Его размышления были прерваны вызовом к хозяйке свалки. Предстоял разбор ночного происшествия.
Подчинение – не худший способ самоутверждения
– Доброе утро, – сказал управляющий, взглянув на начальника охраны поверх очков, и поправил наушник в правом ухе.
Из динамика послышался голос:
– Петр, ничего не говори. По большому счету мне все равно, что ты порешил пятерых бомжей. Вопрос, за что? Не поделил какую-то замухрышку? Сказал бы мне, и я бы с радостью прислала тебе проститутку.
– Они ее впятером насиловали. Зверски. Она с ума сошла. Лежит и бредит. Я давно просил управляющего выгнать эту мразь, но мне не разрешили. И вот вам результат. Теперь, думаю, другим будет неповадно.
– Ты знаешь, Петр, муж этой сумасшедшей сказал, что ты с первых дней стал преследовать его жену. Склонял ее к сожительству. Его избивал. А когда его новые товарищи решили вступиться за него, ты их убил. Причем таким мерзким способом. Ты палач. У меня есть запись убийства. Да и несчастные, перед тем как скончаться, подтвердили его слова. Но я тебя не для этого вызвала. Твой помощник рассказал, что ты ведешь какую-то свою игру. Знай, я этого не потерплю. И еще я попросила пробить, извини за профессиональный сленг, Самойлова Петра Андреевича. То есть тебя. Не сходится… Оказывается, он не был спецназовцем. Он вообще в армии не служил. Обычный пьяница. К тому же недалеко отсюда, рядом с придорожным кафе, нашли труп. Вот он то и есть Самойлов Петр Андреевич. Ничего не хочешь мне об этом сказать? Мне легче поместить тебя, Петр, или как тебя там, в изолятор. Вызову полицию, отдам им пленки, где записано, как ты людей убиваешь, и пусть они с тобой разбираются. Но могу предложить другой вариант, если согласишься работать на меня. Только не начальником службы безопасности, а открывающим врата смерти. Кстати, всех твоих людей уже заменили. Я предлагаю работать лично на меня. Если ты с такими талантами оказался здесь, то наверняка кому-то сильно насолил. И я даже догадываюсь кому.
Итак: труп в кафе и люди, вчера тобой зверски умерщвленные. У тебя две дороги, и обе в могилу.
Одна через правосудие. Но после засветки в средствах массовой информации тебя уберут еще до суда обиженные или наниматели. Второй путь зависит от того, как хорошо, а значит и долго, ты будешь работать на меня палачом. Кстати, я выбрала тебя за профессионализм. То, что ты умрешь – вопрос времени, а когда, зависит только от твоего выбора. Со мной или без меня? Ответ здесь и сейчас.
Из двух зол он выбрал худшее – жить в «преисподней». Жить, чтобы помочь Анне. Жить ради памяти Гали. Жить ради несбыточной мечты.
– Я согласен, – ответил он.
На лице управляющего, слышавшего весь разговор, заиграла улыбка. Так скалится хищник, загнавший в тупик сильного противника.
– Управляющий, выйдите. Петр останься, – приказала Хозяйка и через минуту продолжила: – Сам решай, как избавишься от этой бабы. Завтра чтобы духу ее здесь не было. Свободен.
Закончив разговор, Хозяйка запросила диск с записью насилия. Обычный беспредел, но что-то привлекло ее внимание. Она просмотрела диск еще раз. Вот оно что! Имея на руках двадцать одно очко, игрок попросил еще одну карту. Она увеличила кадр и узнала человека, которого с большим трудом обыграла в подпольном казино. Если бы не заранее купленный крупье, быть бы ей в проигрыше. Классный игрок, а поскольку он проиграл свою жену, отпетый мерзавец. Именно такие были ей нужны.
– Этого найти и отвезти в мою тюрьму. Думаю, там наиболее безопасно.
Величайшее чудо именно то, что совершается повседневно
Когда бывший начальник охраны снова вошел в палату, Анна по-прежнему бредила вслух:
Называл меня судьбою,
На поверку лгал!
Всю меня унес с собою,
Попросту украл!
На моем дворе ненастье,
Все пырей да слезы.
Растворилось мое счастье,
Как девичьи грезы.
С ключевой водой криница
Стала ямой смрада.
Принимай, сыра землица,
Жизнь мне пуще ада!
Он попросил санитара принести одежду Анны. Одев и завернув в одеяло, вынес женщину на улицу. Главное, убрать ее с глаз. Уложив на длинные сани, поволок в сторону фанерных лачуг и на время оставил на попечение уважающих его бомжей. У него были еще дела.
