— Дуглас?
— Боже… Бетти… господи… помоги мне…
— В чем дело, что случилось? — голос Бетти прерывается, мне трудно различать слова — как будто она стоит в аэродинамической трубе.
— Я люблю тебя.
— Дуглас?..
— Правда, люблю, Бетти. Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя…
— Начинай дышать, Дуглас. Раз… Два…
— Бетти, я серьезно. Я хочу убежать с тобой. На лодке, на лодке Берта. Поплывем вместе в Мексику. Я, ты и твоя собака.
— Какая собака? Дуглас, я не могу.
— Пожалуйста…
— Поговорим об этом в воскресенье.
— Я не могу ждать так долго.
— Тебе придется.
— Не заставляй меня умолять, Бетти.
— Дуглас… Я помогу тебе. Ты слушаешь? Я тебе помогу. Все будет в полном порядке. Тебе ни о чем больше не надо волноваться.
— Я люблю тебя больше всего на свете, Бетти.
— И я люблю тебя, Дуглас. А теперь иди спать.
— Спать? Да я за рулем, гоню как сумасшедший!
— За рулем? А ты где?
— В Техасе.
— И что ты там делаешь?
— Я… я не знаю. Наверное, не туда свернул.
— А как же с сегодняшним собранием? Ты успеешь вовремя?
— Я не знал, что сегодня собрание.
— Чрезвычайная ситуация. КК дал объявление. Он придет сегодня вечером.
Я до такой степени не в себе, что пропускаю это мимо ушей и способен только декларировать свою вечную любовь к Бетти, как будто одно это способно победить все то плохое, что со мной уже произошло.
— Бетти… я… я правда, правда…
— Я знаю, Дуглас. Я знаю. Скоро все закончится…
Бетти вешает трубку, а я изо всех сил сжимаю телефон, как будто надеюсь выдавить из него Бетти, чтобы она оказалась здесь, рядом со мной. Она не появляется, и я отбрасываю телефон и бросаю взгляд на счетчик пройденных миль. Мне кажется, он крутится с бешеной скоростью — десятки миль сменяются сотнями. Сотни — тысячами и так далее.
Добравшись до Чикаго, я не знаю, куда мне деваться. Я точно не в состоянии встречаться с агентом Вэйдом и не знаю, хватит ли у меня духу показаться в клубе. Я приезжаю к причалу и убеждаюсь, что озеро спокойно и впервые за последние десять дней сквозь тучи пробивается солнце. Воздух полон веселым гулом. А когда я прохожу мимо каморки охранника, до меня доносится запах теплых рогаликов. Впрочем, возможно, это его сгоревшие ноги, но я не заглядываю в окно.
В «Учителе», плавучем доме Берта, пусто, он слегка поскрипывает в волнах прибоя. Я затаскиваю на борт свое усталое тело, нахожу койку и бросаюсь на нее лицом вниз. Я в аду и не знаю дороги назад.
Я просыпаюсь от звука знакомого голоса. Маленький черно-белый переносной телевизор Берта включен, и, когда я с трудом открываю глаза, пытаясь понять, где, собственно, нахожусь, оказывается, что прямо на меня смотрит телевизионный психиатр. С крошечного черно-белого экрана, спешу добавить. Потом его лицо исчезает, сменяясь изображением человека, который сидит на своем диване с ведерком KFC на голове. Телевизионный психиатр возвращается на экран и медленно и мрачно качает головой.
— Жертва номер триста один. — Появляется фотография скелета-любовницы Джеймса в нижнем белье и сапогах в сопровождении комментария психиатра. — Неужели именно к этому идет Америка?
Психиатр скорбно опускает голову.
— Давайте для разнообразия сосредоточимся на жертве. Забудем на минутку, что он был убит Киллером из Кентукки, и подумаем, что же это за человек — адвокат, между прочим, — который наряжает скелет и кладет его к себе в кровать.
Появляется рука и выключает телевизор. Я резко сажусь при виде агента Вэйда, который протягивает мне чашку ромашкового чая.
— Решил, что ты здесь.
Сердце у меня колотится как безумное, и мне едва удается взять чашку, не опрокинув ее на себя.
— Сначала заглянул в зоопарк, а потом подумал: «Куда бы я пошел, если бы был на месте Дуги?» — Агент Вэйд откусывает ноготь и выплевывает его. — Вижу, у тебя все в порядке с юмором.
— Извини?
— Нахлобучил коробку из KFC на голову Джеймсу. Очень смешно.
— Яне…
— Дуги…
— Так и было, когда я нашел его. — Я не понимаю, зачем агент Вэйд играет со мной в эти игры. — Так и было, клянусь.
Агент Вэйд смотрит на меня так, словно ждет, что я вот-вот расплывусь в улыбке, как будто я шучу и все равно скоро сознаюсь в этом.
— К нему прикрепили записку степлером. «Привет, Дуги». Я бы такого делать не стал.
— В новостях об этом ни разу не упоминали.
— Может, они забыли.
