— Послушайте, — начал я, — всё о'кей, я пони…
— Нет, — оборвала меня Эмма, — совсем не о'кей. Мне так стыдно! Дело в том, что, когда мальчики объявились в Юрике, все, как я думала, должны были страшно обрадоваться. Но на деле всё оказалось не так. Конечно, было много шума о чуде и всем таком прочем, но для них этого было мало. Сказки со счастливым концом хватило… лишь на сорок восемь часов, после чего они вновь начали обсасывать нашу трагедию, соревнуясь в том, кто изложит её отвратительнее и грязнее. Мне было так трудно. Дети вернулись, а их у меня снова отняли.
— Не могу поверить.
Она покачала головой, постучала ногой по полу, достала сигарету, зажгла её и сказала:
— Стараюсь бросить. Во всяком случае, никогда не дымлю при мальчиках.
— И правильно делаете.
— Вы должны меня понять, — продолжала она. — Я до сих пор боюсь, что они найдут способ отнять у меня мальчиков. Вы мне верите?
— Я вас прекрасно понимаю.
— А вот они до сих пор не верят в мою невиновность. Они не поверили в то, что Далт уехал только потому, что испугался, когда я позвонила ему из полицейского участка и сказала, что случилось. У него было не очень простое прошлое, и он даже побывал в тюрьме. Мне это было известно, но я не знала, что он освобождён условно. После того как копы не смогли его найти, они зациклились на версии, что мы на пару инсценировали похищение. Никто не хотел поверить в простую истину, что парень испугался. Они всё время думали, что найдут детей где-нибудь в земле. Некоторые, правда, считали, что мы с Далтом продали мальчишек в сексуальное рабство или что-то в том же роде. Эти ждали, что Далт явится с повинной и во всём признается.
— Неужели?
— Точно. А когда дети появились, эти типы, как мне казалось, сожалели, что мальчиков никто не трахал. По правде говоря, парни вернулись в хорошем состоянии — более или менее хорошем. Какое разочарование! И вся эта банда просто не могла оставить ребятишек в покое. Они продолжали их терзать. Думаю, и мне они по-прежнему не верили.
— Я вам сочувствую и понимаю, как никто иной. Но я в отчаянии и поэтому обратился к вам. Я думаю, что мои близнецы сейчас в руках того мерзавца, который похитил и ваших детей.
Эмма отвернулась, а когда снова обратилась в мою сторону, я увидел, что она плачет.
— Знаю, — прошептала Эмма, закрыв лицо ладонями.
— Значит…
— Честно говоря, не думаю, что смогу вам чем-то помочь. Отчасти потому, что полиция сосредоточила все своё внимание на Далте и мне, и отчасти в силу того, что у копов не было никаких улик. Камера наружного наблюдения на заправочной станции запечатлела трейлер, но номерной знак в кадр не попал. Водителя видела куча народу, но на нём было что-то вроде униформы — синий комбинезон и бейсболка. Как у ремонтных рабочих. В видеополе камеры наблюдения парень не попал.
— Вы согласитесь со мной поговорить? Поделиться всем, что вам известно?
Эмма внимательно на меня посмотрела.
— Да, если моя жизнь не станет сюжетом статьи в «Нэшнл инкуайер». Не знаю, что смогу открыть для вас полезного, но… — пожала она плечами.
— Огромное вам спасибо.
Эмма подавила вздох и взглянула на часы.
— Нянька, наверное, уже сходит с ума. Не говоря уж о том, что мальчишек пора укладывать спать. Может, заглянете утром в «Зайчик»?
Не знаю почему, но я вдруг решил сыграть в невинность:
— Зайчик?
— Да я же там вас видела. Вы купили у меня бутылку воды. — Эмма постучала кончиком пальца по виску и добавила: — Как жаль, что я не видела парня, укравшего ребятишек. У меня абсолютная память на лица. Я их никогда не забываю.
Когда у «Пляжного зайчика» скапливалось много посетителей, я помогал Эмме, подавая банки с освежающими напитками, пополняя запасы в холодильнике или наблюдая за раздаточным окном, пока хозяйка заведения оформляла аренду пляжного лежака, доски для сёрфинга или зонта. Когда же наступало затишье, мы беседовали. Беседу вряд ли можно было назвать спокойной. Грохот прибоя, крик чаек, рёв электрогенератора, шипение холодильного оборудования и гудение кондиционера вынуждали нас чуть ли не кричать.
К середине утра мы успели поведать друг другу свои истории. У меня не было сомнений в том, что детей Эммы похитил человек, которого я продолжал называть Дудочником. Однако Шоффлер был прав. Сходство двух событий имело весьма поверхностный характер. Нам очень не хватало деталей и свидетельских показаний, которые позволили бы связать напрямую оба дела.
