Но я знаю: этого делать нельзя.
Я кладу руку на его плечо и даю ему возможность выплакаться. Я не Элайна. Но я знаю: он никогда не допустит, чтобы она видела, как он из-за нее страдает. Я делаю, что могу. Хотя по опыту знаю, что этого недостаточно. Но все же лучше, чем ничего.
Он успокаивается.
Глаза уже сухие, что в общем-то меня не удивляет. «Уж такие мы есть», — печально думаю я.
Как бы нам порой ни хотелось сломаться, мы так устроены, что можем только согнуться.
Мужчины выглядят слегка потрепанными, как будто собирались на работу второпях. Волосы причесаны, но не слишком аккуратно. Щеки выбриты, но не идеально. Зато Келли, как всегда, прекрасна и безукоризненна.
— Как Бонни? — спрашивает она.
Я пожимаю плечами:
— Трудно сказать. Пока вроде ничего. Но… — Я снова пожимаю плечами.
Сегодня с ней все в порядке, а что будет завтра… Тут не угадаешь.
Раздается громкий звон: динг-донг.
— Что это означает, черт побери? — вздрагиваю я.
— Это означает, лапонька, что у меня почта. Я включила программу, которая автоматически каждые полчаса проверяет почту и подает сигнал, если есть послание.
Я озадаченно смотрю на Келли:
— В самом деле?
Мне это ухищрение кажется диким. Смотрю на сотрудников. Вижу терпеливое выражение на лицах. У меня складывается впечатление, что я сильно отстала от жизни.
Келли идет к своему лэптопу, пробегает пальцами по клавиатуре. Хмурится и поднимает глаза на меня.
— У меня послание от психа, — говорит она.
Атмосфера летаргии, которая только что витала в комнате, исчезает. Все подходят к столу Келли. На экране список полученных писем. Сверху последнее. Тема: «Послание из ада». Отправитель: сами знаете кто. Келли дважды кликает мышкой и открывает письмо.
Привет, агент Торн, а также агент Барретт. Уверен, что вы читаете это вместе.
Уверен, что вы вернулись в гнездо, решаете, что делать дальше. Должен признаться, я прихожу в возбуждение, думая о наступающих днях. Охота началась, и мне достался прекрасный состав противников.
У меня к вам особое дело, агент Торн, но, прежде чем приступить, мне придется отвлечься. Надеюсь, вы меня извините.
Уверен, вы все недоумеваете: почему я посылаю вам такой прямой вызов? Наверное, у вас уже работают люди, составляющие мой предполагаемый портрет, определяющие мои мотивации, пытающиеся найти смысл в моих действиях.
— Ишь, губищи раскатали, — бормочет Келли.
Это далеко не пустое замечание. «Они» здесь раскрывают важную для нас черту, кое-что из того, что руководит ими. Мысль о том, что мы вкладываем усилия и средства в раскрытие их действий, повышает их самомнение. Заводит их.
Ответ, однако, совсем несложен. Как несложен и я сам. Мои мотивации совершенно очевидны, агент Торн и компания. Они вовсе не спрятаны в мутной воде. Они сияют холодной простотой скальпеля. Острого и стерильного.
Я бросаю вам вызов, потому что я вас заслуживаю. Вы охотитесь за охотниками и, я уверен, многие годы одобрительно похлопываете друг друга по спинам. Поздравляете друг друга, гордитесь своим умением посадить тех, кто убивает, в клетки, где им, по вашему мнению, место.
Вот и вы заслуживаете меня. Потому что другие, за кем вы охотитесь, всего лишь тени, я же представляю собой мрак. Они шакалы в сравнении со мной, львом. Вы считаете, что искусны? Тогда начинайте охоту на меня, агенты. Поохотьтесь на меня.
Мне нужны достойные противники, агент Барретт. Внимательно читайте мои послания. Почувствуйте мой запах. Уловите аромат смертельной опасности. В грядущие дни вам это понадобится.
Привыкайте жить с ощущением осады. Пока вы не знаете, что я имею в виду, но скоро узнаете. Привыкайте, пусть ощущение осады проникнет в вашу кровь. И пусть оно подгоняет вас при охоте на меня. Потому что я вам обещаю: пока я на свободе, пока я могу резать и рвать, вы будете жить в состоянии осады.
Я невольно содрогаюсь.
Теперь вернемся к вам, агент Торн. Пусть это будет между нами, хорошо? Хотя я вызываю на бой прежде всего агента Барретт, я отдаю себе отчет, что каждая брошенная ей перчатка является вызовом и для всех вас. И раз уж у нас есть целый день до того, как моя посылка попадет в ваши руки, давайте используем это время с толком.
Агент Барретт потеряла свою лучшую подругу. А разве остальные из команды не потеряли что-то для себя дорогое? Поразмыслите об этом на досуге.
Я читаю последний абзац, и тревожные колокола начинают звенеть в моей голове. Я пока еще не знаю, за кем гоняюсь, я еще не чувствую их всем своим существом. Но в одном я уже абсолютно уверена: они не блефуют. Сердце у меня сжимается.
Здесь есть адрес сайта специально для вас, агент Торн. Посетите его, и, если как следует присмотритесь, все станет ясно. Надеюсь, вы оцените мой юмор.
Из ада,
Джек-младший.
В электронном послании имеется окошко, где написано: «Кликните здесь».
— Ну? — спрашивает Келли.
Я киваю:
— Действуй.
