— Верно.
Я вытащила из бумажника еще один листочек. Это был простой, сложенный пополам белый листок, размером десять на пятнадцать, с полоской клея на одной стороне — явно вырванный из блокнота. Он содержал пересчет песо в доллары. Мне в глаза бросилось накарябанное на нем слово «эфедрин», являвшийся основным составляющим метамфетамина.
Конклин смотрел на лист через мое плечо.
— Там ведь внизу стоит подпись, да? Буква «X» и что-то похожее на Гомес.
— Хуан.
— Имя Хуан Гомес такое же распространенное, как и Джон Смит. Оно может ничего не значить, но, с другой стороны, так звали изготовителя метамфетамина, который был во взорвавшемся на Маркет-стрит автобусе и умер прежде, чем его выкинуло взрывом прямо на фонарный столб.
Я едва могла поверить сокровищу, оказавшемуся в моих руках.
Родни Букер переквалифицировался из мелкого торговца крэком в серьезного производителя метамфетамина. Он закупил ингредиенты, нанял того, кто будет их готовить, и приобрел автобус, переделав его в лабораторию.
И во время первого же рейса лаборатория Букера по производству наркотиков отправила десять человек на тот свет. Еще никогда девиз Скитальца не казался мне столь ироничным: Иисус спасает.
Юки занималась по видеопрограмме, когда зажужжал дверной звонок интеркома и послышался голос консьержа:
— К вам доктор Чесни.
Юки охватил восторг.
Док пришел так рано! В дверь позвонили, Юки распахнула ее, и док потянулся к ней с поцелуем. Юки страстно ему ответила, запустив руки в его светлые, как у Рики Шродера, волосы, изгибаясь и постанывая.
— Рада меня видеть? — улыбнулся он.
Она кивнула и улыбнулась в ответ. Они снова стали целоваться, и док толчком закрыл дверь.
Бесценные мгновения: эти поцелуи целиком принадлежали им. Только они с доком целовались подобным образом.
— Привет, радость моя. Как прошел день? — спросила Юки, оторвавшись от него, чтобы глотнуть воздуха, и засмеялась — ей понравилось говорить такие «семейные» фразы.
Когда она последний раз говорила подобное?
Говорила ли вообще?
— Неплохо, конфетка, — ответил док, обнимая ее и провожая обратно к софе, где нежно толкнул на тугие подушки и сел рядом.
— Пчелиные укусы, сломанная ключица и младенец, спешивший родиться еще в приемной, — продолжил он, касаясь ее волос, того сантиметрового ежика, что выстриг неделю назад и так полюбил.
Ей он тоже начал нравиться.
— Любой день, когда мне не приходится колоть ВИЧ-больных, — хорош.
— Я тебя понимаю, — согласилась Юки. — Так значит, ты заправил машину, собрал вещи и готов ехать?
Она-то уже была готова. Едва упаковала сумку, как уже мысленно провела этот День памяти[16] в Напе: долгая романтическая поездка, прекрасный отель, огромная кровать.
— Готов. Но есть нечто, что я прежде должен тебе рассказать.
Юки попыталась поймать его взгляд. Теперь она поняла, что док выглядел немного встревоженным, когда она открыла ему дверь. Правда, она и сама слегка нервничала, но списывала все на предстоящие выходные — ведь скоро они в первый раз займутся любовью.
Его улыбка казалась робкой, и ее это обеспокоило.
Неужели выходные придется резко сократить?
Или еще хуже?
— Джон, что не так? Ты в порядке?
— Зависит от того, как ты на все посмотришь, — ответил он. — Будет непросто, Юки.
Он держал ее руку, но глаз по-прежнему не поднимал.
— Вот в чем проблема: скажешь слишком рано — и выглядишь излишне дерзким, скажешь слишком поздно — и сводишь своими словами с ума. В нашем с тобой случае получается одновременно и слишком рано, и слишком поздно…
— Ты пугаешь меня, Джон. Говори же.
— Несколько дней назад, когда ты сказала, что у тебя не было секса около двух лет…
— Так глупо получилось. Это правда, но я тогда нервничала. Моя голова… меня захлестнуло.
Док взглянул на нее своими темно-голубыми глазами:
— У меня тоже не было секса около двух лет.
— У тебя? Брось. Я тебе не верю.
Юки снова вспомнила, как попала в госпиталь после аварии и увидела там дока. Она согласилась показать ему город. После первого нежного поцелуя именно она поцеловала его страстно, как и сегодня.
Именно она импровизировала.
А он следовал за ней.
Юки расстроилась. Почему она не слушала свою маму? «Будь подобно лебедю, Юки. Держи голову высоко поднятой. Плыви вперед спокойно и уверенно». Ей не хватило терпения. Вместо этого она повела себя как отец. Неслась сломя голову.