Мы поведали друг другу о том, какие чувства испытывали, когда нас стали подозревать в похищении собственных детей.
— Со мной, если смотреть со стороны, могло случиться нечто подобное, — сказала Эмма. — Ведь все знали, что я — наркоманка. А что я завязала с этим делом три года назад? Так от возврата к прошлому нас всех отделяет вот такое расстояние, — показала она большой и указательный пальцы, оставив между ними крошечное пространство. — Чтобы подобное не случилось, этот промежуток надо залить расплавленным титаном. Что я, собственно, и пытаюсь сделать.
— Мне кажется, у вас хорошо получается.
— В нашем случае, — пожала она плечами, — за пропажей детей, по их мнению, стояло моё желание вытрясти бабки. Но с какой стати они подозревают вас? Не понимаю.
— Да потому что мы с женой разъехались. Кроме того, Дудочник постарался навести на меня подозрения — он подкинул в стенной шкаф окровавленную футболку, и по крайней мере несколько дней они были уверены, что детей убил я.
— Ах да. Теперь я помню. Куриная кровь.
— Сосуд с водой также послужил уликой против меня. Полиция, видимо, решила, что я держал их под замком в шкафу.
— Что за сосуд?
— На полке стенного шкафа в комнате ребятишек обнаружили наполненный водой сосуд. Понятия не имею, как он там оказался. В этом же шкафу нашли и футболку.
Эмма вдруг судорожно вздохнула, а после, как мне показалось, и вовсе перестала дышать. Она была явно потрясена.
— В чём дело?
— Это действительно он, — прошептала женщина.
— Что вы хотите этим сказать?
— А как насчёт десяти центов? Вы нашли ряд монет?
— Да. Они лежали на раковине в ванной. Но как?..
— В спальном мешке Коннора я нашла выложенные в ряд монеты достоинством десять центов, — сказала Эмма, положив ладонь мне на запястье. — Вначале я подумала, что это сделал сам Кон, но когда Амалия — эта женщина жила в соседней со мной палатке — увидела эти монеты, она едва не умерла от страха. Амалия просто побелела, хотя кожа у неё тёмная. Кроме того, она нашла воду. На полке в самом углу палатки.
— Чего она так испугалась? Что должны означать эти находки?
— Именно это я и хотела узнать. Но Амалия, велев мне ни к чему не прикасаться, впала в истерику и толком так ничего и не смогла объяснить. «Только не трогай воду и не передвигай монеты!» — твердила она. Амалия говорила таким тоном, словно это был вопрос жизни и смерти. Но я так и не поняла, в чём дело. Она пыталась мне объяснить, но её английский, мягко говоря… не очень хорош. Я поняла только, что это имеет какое-то отношение к вуду и мне следует держаться от всего этого как можно дальше. Я разве не сказала вам, что Амалия — гаитянка? Нет? Я так и подумала. Подождите…
Эмма занялась компанией подростков, желавших немедленно получить кока-колу, чипсы, тюбик солнцезащитного крема и футболку с эмблемой спасателей. Девчонки, радостно хихикая, пищали: «Хватит, Кевин, хватит! Стоп! Ты разоришься!» Кевин. Это имя, произнесённое вслух, ввергло меня в ступор. Кевин. Шон. Где вы сейчас?
То, что я услышал от Эммы, только усилило чувство тревоги, которое я постоянно испытывал. Полиция изъяла воду и монеты как вещественные доказательства, и я не мог отрешиться от мысли, что это действие способно принести моим мальчикам дополнительный вред и, возможно, уже принесло.
Эмма закрыла раздаточное окно, села на табурет и откинула со лба завитки волос. Кондиционер, даже работая на всю мощь, не мог справиться с жарой, и мы оба сильно вспотели.
— Вернёмся к Амалии, — сказал я. — У вас сохранилась связь с ней?
— С тех пор я её не видела, — покачала головой Эмма. — А если быть точной, с того момента, когда полиция установила кордон вокруг моей палатки. Я хотела остаться там, поскольку надеялась, что мальчики вернутся, но меня увезли в полицейское управление. Кроме того, копы, приступив к допросу всех обитателей парка, блокировали выход. Амалия и её дружок Бертран жили в стране нелегально. Вы знаете, как это бывает. Амалия убирала в гостинице «Комфорт-инн», а парень был кровельщиком. Множество таких, как они, живут в парках. Работающие бедняки. Кемпинг обходится им значительно дешевле, чем даже самое скромное городское жильё. Одним словом, Берти и Амалия ни при каких условиях не желали разговаривать с полицией. Амалия просто закрыла рот на замок. Ничего не видела и не слышала. Когда копы спустя неделю пришли к ней потолковать о монетах — я сказала о них на допросе, — след Амалии и Берти уже простыл.