При его появлении новоиспеченный начальник охраны вскочил и вытянулся по стойке смирно. Видать, Хозяйка всех предупредила, что Петр вольный как птица и подчиняется лично ей, но если ему что-то необходимо, помогать беспрекословно.
– Петр, ничего личного, служба, – извиняющимся тоном заюлил преемник.
– Ладно, работай. Дай-ка мне крупным планом картинки со всех камер по очереди.
Он лишний раз хотел убедиться, что камеры по-другому не настроили. Хибарку с Анной они не захватывали. Взяв фонарик, он пошел в сторону, противоположную от ее убежища. Сделав круг, через час был на месте. В лачуге было тепло, но воняло мерзко. Анна сидела, забившись в угол. Глеб взял ее на руки и, укрыв одеялом, унес в морозную пустоту.
В этот раз он не мог воспользоваться санями. По следу полозьев их легко вычислят, а человеческие следы незаметны на утоптанной тропке, ведущей к кладбищу.
– Обними меня за шею, Анна. Мне будет легче идти.
Она выполнила его просьбу.
Глеб шел, и каждый шаг отзывался словом стиха, написанного другом, погибшим на войне. Было время, когда именно эти слова вернули ему желание жить.
Большой Орел, расправив свои крылья,
Кружил по краю леса над вершиной,
А ниже, натянув до звона сухожилия,
Волчица по камням ползла брюшиной.
Крылам орла помеха докучала,
Расщелина была не больше метра.
В волчице ж это веру укрепляло.
Она, вскочив, помчит быстрее ветра.
Приметив драмы страшную картину,
Вкруг воронье расселось по каменьям.
Волчица, у распадка выгнув спину,
Готовится к прыжку и ждет знаменья.
Орел уменьшил круги обращенья,
Сосредоточился, бросок готовясь сделать.
Затихло воронье от предвкушенья —
Им все равно, кем смогут отобедать.
Бросок, переворот, и лапы кверху.
Звериный вой вершинами гуляет.
Орел с волчицей вышли на поверку,
Где окрик камнепад срывает.
Нет в крыльях проку – кубарем катаясь,
Орел не прочь закончить поединок!
Волчица, кровью камни окропляя,
Укрылась здесь не для своих поминок.
Окончен бой. Орел хрипит, стихая,
Дрожит волчица, рваная по боку.
Похоже, что ушла беда лихая!
Живем еще, не вижу в смерти проку!
«Ну что ж, если Хозяйка хочет играть – поиграем! – подбодрил себя он, в который раз вдохновленный стихами погибшего друга. – Поиграем, но по новым правилам. По моим».
И палачу, и мудрецу полезна пища грубых зерен
Настоящее время.
– Феликс Сергеевич, вот ваше новое жилье, – Глеб указал на фанерный короб и, не прощаясь, ушел в темноту.
«Парадокс, – ухмыльнулся вчерашний бизнесмен, разговаривая сам с собой. – Я, человек, поставлявший в Россию сигарет на миллионы долларов, курю какой-то «Памир» и к тому же прячу «бычки» по карманам».
Глеб взял ее на руки и, укрыв одеялом, унес в морозную пустоту.
И именно в этот момент его окликнули:
– Мужик, курить не найдется?
Феликс достал пачку и протянул мужику. Тот взял сигаретку и прикурил.
– Соседями будем. Ну, пока!
– Пока.
Зайдя в лачугу, Феликс распалил небольшой костер из заготовленных дров. Попив воды, залез в спальник, завязал ушанку под подбородком и постарался скорее заснуть, пока тепло не ушло. На него нахлынули воспоминания…
Постоянно вычеркивая из памяти плохое, вряд ли оценишь хорошее
«Это был ужин в одном из ресторанов Москвы. Как только я положил себе в тарелку мясную закуску, официант наполнил бокал красным вином из винограда, собранного в горных районах Чили. Напиток заиграл темным рубином в широком бокале. Взяв бокал за тонкую ножку, поднес его сначала к носу, а лишь потом сделал первый глоток. Вино, подобно прохладной волне прибоя, бьющейся о подножье гор и проскальзывающей в гроты, освежило рот. Но уже через мгновение напиток подарил мне ощущение знойного полудня, яркого и обжигающего. Послевкусие терпкое, слегка вяжущее, как поцелуй на закате.
Беру маленький кусочек твердого сыра, зажмурив глаза, кладу его на язык, и передо мною разворачивается другая картина. Хлев, наполненный запахом сена, навоза и звуками, издаваемыми скотом, к которым присоединяется журчание тоненьких струек парного молока. Неосторожно пророненные капли молока упали на только что скошенное сено. Вечерний покос. Поцелуй под небольшим стожком, сочный и тягучий, как сливки. Картины сменяют одна другую…
