Анри Ашар замолчал и окинул зал пристальным взглядом. Прямо перед ним сидел молодой человек, на столике лежал зонтик. А дождя никакого нет, день ветреный, небо ясное. Но до Ашара не дошло — он снова повернулся к собеседнику:
— Передай полковнику, пусть уберет полицейских ищеек с моего следа. Мне наплевать, как он это устроит, важен результат.
— Отлично, мсье Анри.
— Судебного следователя зовут Птижан. Слух есть, будто в этом деле особый интерес имеет министерство внутренних дел. С чего и зачем, не знаю.
— Это все?
— Да. Ступай.
Моран поднялся, неуверенно протянул Ашару руку и вышел, на ходу застегивая плащ. Человек с зонтиком записал весь разговор. На улице Нелатон качество записи одобрили.
Данные на Макса Фабьена из института в Уази дошли до Альфреда Баума как раз в тот момент, когда Алламбо принес запись разговора в кафе "Паризьен".
— Вот это удача! — восхитился Баум, — Чем мы заслужили такую радость, а?
— Трудолюбием, — невозмутимо ответствовал Алламбо, — И тем, что не жались с деньгами на дорогое оборудование.
Даже больше, чем магнитофонная запись, Баума заинтересовала информация института. Но Алламбо захватил с собой плейер, заправил кассету и нажал кнопку. Раздался скрипучий голос Анри Ашара, перекрывающий гомон других голосов. Алламбо заметил, что Баум косит глазом на листки, полученные по факсу. Да слушает ли он?
Запись закончилась, Баум, ничего не сказав, уткнулся в бумажные полосы.
— Вы все хорошо слышали, шеф?
Баум не ответил, продолжая изучать присланную информацию. Пальцы левой руки барабанили по столу.
— Не перестаю удивляться тому, насколько полезны архивы, — произнес он, наконец.
И больше ничего. Алламбо попытался вернуть его к записи беседы в кафе.
— Звук неплохого качества, правда?
Баум продолжал читать. По всей видимости, он не слышал вопроса. Это же надо — в кои веки тщательно спланированное наружное наблюдение позволило глубоко вторгнуться на вражескую территорию, принесло значительные результаты, и ни тебе одобрения, ни просто даже внимания! Алламбо зашел с другого конца:
— Скажу Жан-Пьеру, что вы им довольны. Это ведь он ухитрился записать такой важный разговор.
И снова никакого ответа, шеф делает себе пометки на полях.
— Довольны вы результатом? Или считаете, что записан разговор не тех людей и не в том месте?
— Что? Ах да, действительно неплохо получилось. Прости, отвлекся, — он улыбнулся, как бы не заметив, что собеседник раздражен и разочарован. Роешься в архиве, питая слабую надежду на успех — иной раз и вовсе её нет, — вдруг в старых документах находишь нужный ответ, секреты раскрыты… Представляешь, Алламбо?
Тот только плечами пожал, не находя слов.
— Берешь ящик с карточками — и там, в этих карточках, обнаруживаешь спрятанный ключ к тайне, — Баум просиял счастливой улыбкой, — Это высшая награда, самое глубокое удовлетворение, которое приносит наша, в общем, странная профессия.
И снова Алламбо не нашелся, что ответить. Только однажды слышал он от шефа подобную восторженную чепуху, когда на морской базе в Тулоне было раскрыто дело о шпионаже, после целого года фальстартов, ошибок и просчетов. Но в тот раз эйфория была общей, а восторги посдержаннее.
— Понимаешь, в картотеке содержатся данные, которые сами по себе ничего не значат, — не унимался Баум, — И в то же время в деле, которым мы занимаемся, есть куча как бы случайных фактов, которые истолковать можно, если только владеешь ключом. Тогда все становится на свои места, обретает форму. Как бы новая жизнь зарождается — как при сексуальном контакте.
— Очень жаль, но я не совсем понимаю, куда вы клоните, — возразил Алламбо, — То есть, аналогию я понимаю, насчет сексуального контакта и всякого такого. Только какая тут связь с делом Антуана Лашома и агентом в правительственных кругах?
— Связь, безусловно, есть. Извини, я не нарисовал полную картину, конечно, тебе пока не понять. Мы ещё поговорим — а пока я поработаю.
— Что делать с Ашаром? Он, как выяснилось, связан с Виссаком из ДГСЕ.
— Ах, да… Наверняка Виссак выкрутит кому-нибудь руки и избавит этого мерзавца от заслуженного наказания.
— Но…
— Никаких "но", дружище — мы занимаемся контрразведкой, а все остальное оставим полиции. Они это дело сумеют провалить и без нашей помощи.
— А визиты Лашома на улицу Фонтен?
