя смело и самозабвенно, пока я дернул за ремень и расстегнул ширинку.
Я вошел в нее резко, одним толчком, глухо застонав оттого, насколько тесно было члену.
И замер над девчонкой, когда она дернулась и распахнула глаза.
Гребаный ад.
Девственница?
Я пытался прикинуть, сколько ей лет.
Ведь явно больше двадцати пяти!
Она окончила университет и не выглядела синим чулком или одной из тех заучек-недотрог, что остаются старыми девами.
Если бы она сказала мне это сама, не думаю, что я бы поверил.
Но сейчас смотрел в ее глазища, где на секунду словно промелькнуло сознание от весьма очевидной боли, и понимал, что ошибки быть не может.
Я всё чувствовал сам.
Я был ее первым мужчиной, как бы невероятно это ни было.
Черт. Я бы вел себя иначе, если бы только мог просто подумать о подобном. Не стал бы торопиться, не был бы так резок.
Я не шевелился, давая ее телу привыкнуть ко мне. К новым ощущениям.
Расслабиться и попробовать понять, что это всё может быть приятно.
— Не останавливайся, — прошептала Лиза, удивляя в очередной раз. Обхватила меня снова руками за шею, заставляя ледяное сердце забиться чаще.
И я двигался.
Сначала осторожно, едва сдерживая себя, чтобы не сорваться снова. Скользил, насаживая на себя, и придерживал под ягодицами, чтобы остановиться до того, как снова станет больно.
Но когда почувствовал, как она двигается мне навстречу, то слетел с катушек.
Я вбивался в нее, словно сумасшедший. Так, что ритмичные шлепки раздавались в этом помещении, заглушая собой даже отдаленные звуки музыки с первого этажа.
Не жалел ее, даже когда девчонка вскрикивала и пыталась упирать ладонями в мои плечи.
Мне было мало её!
Было мало, даже когда кончил с глухим стоном, выгибаясь и подхватывая ее, чтобы прижать к себе и почувствовать, как она дрожит. От страсти. От боли. От этого дикого напряжения и сладости, которые ее тело познало впервые.
Девчонка молчала и, кажется, была в шоке, а я смотрел в ее голубые глазища. Собирал губами мурашки на ее шее и не мог отпустить от себя.
Не думаю, что я остановился бы на этом, если бы через какое-то время Лиза не застонала, сморщившись и пытаясь отчего-то потрогать собственные глаза.
— Мне плохо…
Черт. А я ведь так и не понял, что именно с ней сделал этот мелкий гаденыш!
— Где болит? — я пытался посадить девушку, но она сползала на прежнее место, словно растекалась и никак не могла собрать сама себя.
— Везде, — простонала Лиза.
Я выругался себе под нос, потому что понимал, что добавил ей проблем в общем самочувствии. Но поздно было жалеть и раскаиваться. Я бы сделал это всё равно и при любом раскладе.
— Давай, Холодное сердце, нужно ехать в больницу.
Я снял с себя пиджак, осторожно закутав в него девушку, которая бледнела буквально на глазах и, кажется, была на волосок от того, чтобы потерять сознание.
Теперь ее зрачки были нездорово маленькими, а веки дрожали так, словно Лиза заставляла себя через силу не закрывать глаза.
Проблем с охраной не возникло, когда я спустился, держа ее на руках. Парни даже помогли открыть дверцу, чтобы я смог спокойно усадить Лизу на переднее сиденье и пристегнуть.
Дорога до ближайшей больницы была короткая, но я каждую секунду тормошил девушку, чтобы она была в сознании и не смела отключаться.
В приемном покое ее тут же забрали, уложив на каталку, когда забегали дежурные врачи, и появился полицейский, которого, конечно же, вызвали первым делом, стоило мне рассказать, что я нашел девушку в баре в таком ужасном состоянии, возможно, под действием сильнодействующих препаратов.
Лгать не было смысла.
В первую очередь я думал о самочувствии Лизы. А чтобы врачи правильно смогли поставить диагноз, они должны были знать максимально много.
То же самое я рассказал и полицейскому, лучше него понимая, что будет проверка со всех ближайших камер, установленных рядом с баром, где, конечно же, они без труда установят, что девушка входила с молодым человеком, а после непродолжительного времянахождения в баре я вынес ее уже на руках в этом состоянии.
Проблемы с полицией меня не пугали.
Моих связей было достаточно, чтобы меня даже не тревожили.
— Вы молодой человек девушки? — обратилась ко мне врач, когда вышла из палаты, где Лиза крепко спала, но меня пока не пускали.
— Знакомый.
— Возможно, у вас есть сведения о семье? С ними необходимо связаться.
Я тут же нахмурился, придавив бедного врача мрачным холодным взглядом:
— Есть какие-то проблемы с девушкой?
— Нет. Но она проспит до утра, возможно, больше. Нужно сообщить семье, что она находится у нас.
— Я сообщу.
Чета Давыдовых прилетела спустя несколько десятков минут. Встревоженные и перепуганные.
Пришлось еще раз пересказывать всё то, что я уже сказал полицейскому и врачам до этого, но эти люди нравились мне. Они были искренними, и я успел понять, что у отца Лизы были те нерушимые принципы, которые заставляли его уважать от души.
Именно от него я узнал, что, помимо офиса, кое-что вынесли и из дома.
— Это хорошо, что мы все были в гостях! Страшно подумать, что мог кто-то пострадать!
— Вынесли что-то ценное?
— Нет-нет! Нет ничего важнее семьи! Лиза поправится, а деньги еще заработаем!
Пожелав скорейшего выздоровления его дочери, я спустился вниз, набрав Эйнара.
— Ты мне снова нужен в русском квартале. Возьми с собой пару парней. Поохотимся кое на кого.
У меня уже чесались кулаки поработать над этими мелкими засранцами.
К сожалению, такова была правда жизни. Я отпустил их, проявил милосердие в кои-то веки, давая шанс исправиться и думать наперед, прежде чем что-то делать.
Но парни приняли это за слабость, а потому не побоялись уйти из офиса, чтобы направиться прямиком в дом семьи Давыдовых.
И это была большая ошибка.
Очень. Большая. Ошибка.
Той ночью мы поймали каждого.
Двоих самых неугомонных убили на месте.
Остальные стали участниками игры, как и женишок Лизы, но тоже жили недолго.
Тогда я еще не понимал, что эта ночь станет точкой отсчета для моего личного ада.
Место, где Лиза была моей, но была не со мной.
Место, где я всегда был один, потому что она даже не подозревала, кому принадлежала.
И как отчаянно я хотел забрать ее себе каждый гребаный день.
Какая по счету была эта ночь?
Прошло полгода, а я всё еще чувствовал ее вкус на собственном языке.
Просто не мог его забыть. Хотя старался. Сильно.
И вот теперь, когда девчонка была рядом, сдерживаться становилось всё сложнее и сложнее.
Хотелось всё рассказать ей, глядя в глаза и понимая, что она, конечно же, не поверит.
А мне было плевать.
Мысль о том, что она была моей, — это то единственное, что грело мою ледяную душу.
Я не заметил, как выпил большую часть бутылки, не притронувшись к еде, но голова была по-прежнему ясной. А настроение поганым.
Скоро должно было рассвести, а мой рабочий день начаться, несмотря ни на что.
Долг перед сотнями людей, которые ждали от меня помощи и участия в судьбах их семей, не позволял мне расслабиться.
