в глаза его воспаленная кожа. Он, видимо, получил солнечный ожог.
Она торопливо продолжала спрашивать:
— Их голоса, быстро! Я должна их различать.
— У американца низкий голос, бас. У другого более высокий, вроде фальцета.
— Ну и об их одежде!
— Гаваец одет во все белое. Безупречно чистый. Другой одет в коричневый изрядно помятый костюм. Он, кажется, сильно вспотел.
— Он вытирает пот с лица носовым платком?
— Да, но прежде шею.
— Откашляйся, когда он будет делать это. Только один раз, не больше. Как выглядят их галстуки?
— На гавайце кричаще зеленый. Какой на американце я не заметил.
— Они курят? И что?
— Маленький не курил. Янки выбивал свою трубку, когда входил в каюту. Он сунул ее в нагрудный карман.
— Ее черенок торчит из кармана?
— Да.
За дверью послышались голоса.
— Поможет ли тебе все это?
— Испытаю свои возможности, — ответила она. — Иди, помоги мне. Положи всю мою косметику на туалетный столик. Также ту, которую я не употребляю.
— Что ты собираешься делать?
— Я хочу подкраситься. Это заставит меня сидеть и сконцентрировать свой взгляд на одной точке. На зеркале.
В дверь постучали.
— А ты на самом деле сумеешь обращаться с косметикой? Ты ничего не перепутаешь?
— Я знаю на память все банки и карандаши. Кроме того, все равно мужчины не обращают особого внимания на такие дела.
Постучали вторично, на этот раз настойчиво.
— Не бойся, милый.
Затем она вдруг крикнула измененным голосом:
— Милый! Кто-то стучится в дверь! Открой, пожалуйста!
Дверь открылась. Она глубоко вздохнула, обратила свой взор в непроглядную тьму, которую представляло для нее зеркало, и начала тщательно подкрашивать губы.
— Мистер Бейер? — спросил высокий мужской голос.
— Да?
— Очень жаль, что мы вам помешали. Мы из полиции Гонолулу. Проверяем всех пассажиров.
— Входите, — сказал Аллен.
Дверь закрылась, послышались шаги.
— Пожалуйста, садитесь.
Два стула были придвинуты. Низкий голос донесся со второго стула:
— Вы мистер и миссис Брейер?
— Да.
— Вы сели в Сан-Франциско?
— Да.
— Куда направляетесь?
— Сначала в Иокогаму, оттуда хотим…
Вдруг наступила тишина. Они с типичным мужским восхищением уставились на нее. Она начала подкрашивать ресницы.
— Сигареты? — предложил Аллен.
Она не дала им ответить:
— Но, милый, зачем ты предлагаешь сигареты курящему трубку?
Аллен удивленно поднял брови.
— Откуда ты знаешь…
— Я вижу мундштук его трубки в нагрудном кармане.
И продолжала беспечно, будто действительно видела американца в зеркале:
— Вы, вероятно, сюда прибыли недавно, не так ли? Ваша кожа, кажется, еще не привыкла к солнцу. Жара здесь почти невыносимая.
Аллен тихо откашлялся.
— Видите, вашему коллеге не приходится вытирать шею. Вы должны, так же как он, носить белое. И такой же яркий галстук, какой он носит! Я говорю так всегда: яркое солнце — яркий галстук.
Она слушала, как оба мужчины вдруг встали.
— Пойдем, — пробормотал гаваец. — Мы только потеряем здесь время.
Аллен проводил их до двери.
— Вы ищите кого-нибудь конкретно? — спросил он их.
— Да. Одну слепую женщину. Нам поручено задержать ее. Для ее же собственной безопасности.
Она услышала, как оба мужчины ушли.
Аллен захлопал в ладоши.
— Ты здорово сыграла, милая, — восторженно похвалил он.
Немного позже, для полной уверенности, он вышел на разведку.
— Они отбыли, — сообщил он, вернувшись. — 60 минут назад они сошли на берег.
Затем добавил:
— Они оставили одного полицейского на борту. Я встретился с ним, когда возвращался. Он стоит в конце коридора… Поразительно.
В пять часов вечера пароход двинулся в путь. Мартина снова услышала приглушенный шум машин. Началось равномерное покачивание, подул свежий бриз.
Когда Аллен снова позже вышел на палубу, полицейский исчез.
Была полночь. Море было гладкое, как зеркало.
Они сидели в полутьме рядом и держались за руки. Они ждали напряженно, неподвижно, затаив дыхание.
Они погасили в каюте все огни. Только свет луны, проникающий через иллюминатор, скудно освещал помещение.
— Сколько времени? — поинтересовалась Мартина со страхом.
— 23 часа 58 минут. Имей еще немного терпения.
— А теперь?
— 23.59. Осталась всего одна минута. Не волнуйся.
Их сердца бились в такт с часами.
Он отпустил ее руку и поднес светящийся циферблат к глазам.
— А теперь? — спросила она.
— Да, все.
Сначала он говорил совсем тихо, потом громче, а потом громко воскликнул:
— Теперь, теперь. ТЕПЕРЬ!
Они оба вскочили.
— Двенадцать часов! Полночь! Первое июня! Срок истек! Он пропустил время… Марти, Марти, ты слышишь? Мы в безопасности! Мы выиграли, выиграли!
Он обошел обе комнатки каюты и везде включил свет. Каюта осветилась ярким светом.
Они обнялись и поцеловались. Он достал кубик льда, который тайком принес для этого момента, на тот случай, если она доживет.
Они снова поцеловались. Он открыл бутылку шампанского и наполнил два бокала. Он улыбнулся и поднял бокал за ее здоровье. Она улыбнулась и еще раз поцеловала его.
— За нашу жизнь!
— За нашу прекрасную жизнь!
Он снова наполнил бокалы. Она тихо заплакала. От радости, от счастья.
— Мы живем! Мы празднуем вдвоем в полной тишине! Мы празднуем нашу жизнь!
Она протянула к нему руки.
— Потанцуй со мной, милый! Потанцуй со мной в нашей совместной жизни!
Со следующего дня началась эта жизнь. Казалось, весь мир принадлежит им обоим. Больше не надо было запирать дверей, не надо паролей, шепота и всяких предосторожностей. Они были целый день на палубе с восхода до позднего вечера. Только обедали в столовой. Она, как все женщины, надевала темные солнечные очки. Никто не мог догадаться, что она слепая.
Лишь с наступлением сумерек вернулись они к себе в каюту переодеться к ужину. Капитан предложил ей сесть за свой стол. По этому случаю Аллен купил ей вечернее платье в корабельном магазине.
Она радовалась, как ребенок. Положила коробку с платьем к себе на кровать и крепко прижала к себе. Она не хотела открывать ее при Аллене, а хотела предстать перед ним уже одетой.
— Я выпью в баре один мартини, пока ты переодеваешься. Хорошо?
— Примерно через полчаса я буду готова. Тогда можешь прийти.
Он нежно поцеловал ее. Она ждала, когда он уйдет. Она услышала, как он повернул ключ в замке. Вероятно, по привычке, подумала она. Правда, в этом уже нет необходимости, но лишняя предосторожность не помешает.
Она начала свои приготовления. Вынула новое платье из коробки и осторожно разложила его на кровати. Наверное, он преподнесет ей цветы. Она знала, что на корабле продают цветы. Вероятно, гортензии или орхидеи, которые она сможет приколоть.
Она сменила белье, привела в порядок волосы. Затем надела платье, без труда застегнув молнию. Платье было глубоко декольтировано. Она должна чем-то прикрыть плечи. Возможно, к ночи на палубе будет холодно.
