Эти мысли вызывали беспокойство и ощущение беспомощности. Как прыжок в черную воду залива с горящего корабля. Нельзя остаться. Но и шагнуть в пропасть не так просто. Тем более, если ты даже не видишь пламени. Может, и пожара никакого нет, а запах дыма — просто игра воображения?
— Сейчас вы тоже это чувствуете? — спросил Дэвид. Он шагал легко и непринужденно, как если бы не пробирался через заросли, рискуя ободрать лицо ветками или попасть в растянутую между деревьями паутину, а шел по багровому коридору своей квартиры.
— Что?
— Как лес следит за вами.
Мэттью поежился и невольно оглянулся. Дома уже не было видно. Неужели они успели отойти так далеко? Когда Мэттью снова повернулся к Дэвиду, тот улыбался.
— Вы меня нарочно пугаете?
— Здесь вам ничего не угрожает, Мэтти, — в голосе Дэвида была спокойная уверенность. — Я знаю этот лес.
Мэттью вздохнул, не слишком убежденный. Дэвид это заметил:
— Не верите? Ну хорошо… Что у вас есть с собой?
— Простите?
— Выворачивайте карманы, Мэтти! — усмехнулся Дэвид, остановившись у зарослей ежевики. Тот помедлил, растерянно глядя в красивое смеющееся лицо. Суть шутки от него ускользала, а Дэвид не спешил объяснять. Так же медленно Мэттью выудил из карманов тонкую расческу, портсигар, несколько монет и коробок спичек, выкладывая все это Дэвиду в ладонь. Тот внимательно изучил находки и вернул их Мэттью, оставив один пятицентовик и две сигареты.
— Положите это где-нибудь здесь, — велел Дэвид, раскурив сигареты и передавая одну Мэттью.
— Что?
— Монету, конечно.
— Зачем? — Мэттью затянулся дымом и закашлялся. Дэвид, кажется, снова играл с ним в какую-то понятную лишь ему самому игру. И вовсе не смущался под пристальным взглядом своего спутника. Только терпеливо улыбался:
— Просто сделайте. Считайте это платой за вход.
Мэттью нахмурился. Это напоминало детские игры с неочевидными для стороннего наблюдателя правилами. Маленькие ритуалы, завязанные на суевериях, которые исполняют все мальчишки окрестных домов и которые неведомы взрослым. Под взглядом Дэвида Мэттью положил монету на потемневший от времени валежник.
— Ну вот, теперь вы вправе тут находиться. Идемте, скоро будет тропа, — Дэвид придержал очередную когтистую ветку, пропуская под ней Мэттью. Через пару шагов тот обернулся: его монетка тускло поблескивала среди мха.
— Вы ничего не объясните? — спросил Мэттью, затягиваясь горьковатым дымом.
Дэвид только улыбнулся и покачал головой.
Прогулка вышла куда приятнее, чем опасался Мэттью. Вскоре деревья немного расступились, валежника и выпирающих из-под земли корней стало меньше, под ногами появилась протоптанная тропа. Не слишком широкая, но достаточная, чтобы ветви не хлестали по лицу. Пахло дождем, хотя небо так и оставалось белым, как молоко. За всю прогулку с него не сорвалось ни единой капли.
Дэвид прекрасно ориентировался в здешнем лесу. Прогулка вызывала у него не больше затруднений, чем путь от гостиной до спальни. По пути они говорили о пустяках, и постепенно Мэттью действительно почувствовал себя спокойнее и перестал озираться. Ощущение пристального взгляда меж лопаток ушло.
Вскоре они вышли к реке. Берег был каменистый и обрывистый, а течение — бурное. По поверхности быстро неслись палые листья. Вода казалась черной и густой от поднятого со дна ила. Спускаться ближе они не стали. Сидя на гладких, словно обточенных водой или чьими-то умелыми руками камнях, они выкурили по сигарете.
Повисла пауза. Тишину нарушал лишь плеск реки и редкий шелест ветра в ветвях деревьев. Река была узкой. От одного взгляда на ее быстрые темные воды у Мэттью отчего-то кружилась голова, и он отводил глаза. Небо все так же белело над ними, словно совсем не меняясь. Забывшись, Мэттью выудил из кармана часы, но механизм был по-прежнему неподвижен.
— Вы не знаете, который час? — спросил он.
Дэвид равнодушно пожал плечами и перевел взгляд с воды на Мэттью.