— Пожалуйста, скажи уже, — попросила Юки.
И он все ей рассказал, запинаясь, прерываясь и начиная заново, перескакивая из прошлого в настоящее и возвращаясь назад. И хотя Юки с трудом улавливала суть, ее мечты постепенно рассеялись. В голове зашумело.
А потом наступила темнота.
Я сидела на шатком стуле напротив Юки и Синди в мексиканском ресторанчике «Касса локо», располагавшемся недалеко от дома Синди; заведение славилось своим куриным фахитас. На улице уже стемнело, и в окне отражались наши бесцветные лица, похожие на привидения.
Особенно у Юки.
Синди пыталась приободрить Юки и одновременно выудить у нее побольше информации, когда в зал вошла Клэр и плюхнулась на стул рядом со мной.
— Ты поступила правильно, не поехав с ним, — говорила Синди. — Нельзя принимать решения, когда в голове царит такой хаос.
Молоденькая официантка забрала наши тарелки, и Клэр заказала всем кофе.
— Я все думаю: может, мне следовало пересилить себя, — ответила Юки. — Просто сесть в машину…
— А если бы тебе не стало лучше? — спросила Синди. — Какие бы ужасные у тебя были выходные, окажись ты в Напе с человеком, вызывающим у тебя отвращение.
— Ненавижу, когда ты начинаешь все преувеличивать, Синди.
— Я же права, разве нет?
— Позволь мне прояснить ситуацию, — начала Клэр, вспоминая сказанное ей Юки по телефону. — Док родился с наружными половыми органами промежуточного типа, верно? Доктора не знали наверняка, мальчик он или девочка.
Юки кивнула и вытерла указательным пальцем набежавшие слезы.
— Врачи сказали его родителям, что если те будут воспитывать ребенка как девочку, то ребенок не сможет определиться сам.
— Они поняли все неправильно, — заметила я.
— Это настоящая трагедия, Юки, — продолжила Клэр. — Уверена, родители пребывали под общественным давлением, им нужно было назвать окружающим пол ребенка. В любом случае перед нами ситуация, когда руководствуются общепринятой практикой. Даже если у ребенка хромосомы XY, а гениталии носят признаки обоих полов, предпочитают прибегнуть к хирургическому вмешательству. Обычно говорят: «Проще сделать дырку, чем пестик». Потом советуют воспитывать ребенка как девочку. Во время пубертатного периода назначают эстроген. И Бог ты мой, она становится девушкой!
— Они назвали его Флорой Джин, — пролепетала Юки. — Как ты и сказала, Клэр, они взяли младенца-мальчика и сделали из него девочку! Но он никогда себя ею не чувствовал, никогда — потому что не был девочкой. Боже! Это так отвратительно!
— И в каком возрасте он обернул процесс вспять? — спросила Клэр.
— Начал в двадцать шесть. После этого последовало пять лет настоящего ада.
— Господи. Вот бедолага, — сказала я.
Юки подняла на меня свои заплаканные глаза:
— Я схожу по нему с ума, Линдси. Он милый. Веселый. Принимает меня такой, какая я есть: настоящая стерва и жуткая зануда. Он понимает меня. Но как я могу перестать думать о нем как о мужчине, когда-то бывшем женщиной?
— О, Юки. На чем вы расстались?
— Он сказал, что позвонит после выходных. Мы сходим на следующей неделе куда-нибудь поужинать и тогда поговорим.
— Ты ему очень нравишься, — сказала я. — Рассказав тебе все, он показал, насколько сильны его чувства. Он дает тебе время.
— Я не знаю, что делать, — глухо проговорила Юки.
Синди обнимала ее, пока та плакала. Клэр наклонилась вперед и взяла Юки за руку:
— Сладкая моя, не принимай близко к сердцу. Сейчас все кажется очень сложным, но, может, это не так. И тебе не нужно принимать решение прямо сейчас.
Юки кивнула и снова зарыдала.
Я попала в управление около восьми утра понедельника и обнаружила на своем столе толстый конверт. Согласно записи, конверт переслал мне Святой Джуд прямиком из отдела нераскрытых дел и проштамповал его несколько раз словом «СРОЧНО».
Теперь я вспомнила: Маккоркл звонил мне, а я ему не перезвонила. Я вскрыла конверт, вытряхнула оттуда потрепанный полицейский блокнот и увидела прикрепленную к нему записку от Маккоркла.
«Боксер, ознакомься с записями. Этот человек знал последнюю жертву змеиного укуса 1982 года и некоторых сегодняшних жертв. Она ждет твоего звонка».