— Такая записка была бы на первых страницах. «Кто-нибудь знает, кто такой Дуги?»
— Его убил кто-то другой, — я настаиваю на своем, опустив чашку ромашкового чая. Ромашкового? Я смотрю на чашку, как будто в ней свернулась змея или еще что-то в этом роде. Откуда у агента Вэйда этот пакетик? Значит, он был в квартире Джеймса Мейсона.
Агент Вэйд сидит на койке — у самых моих ног, и мне совсем не нравится, что он так близко. Он достает газету и швыряет ее мне. Я беру ее и вижу, что она раскрыта на странице личных объявлений. В верхней части страницы нет ничего, кроме одиноких парней, разыскивающих еще более одиноких девушек. Некоторые одинокие парни просят все равно кого — одинокого парня, или одинокую девушку, или даже обоих одновременно. Одно объявление обращено к человеку «любого цвета, вероисповедания или пола, только, пожалуйста, пожалуйста — напиши мне», но я из личного опыта знаю, что такие униженные мольбы ни к чему не приведут. Я переворачиваю страницу, просматриваю нижнюю половину, читаю еще несколько обращений изгоев общества и потом наконец вижу это.
Сегодня клубный вечерок,
и Король в настроении повеселиться
Я вспоминаю о телефонном разговоре с Бетти и быстро смотрю на часы. Семь часов вечера, должно быть, я проспал очень долго.
Агент Вэйд поднимает с пола мою спортивную сумку и открывает ее, показывая мне, что там внутри.
— Я привез тебе свежую одежду. Прими душ и побрейся, потом оденешься, и я отвезу тебя в клуб.
— Я не пойду.
— Только не начинай все это сначала.
Я твердо смотрю на агента Вэйда и не собираюсь шевелиться.
— Я не пойду.
— Ты должен пойти — там же будет КК. Этот парень нужен мне, Дуги.
— Вот сам и иди. Сядешь где-нибудь рядом за столиком, подождешь, пока собрание закончится, и проследишь за ним.
— Это твоя работа.
— Да, только в последнее время мне все кому не лень помогают, так что и здесь можно без меня обойтись.
— Я могу посадить тебя на электрический стул, Дуги, — агент Вэйд щелкает пальцами. — Вот так.
— Тогда я расскажу всему миру, кто ты такой на самом деле.
Агент Вэйд смотрит на меня острым взглядом, и я наслаждаюсь.
— Да, я знаю твой маленький секрет.
— Что ты имеешь в виду, Дуги? — агент Вэйд выглядит смущенным.
— Тебе по буквам сказать? Ты правда этого хочешь?
— Придется по буквам, потому что я представления не имею, о чем ты говоришь.
— Это ты убил Джеймса Мейсона. Ты добрался туда раньше меня, верно? Заехал в KFC, поставил машину на подземной стоянке, поднялся по запасной лестнице и заколол его. Что ты сделал с курицей? Просто съел по дороге? Выбросил косточки в окно? Никогда не видел, чтобы человек ел столько жареной курицы. А машина твоя пахнет, как лимонная роща.
Агент Вэйд хмурится и выглядит растерянным, но я точно знаю, как действовать, и не покупаюсь на это.
— Ты хочешь сказать, что я Киллер из Кентукки?
Я медленно и многозначительно хлопаю в ладоши.
— Эти ваши тренировки в ФБР — просто потрясающе, как ты быстро соображаешь!
Губы агента Вэйда раздвигаются, и его лицо освещает восхитительная улыбка.
— Я что, слишком крепкий чай приготовил или как?
— Давай, признавайся. На этой лодке нет никого, кроме тебя и меня. Так что валяй. Скажи, что это правда.
Агент Вэйд берет мою чашку с чаем, нюхает ее и делает глоток. Потом ставит чашку на место и смеется.
— Дуги…
— Что?
Его голос внезапно каменеет.
— Иди и прими душ, ясно? Мы и так потратили слишком много времени.
Я не шевелю и мускулом. Агент Вэйд с каждой секундой становится все злее, похоже, что он вот-вот начнет бить меня по голове.
— У тебя есть три секунды, Дуги.
— Я не пойду.
Фэбээровский револьвер агента Вэйда появляется из кобуры быстрее, чем я успеваю сделать вдох. Дуло направлено прямо на мой нос, палец агента Вэйдла лежит на спусковом крючке.
— Иди переодевайся.
Агент Вэйд отъезжает от «Гриллерс», несколько раз гудит в клаксон и исчезает. Я стою, смотрю на бар и понимаю, что не в состоянии двигаться. На мне сильно помятый бархатный пиджак и джинсы. Пиджак — самый дорогой предмет моего туалета, и впервые я надеваю его, не боясь, что он испортится от дождя. Агент Вэйд, сказал, что я должен надеть его, потому что просто обязан выглядеть безукоризненно во время встречи с КК. Сегодня полнолуние, в темно-синем небе ни облачка. Предсказатель из приемника в машине агента Вэйда утверждал, что сушь продлится неделю, а то и больше.
