— Посмотрели?
— Ладно, — сказал Гарвальд. — Я знаю, что вы, чертовы мики,[6]все психи. Не тяни. Как зовут?
— Мерфи, мистер Гарвальд, — сказал Девлин, — как на духу.
— Я верю этому тоже, — сказал Гарвальд. — Ради бога, сними ты свой плащ. Испортишь этот чертов ковер. Настоящий Аксминстер. В наши дни, чтобы его достать, отдают состояние.
Девлин снял плащ и отдал его Рубену. Тот вспыхнул от злости, но тем не менее взял плащ и сложил на стуле у окна.
— Ладно, миленок, — сказал Гарвальд. — Время у меня ограничено, так что к делу.
Девлин вытер руки о пиджак и вытащил пачку сигарет.
— Мне сказали, что вы занимаетесь транспортом, — сказал он, — помимо прочего.
— Кто сказал?
— Да ходят такие разговоры.
— Итак?
— Мне нужен грузовик. Трехтонка армейского образца.
— И это все? — Гарвальд еще улыбался, но глаза насторожились.
— Нет, еще мне нужны «джип», компрессор, распылитель и два галлона краски цвета хаки.
Гарвальд громко рассмеялся:
— Ты что собираешься делать? Открывать собственный второй фронт или еще что?
Девлин вынул из нагрудного кармана большой конверт и протянул его:
— Здесь пятьсот фунтов, чтобы вы были уверены, что я не трачу зря ваше время.
Гарвальд кивнул брату, который взял конверт, открыл его и пересчитал деньги:
— Он говорит правду Бен. И притом новенькими пятерками.
Рубен отдал деньги Гарвальду. Тот взвесил конверт на руке, бросил его на кофейный столик перед собой и откинулся в кресле.
— Ладно, поговорим. На кого ты работаешь?
— На себя, — ответил Девлин.
Гарвальд, ни на мгновение ему не поверив и не скрывая этого, не стал спорить:
— У тебя, должно быть, заваривается хорошее дельце. Может, нужна помощь?
— Я сказал вам, что мне надо, мистер Гарвальд, — сказал Девлин, — одна трехтонка, «джип», компрессор и два галлона краски цвета хаки. Если вы считаете, что помочь не можете, я могу достать в другом месте.
Рубен сердито произнес:
— Кем ты себя воображаешь, черт возьми? Войти сюда — это одно, а выйти бывает не так легко.
Лицо Девлина побледнело, и когда он обернулся к Рубену, голубые глаза, холодные и отрешенные, казалось, были устремлены далеко.
— Так?
Он протянул руку за стопкой пятерок, не отпуская левой рукой в кармане курок «вальтера». Гарвальд с силой хлопнул по деньгам.
— Это тебе обойдется, — тихо сказал он, — в хорошую круглую сумму. Скажем, две тысячи фунтов.
Он посмотрел в глаза Девлину с вызовом. Наступило молчание. Девлин улыбнулся:
— Бьюсь об заклад, у вас была крепкая левая рука в молодости.
— И до сих пор, парень, — Гарвальд сжал кулак. — Лучше, чем у кого бы то ни было.
— Хорошо, — сказал Девлин, — подкиньте пятьдесят галлонов бензина в армейских канистрах, и мы договорились.
Гарвальд протянул руку:
— Идет. Выпьем за это. Ты что пьешь?
— Ирландское виски, если у вас есть.
— У меня все есть, парень. Все, что угодно. — Он щелкнул пальцами. — Рубен, как насчет виски нашему другу? — Рубен стоял в нерешительности, лицо у него было напряженное и злое, и Гарвальд сказал тихим опасным голосом: — Виски, Рубен.
Брат подошел к буфету, открыл его, и стали видны десятки бутылок внизу.
— Вы для себя ничего не жалеете, — заметил Девлин.
— А как же иначе? — Гарвальд взял сигару из ящика на кофейном столике. — Ты заберешь все в Бирмингеме или где-нибудь еще?
— Где-нибудь около Питерборо, на шоссе А будет как раз, — сказал Девлин.
Рубен подал ему бокал:
— Ты чертовски привередлив, а?
Гарвальд вмешался:
— Нет, все правильно. Знаешь Норман-Кросс? Он на А, милях в пяти от Питерборо. Там в нескольких милях от дороги есть гараж, его называют гаражом Фогарти. Сейчас он закрыт.
— Найду, — сказал Девлин.
— Когда хочешь получить товар?
— В четверг, двадцать восьмого и в пятницу, двадцать девятого. В первую ночь я возьму грузовик, компрессор и канистры, а во вторую — «джип».
Гарвальд нахмурился:
— Ты хочешь сказать, что сам все это получишь?
— Точно.
— Ну что ж — в какое время?
— Когда стемнеет. Скажем, от девяти до девяти тридцати.
— А деньги?
— Вы оставьте эти пятьсот как задаток. Семьсот пятьдесят отдам, когда буду брать грузовик, ту же сумму — за джип и, конечно, за путевые листы на обе машины.
