– Я хочу узнать, не был ли ее брат каким-то образом связан с моей сестрой. Скажите, что мою сестру зовут… звали Кэти Ласситер.
Последовал очередной диалог, в ходе которого Ласситер уловил слова «Стати юнити», но вопросы Бепи, похоже, ставили Анджелу в тупик. Наконец она отрицательно покачала головой.
– Нет, – перевел Бепи, пожимая плечами.
– Скажите, что этот «ханжа с дерьмом вместо мозгов» убил мою сестру и ее маленького сына. Скажите, что его разыскивают за убийство.
Последовавшая за этим речь Бепи неоднократно прерывалась скептическими возгласами: «Невозможно», «Невероятно». Наконец женщина молитвенно сложила руки и закатила глаза – поза, которую часто можно увидеть на картинах Гойи.
– Она говорить, что правда – раньше Франко быть очень жестокий человек. Очень жестокий… Но то, что вы сказать, невозможно.
– Почему?
– Потому что он практически – священник. Он дать обет невинность и бедность… Он… по… – Бепи рукой изобразил в воздухе кавычки: —…полировать свою душу. Он жить в другой мир, не заботиться своя маленькая сестренка, племянники и племянницы. Говорить, что Бог дать им пищу. – Бепи весьма выразительно пожал плечами и закончил: – Она вовсе не хочет плохо сказать о церковь. Говорит, что вы искать не тот человек.
Женщина опять заговорила. Ее речь была такой же эмоциональной.
– Он не мочь никого убить, – перевел Бепи, когда Анджела замолчала. – Это не есть возможно, потому что Бог послать его в ад. Она говорить, что ее брат – вонючий святой, это цитата, и он бить себя за нечистый мысль.
– Бичует себя?
– Да, да! – радостно подхватил Бепи. – Он бичует себя даже за самый маленький грех, так что грех смертный – невозможно.
Говорить больше было не о чем. Анджела бросила взгляд на часы и поднялась, давая понять, что беседа окончена. Последовал взаимный обмен благодарностями за пуансеттию, с одной стороны, и лимонад – с другой, после чего Бепи с Ласситером вышли на грязную улицу.
– И что же вы думает? – спросил Бепи, когда они шли к машине.
Ласситер думал о банковском подтверждении, выпавшем из паспорта Гримальди.
– Я размышляю о том, – сказал он, – каким образом у человека, давшего обет нищеты, может появиться счет в швейцарском банке.
Ласситер и Бепи обменялись прощальными рукопожатиями у входа в «Хасслер». Еще в машине они договорились, что Бепи, соблюдая максимальную осторожность, продолжит расследование. В частности, ему предстояло найти «потерянных» членов семьи Гримальди, упомянутых в досье Государственного департамента. Не исключено, что они снова где-то возникли.
Что же касается Ласситера, то он решил лететь утром в Швейцарию, если, конечно, сможет купить билет.
– Проверять банковский счет Гримальди? – спросил изумленный Бепи и с безнадежным видом покачал головой.
– Конечно, нет, – ответил Ласситер не совсем искренне. – Но Гримальди купил там дом.
– Ах да, – согласился Бепи, вниманием которого завладела премиленькая девица, собирающая подписи в защиту лестницы на площади Испании. – Я помню. Около Санкт-Морица. А что потом?
Ласситер ответил, что пока не знает.
Девица, нещадно флиртуя, потянула Бепи за рукав к молодому человеку с подписными листами. Итальянец бросил на Ласситера веселый взгляд и, пожав плечами, ухмыльнулся.
Перелет до Цюриха занял всего час, и столько же времени Ласситер потратил, чтобы найти себе временное жилище. Все наиболее известные гостиницы были переполнены. В конце концов он сумел получить номер во «Флориде» – старом, потрепанном, но все же довольно приятном отеле, расположенном на улочке рядом с набережной Лиммат. Джо останавливался здесь однажды, когда «Ласситер ассошиэйтс» вела дело, связанное со спором между профсоюзом металлургов и алюминеплавильным заводом, которым владел таинственный миллиардер из Швейцарии.
Комната была очень похожа на ту, в которой Джо останавливался прошлый раз. Неожиданно большая, с огромным окном, выходящим на Цюрихское озеро, расположенное в нескольких кварталах от входа в гостиницу. Из номера, наверное, открывался великолепный вид, однако сейчас стекло запотело, а за окном кружились снежинки.