— Ну и что? Знаем теперь номер дома, где он встречается тайком с некоей дамой. Я об этом и так догадался, точный адрес ни к чему. Тем более, что они наверняка в своем любовном гнездышке больше не появляются. Можешь, конечно, заглянуть туда, если хочешь. Обнаружишь несколько окурков, помаду на бокале из-под шампанского, испачканное полотенце — неделикатно с моей стороны его упоминать, но таков набор во всех детективных романах, — он вяло отмахнулся:
— Пустая трата времени, старина.
— А дама… Эта дама…
— Эта дама — очаровательная Лора Фабьен. По логике вещей.
— Эх, жалко! Такая женщина…
— Вот именно, ты точно выразился, — Баум покачал головой, — Очень, очень жаль, настоящая красавица.
— Из всего этого следует, что за Мораном больше следить не надо. Я отпускаю своих людей — пусть возвращаются на рабочие места.
— Правильно. Мы уже на верном пути к разгадке нашей маленькой тайны.
Больше Баум ничего не сказал.
В тот же вечер в Шавиле — южном пригороде Парижа случилось дорожно-транспортное происшествие: новенький "Мерседес", летевший с бешеной скоростью, врезался в фонарный столб. Передняя часть машины смялась в лепешку, водитель приложился головой о ветровое стекло. Свидетель рассказал прибывшим на место аварии полицейским, что "мерседес" вильнул, пытаясь объехать собаку, оказавшуюся на шоссе, и угодил прямо в столб. Позже, когда незадачливого водителя отвезли в больницу, а содержимое его карманов легло на стол инспектора местной полиции, выяснилось, что машина угнана накануне из Вирофле, и нет никаких документов, по которым можно было бы установить личность молодого человека. При обыске в машине нашли смятую бумажку с парижским телефонным номером. Описание пострадавшего и номер передали в полицию седьмого округа Парижа, там навели справки и молодой полицейский отправился по адресу, установленному с помощью телефонного номера. Это оказалась квартира стриптизерши, работавшей на Монмартре в одном из ночных клубов.
— Похоже, это Жерар, — сказала она, выслушав рассказ полицейского, Этот псих всегда носился как идиот. Настоящий маньяк за рулем. Нет, я его неделю как не видела. Где работал? Ну, последнее время шофером у господина Анри. Да, у Анри Ашара, у кого же еще? Черт его знает, зачем ему понадобилось ехать в Шавиль. Какие у меня с ним отношения? А вот это уж никого не касается. — И захлопнула дверь перед носом полицейского.
На следующий день Жерара, со сломанным носом и жуткой головной болью, отправили после выполнения всех формальностей из Шавиля в Париж, в тамошний полицейский госпиталь. Допрос начался тут же.
— Нам известно, что это ты убил двух парнишек на улице Пернели, сказали ему. — Давай договоримся: ты под присягой делаешь заявление, что только привез Анри Ашара к отелю, он вошел внутрь и сделал все сам. Портье подтвердит твои показания, опознает Ашара. И мы забудем, что ты гадкий мальчик, который стреляет в гомиков и ворует чужие машины.
— Мсье Анри меня на куски разрежет. Если вы думаете, что я такое могу сделать, значит, вы не в своем уме.
— Тогда, лапочка, получишь полных пятнадцать лет тюрьмы, и мы уж позаботимся, чтобы тебе мало не показалось.
— Люди Ашара ужас что вытворяют. Вы видели труп Маццини, видели, что с ним сделали? А я слышал, как он вопил, его не сразу прикончили, несколько часов терзали. Не дай Бог такое услышать. Кошмар, мне потом ещё и описали подробно, как это было. А с портье вашим уже побеседовали, он теперь маму родную не опознает.
— Слушай ты, дерьмо, — прервал его начальник отдела по расследованию убийств, — мы на этот раз Ашара точно посадим и особо церемониться не будем насчет тонкостей правосудия. Что нам в тебе нравится — это твоя готовность помочь. И по этой причине дадим шанс выпутаться: получишь приговор полегче, только за соучастие. Тебе сейчас двадцать два… — к тридцати на волю выйдешь, успеешь ещё баб потрахать.
— Нечего меня пугать. Мсье Анри со мной расправится почище вас.
— Тогда пришьем тебе ещё парочку убийств, представим суду как общественно опасного преступника, патологического маньяка — минимум двадцать пять лет тебе обеспечены. Это просто. И от тебя надолго избавимся — тоже неплохо.
Жерар изнемогал от жажды, голова раскалывалась, болело все тело. Он был измучен, сбит с толку, до смерти напуган. Но одно он знал твердо — чем бы полицейские ему не угрожали, это все ничто по сравнению с тем, что сделают с ним Жожо и Франц по приказу мсье Анри.