— Ладно, — сказал Гарвальд. — Но надо указать цель поездки и место назначения.
— Это я сам сделаю, когда все получу.
Гарвальд медленно кивнул, размышляя:
— Я согласен. Ладно, заказ принят. Может, еще выпьем?
— Нет, спасибо, — сказал Девлин, — мне еще надо кое-куда заехать.
Он надел мокрый плащ и быстро застегнул его. Гарвальд встал, подошел к буфету и взял открытую бутылку виски:
— Выпей за мой счет, просто чтобы не осталось дурных чувств.
— Вот уж о чем не думал, — улыбнулся Девлин. — Но все равно, благодарю. Кое-что в ответ. — Он вытащил из нагрудного кармана вторую половину пятерки: — По-моему, ваша.
Гарвальд взял ее и ухмыльнулся:
— Знаешь, Мерфи, ты дьявольски нагл.
— Мне говорили.
— Ладно, увидимся в Норман-Кроссе двадцать восьмого. Проводи его, Рубен, и веди себя как следует.
Рубен угрюмо двинулся к двери и вышел. Девлин пошел, было за ним, но обернулся к Гарвальду:
— Еще одно дело, мистер Гарвальд.
— Ну что?
— Я слово держу.
— Приятно это слышать.
— Смотрите, вы тоже держите.
Теперь Девлин не улыбался, и, когда смотрел Гарвальду в глаза, лицо было непроницаемым. Он повернулся и вышел.
Гарвальд встал, подошел к буфету, налил себе еще виски. Подошел к окну и посмотрел во двор. Девлин развернул мотоцикл и завел мотор. В комнату вошел Рубен. Он был в ярости:
— Что в тебя вселилось, Бен? Ты позволяешь коротышке мику, у которого еще болотная грязь на сапогах не обсохла, делать с тобой все, что ему угодно. Хотя с него ты взял больше, чем с кого-либо в жизни.
Гарвальд проследил, как Девлин выехал на дорогу и исчез под проливным дождем.
— Он что-то затеял, Рубен, мой мальчик, — тихо сказал он, — что-то славное и жирненькое.
— Но зачем ему армейские машины?
— Масса возможностей. Может быть что угодно. Вспомни дело в Шропшире на той неделе. Какой-то тип в солдатской форме въезжает на армейском грузовике на большой армейский склад и выезжает оттуда с шотландским виски на тридцать тысяч. Представляешь, сколько это потянет на черном рынке?
— И ты думаешь, он затеял что-то в этом роде?
— Обязательно, — сказал Гарвальд, — и что бы это ни было, я вхожу в долю, хочет он или нет. — Он в изумлении покачал головой: — Знаешь, Рубен, он угрожал мне. Мне! Этого уж мы не потерпим, верно?
* * *
Был еще день, но начало темнеть от непогоды, когда Кениг повел торпедный катер к пологому берегу. Все небо покрывалось розовыми тучами, черными раздувшимися, с розовыми краями.
Мюллер, склонившись над картой, сказал:
— Скоро сильный шторм, господин лейтенант.
Кениг выглянул в окно:
— Минут пятнадцать пройдет, пока он разыграется. Мы к тому времени уже подойдем.
Грозно загремел гром, небо совсем потемнело, и команда сбившаяся на палубе в ожидании, когда покажется причал странно примолкла.
Кениг сказал:
— Я их не виню. Какое мерзкое место после Сен-Хельера!
За песчаными дюнами простиралась плоская и голая местность, как бы выметенная постоянно дующим ветром. В отдалении виднелся фермерский дом и ангары около взлетной полосы, казавшиеся черными на фоне бледного горизонта. Ветер легко гнал воду. Кениг снизил скорость, когда катер подошел к входу в бухту.
— Ты введи его, Эрих.
Мюллер стал за штурвал. Кениг натянул старую пилотскую куртку, вышел на палубу и стоял там, куря сигарету. Он пребывал в странном состоянии депрессии. Переход был трудным но в каком-то смысле проблемы только начинались. Например, с людьми, с которыми ему предстояло работать. Это был жизненно важный вопрос. В прошлом у него был определенный отрицательный опыт в подобных ситуациях.
Казалось, что небо раскололось, и дождь полил потоком, Когда катер подошел к бетонному пирсу, на берегу между дюнами появился полевой автомобиль. Мюллер выключил мотор и, высунувшись из рубки, громко отдавал приказания. Команда суетилась, на берег бросили конец. В это время автомобиль подошел к пирсу и остановился. Из него вышли Штайнер и Риттер Нойманн.
— Привет, Кениг, добрался все-таки? — весело крикнул Штайнер. — Добро пожаловать в Ландсвоорт.
Кениг стоял на середине лестницы и, услышав голос Штайнера, так удивился, что оступился и чуть было не упал в воду:
— Вы, господин полковник, но… — Он быстро все понял и захохотал. — А я тут чертовски беспокоюсь, с кем мне придется работать.