Ласситер любил Цюрих, хотя и не мог объяснить причину этой любви. Серый, каменный и высокомерный город стоял на берегу темного озера, холодные воды которого подпитывались ледниками Альп. Город навсегда породнился с высокой культурой и был создан для пеших прогулок. Забросив багаж в шкаф, Ласситер вышел из гостиницы, чтобы пройтись по набережной. С бесцветного неба сыпался легкий снежок, и снежинки оседали на плечах прохожих. Двигаясь в направлении старого города, Джо наблюдал за парой лебедей, скользящих по темной холодной реке. Может, он просто забрел в такой район, но, судя по витринам магазинов, жители Цюриха занимались в основном книгопечатанием, торговлей цветными литографиями, антикварными музыкальными инструментами и производством лекарств из целебных трав.
Миновав Мюнстерский мост, Ласситер очутился на узеньких, мощенных булыжником улицах старого города, славившегося своими сверхъестественно дорогими магазинами. Ласситер надеялся, что прогулка улучшит его настроение. Так и случилось, но, к сожалению, очень ненадолго. В итоге он остался в подавленном расположении духа и вдобавок еще сильнее замерз. Магазины были прекрасны, но в данных условиях бесполезны: Джо ни в чем не нуждался, а под боком не имелось никого, кому можно было бы сделать подарок.
Ласситер свернул на Банхофштрассе и, прошагав несколько кварталов мимо великолепных, ярко освещенных рождественских витрин, оказался у входа в здание, которое бессознательно искал, – цюрихское отделение «Швейцарского кредита», откуда четыре месяца назад Франко Гримальди получил телеграфное подтверждение.
Он не знал, почему ему так хотелось взглянуть на здание, – обычный банк. Но пребывание на темной цюрихской улице, которая была частью мира Гримальди, осознание того, что Гримальди проходил через эти двери, пробудило в душе Ласситера надежду. Такое же чувство он испытал в пустой комнате на виа Дженова – ему казалось, что он приблизился к убийце своей сестры.
В ресторане отеля Джо проглотил безвкусный ужин и спросил у портье, как лучше всего добраться до Цуза. Тот не рекомендовал ехать на машине.
– Поездом вы доберетесь быстрее, по крайней мере до Шура. А там пересядете в автомобиль.
Портье был готов взять на себя организацию всей поездки вплоть до возвращения арендованного автомобиля. Швейцарцы славятся отсутствием любопытства, но на сей раз, возможно под влиянием щедрых чаевых, Ласситера осчастливили беседой.
– Цуз – очень живописное место. Вы хотите покататься на лыжах?
– Да. – Что еще он мог сказать?
– В этом году у нас выпало мало снега, но неподалеку от Цуза, в Понтрезине, есть ледник.
Они побеседовали еще несколько минут, после чего Ласситер вернулся в номер. Открыв мини-бар, он достал миниатюрную бутылочку шотландского виски и вылил ее содержимое в стакан для воды. Затем сел в кресло и набрал номер Макса Ланга.
Макс был президентом «Международного братства банковских клерков и финансовых служащих», насчитывающего свыше двух миллионов членов в разных концах мира, и утверждал, что его жизнь «в основном состоит из ночных перелетов между выступлениями».
Дело металлургов, которым когда-то занимался Джо, носило несколько иной характер. Макса тогда попросили не толкать очередную речь, а помочь положить конец войне, результатом которой было увольнение полутора тысяч рабочих на заводе в Равенсвуде. Профсоюз поручил «Ласситер ассошиэйтс» выяснить, кто владеет предприятием. Из западной Виргинии, где располагался завод, бумажный след вел в Швейцарию, что уже само по себе было странным. Дальнейшее расследование показало, что заводом владеет швейцарский делец – плейбой, обожающий истреблять профсоюзы.
Организация Ланга, представлявшая интересы банковских клерков, кассиров, финансовых статистиков и страховых агентов, не имела никакого отношения к металлургии. Однако, действуя в духе братской помощи, Ланг не поленился вступить в контакт с банкирами миллиардера и сумел убедить их, что изничтожение профсоюзов наносит ущерб престижу банков и противоречит их долгосрочным стратегическим интересам.
Банкиры прислушались к голосу председателя профсоюза своих работников и решили вмешаться. Конфликт был исчерпан, рабочие вернулись на завод, а Макс Ланг прославился как герой.
– Макс, говорит Джо Ласситер.
– Джо! Привет!
– Как ты?
– Отлично. У тебя новое дело? Как в Paвeнcвyдe?
– Нет.
– Плохо. Мы тогда здорово ткнули его рожей в дерьмо.
– Да.
– Я хочу сказать, что мы его классно поимели.
– Вот-вот.
– Он это заслужил! Разве не так?
– Верно.
– О’кей! Трахни его!
Ласситер рассмеялся. Он совсем забыл, что Макс обожал изображать персонаж, сыгранный Аль Пачино в «Лице со шрамом».