Она нажимает на мышку, открывается окно. Мы ждем. Фон белый. Появляется красный логотип: «Красная роза», внизу более мелким шрифтом написано: «Рыжеволосая красотка».
Появляется картинка. Я недоуменно моргаю.
Алан хмурится:
— Какого черта?.. Это что?..
На картинке высокая красивая рыжеволосая женщина лет двадцати с небольшим, одетая только в красные стринги. Она смотрит прямо в камеру и соблазнительно улыбается. Мы прекрасно видим ее лицо. Я поворачиваюсь к Келли и вижу, что она белеет. Вся кровь отливает от ее лица. Глаза наполняются нескончаемым ужасом.
— Келли, что все это значит?
Мы все смотрим на нее. Потому что «Рыжеволосая красотка» вполне может быть сестрой Келли.
— Келли?
В голосе Алана слышится тревога, он направляется к ней, она же пятится от экрана и прижимается спиной к стене. Подносит ко рту кулак. Глаза широко расширены. Все тело трясется. Алан протягивает к ней руку.
И тут она взрывается. Зрелище напоминает ураган, внезапно возникший среди ясного дня. Страх уходит из ее глаз, вместо него появляется такая ярость, что я невольно морщусь. Она так резко поворачивается к Лео, что тот отшатывается. Когда она заговаривает, голос напоминает звериный рык.
— Быстро найди ее адрес, мать твою! Быстро-быстро-быстро быстро!
Лео смотрит на Келли лишь долю секунды и садится за ближайший компьютерный терминал. Келли наклоняется над столом и хватается за него так крепко, что белеют костяшки пальцев. Атмосфера вокруг нее заряжена электричеством. Кажется, что вот-вот посыпятся искры.
Джеймс оказывается единственным, кого не пугает ее ярость.
— Келли, — тихо говорит он, — кто она такая?
Она смотрит на него. В глазах мелькают молнии.
— Она моя дочь.
Затем, взревев, она опрокидывает стол вместе с лэптопом.
Мы стоим в сторонке с отвисшими челюстями. Не по поводу разрухи, по поводу откровения.
— Чтоб он сдох, черт бы его побрал! — Она круто поворачивается ко мне: — Ты слышишь меня, Смоуки? — Это вопль агонии.
И я вижу себя, вижу, как я целюсь в Келли несколько месяцев назад, как стреляю из незаряженного пистолета. Да, я ее слышу.
— Найди ее адрес, Лео, — говорю я, не сводя глаз с Келли. — И побыстрее.
Я сижу на пассажирском сиденье и молюсь, чтобы мы прибыли в графство Вентура живыми. Келли несется по шоссе 101 как сумасшедшая, превышая скорость звука. Лео нашел адрес зарегистрированного владельца сайта «Красная роза» в Интернете, и Келли выскочила из офиса раньше, чем мы смогли опомниться. Мне только и осталось, что рвануть за ней.
Я смотрю на нее. Она олицетворение ужаса и опасности, все в одном флаконе.
— Поговори со мной, Келли, — прошу я.
— Загляни в мой бумажник, — рычит она. — Он в сумке.
Я отыскиваю бумажник, открываю его и вижу маленькую фотографию. Она черно-белая, того типа, что делают в роддоме. На ней новорожденный ребенок, глазки плотно закрыты, голова слегка конусообразная в результате трудных родов.
— Мне было пятнадцать, — говорит Келли и делает такой крутой поворот, что шины протестующе взвизгивают. — Пятнадцать лет, дурочка дурочкой. Я спала с Билли Гамильтоном, потому что он меня очаровал. От него так хорошо пахло. Ну не смешно ли, лапонька? — В ее голосе слышится горечь. — Именно поэтому я и помню Билли. От него хорошо пахло. Как от солнечного дождя.
Я молчу. Келли продолжает:
— Я залетела, и это был скандал гигантского масштаба в семействе Торнов. И кстати, в семействе Гамильтонов тоже. Мой отец едва не выгнал меня из дома. Мать отправилась в церковь и провела там несколько дней. Об аборте не могло быть и речи, мы ведь были добрыми католиками, сама понимаешь. — Тон горький, полный боли и сарказма. — Папаши собрались вместе и все продумали. Таковы тогда были порядки в благополучном Коннектикуте. У Билли впереди будущее, у меня тоже, хотя, разумеется, на мне теперь пятно. — Она крепче сжимает рулевое колесо. — Они решили, что я закончу школьный год, занимаясь дома, по-тихому рожу и ребенка отдадут приемным родителям. Домашнее обучение объяснят каким-нибудь враньем, например лечением от аллергии, требующим долговременной изоляции. Так они решили, и так все и произошло. По времени все совпало. Я родила ее в конце лета и смогла вернуться в школу, как будто ничего и не случилось. — Еще один крутой поворот под визг шин. — Меня не выпускали из дома, и Билли велели под страхом смерти держать рот на замке. — Она пожимает плечами. — Он был неплохим парнем. Он действительно держал рот на замке, и он никогда не обижал меня после этого. Вся наша любовь… просто сошла на нет. — Она кивком показывает на фото в моей руке. — Но хоть я и была дура дурой, а знала, что нельзя делать вид, будто все это мне приснилось. Я попросила медсестру сфотографировать мою дочку и приняла несколько решений. — Голос у Келли низкий, тон серьезный. Я легко представляю, как она сидит одна в комнате и дает обеты. — Я поклялась, что никогда больше не позволю себе быть дурочкой. Что забуду о католических бреднях. И что впредь никто не будет принимать за меня важные решения.