— А вы куда-то спешите сегодня?
Смутившись, Мэттью хмыкнул и снова закурил.
Противоположный берег был немного более пологим, но лес с той стороны, кажется, рос даже гуще. По эту сторону листья едва начали опадать, а там большинство деревьев уже сбросило крону, и теперь среди почерневших от дождей дубов и вязов проглядывала редкая зелень хвойных. Мэттью бесцельно блуждал взглядом по переплетению стволов и веток, когда среди них ему почудилось движение. То, что Мэттью принял за растущую луну, бледнеющую сквозь лес, качнулось, рывком поднявшись выше и увлекая за собой длинную тонкую тень. Словно исполинская фигура, почти задевающая макушки елей, шевельнулась и отступила от берега.
Внутри у него похолодело. Мэттью замер, вглядываясь в противоположный берег до рези в глазах, но лес был тих и пуст. Только слегка покачивались ветви деревьев, как от резкого порыва ветра.
— Что-то увидели? — спросил Дэвид, пряча окурок в маленькую карманную пепельницу.
Мэттью помедлил, прежде чем отрицательно качнуть головой. Его била дрожь.
— В глазах рябит, — вздохнул он, отводя взгляд. Отчаянно захотелось вернуться в дом, где от таинственных теней его отделяли бы стены.
— Устали? Идемте назад. Нет, дайте мне!..
Мэттью, собиравшийся бросить окурок в воду, удивленно замер.
— Не стоит… оставлять здесь ничего постороннего, — он спрятал пепельницу в карман и первым направился прочь от берега.
— А как насчет пятицентовика?
— То был подарок. А это — мусор.
— Подарок? — с сомнением переспросил Мэттью, вслед за Дэвидом выходя на тропу, по которой они пришли. Напоследок он пару раз обернулся, но противоположный берег оставался тих и неподвижен. Мэттью прибавил шагу.
— Маб говорила, что им нравится медь. И они не выносят железа. И неуважения. Оставлять нужно то, что имеет ценность. Еду. Монеты. Но не мусор.
Мэттью нахмурился, рассматривая идущего впереди Дэвида. Каштановые кудри, стянутые в тугой хвост, слегка покачивались, выбиваясь из-под шляпы.
— Тем самым духам?
— Тем самым духам, — с улыбкой в голосе подтвердил Дэвид. — Думаете, все это — ирландские бабушкины сказки?
— Думаю, вы нарочно меня пугаете.
— Может быть, так оно и есть, — рассмеялся Дэвид и оглянулся, чтобы увидеть выражение его лица. — А у меня получается?
Мэттью передернул плечами, но улыбнулся. И еще раз бросил взгляд назад.
На обратном пути их застигли сумерки. Темнело быстро, куда быстрее, чем привык Мэттью. В городе его сбивали фонари, густые тени домов, блеск вывесок. Граница между днем и ночью размывалась. Но здесь тьма наступала стремительно и бескомпромиссно. Когда они свернули с тропы в ничем не примечательные, как показалось Мэттью, заросли, он уже с трудом различал валежник под ногами и то и дело цеплялся за него носами ботинок.
— Вы знаете, куда идете? — Мэттью понадеялся, что его голос не звенит от тревоги. Он то и дело оборачивался, опасаясь увидеть меж веток лунный блеск.
— Разумеется. Дайте мне руку.
В сумерках его протянутая ладонь показалась Мэттью бледной, как у призрака. Он с готовностью за нее ухватился, прибавив шаг. Темный лес вызывал дрожь. Кажется, Мэттью кожей чувствовал взгляды сотен глаз. Он старался не смотреть по сторонам, потому что изогнутые стволы и черные в сумерках ели напоминали живых существ, застывших в неподвижных позах, но готовых в любой момент сорваться с места. Ему даже чудилось, что он замечает их редкие, неловкие движения или блеск зеленоватых, как у кошки, глаз.
— Мы уже близко. Здесь вы оставляли монету, — сообщил Дэвид как ни в чем не бывало, придерживая очередную ветку, которую Мэттью едва различал в темноте. Тот машинально опустил взгляд, но никакой монеты не увидел. — Не волнуйтесь, мы почти пришли, — Дэвид ободряюще пожал его ладонь, и Мэттью подавил недоверчивый вздох.
Лес казался одинаковым. Как Дэвид различает в нем что-то? Может, они давно заблудились, и Палмер лишь делает вид, что все в порядке?
